Владимир Чванов - Соучастие

— Это как понимать: «меньше жить осталось»? — спросил настороженно. Его полноватое лицо покрылось пятнами.

— А ты стыдливый. Хохоталка-то красная стала, — взглянув на него, бесстрастно произнес Валет. — Насчет богатых — это в народе так говорят. Когда у человека денег полно, у него забот меньше. А какая жизнь без забот? Скукота! Интерес пропадает. Вот и у тебя с такими деньгами одна блажь осталась. Разве это жизнь? — Он не сдержал улыбки. — Не торопись обзолотиться. Пайка в камере тебе не к спеху.

Робик обозлился. Несколько секунд пристально смотрел на Валета, а потом сказал непринужденно:

— Для меня — жизнь! Когда денег куча — жизнь милее. С ними все можно. Мне, по подсчетам природы, в лучшем случае всего десять тысяч дней осталось. А у тебя разве забот нет? — В вопросе звучала ирония.

— Я устал от всего, — сказал Валет серьезно. — У меня одна забота — ничего не хотеть.

Он поднялся с табуретки, снял с плиты яичницу с сардельками, выключил газ и принялся готовить салат из огурцов, порезал аккуратными дольками сыр. Закуска, как оценил Робик, была слабенькой. Чтобы не мешать Валету, он стал перелистывать настенный японский календарь — своеобразную рекламу курортных мест далеких островов. Обнаженные девицы нежились на океанском берегу и улыбались. Память напомнила ему забытых приятельниц с такими же яркими губами и то, как он подсмеивался над ними, расставаясь: «Прощай, милая. И не плачь. Может, мы еще увидимся».

Включился холодильник — звонко громыхнули бутылки. Валет поднял голову.

— Ну что смотришь на картинки, как кот на сметану? — засмеялся он. — Давай-ка лучше подмолодимся! — Разлил водку в стаканы.

Робик кивнул согласно, однако тут же протестующе поднял руку:

— Не противопоказано столько?

— Когда с мое переживешь, эта доза и тебе лекарством покажется. Без нее не обойдешься. — Валет подцепил вилкой кусок яичницы. — Ну что, принес деньги?

— Сначала посмотрю товар.

Валет бросил недовольный взгляд.

— Ты все такой же темнила. Осторожничаешь?

Это был неприятный вопрос.

— Приходится, — невозмутимо ответил Робик.

— Выторговать хочешь?

— А что?

Валет встал, недобро посмотрел на него и прошел в комнату. Оттуда донесся тихий щелчок открываемой дверцы. Вскоре вернулся обратно.

— Смотри. — Он осторожно высыпал на клеенку из кожаного кисета серьги, кольца, цепочки… — Отдашь мне за все пять тысяч. Я свое отмахал, теперь ты повкалывай. Деньги завтра на этот стол положишь. Потом еще товар будет.

У Робика перехватило дух. То, что он увидел, превзошло все ожидания. Он простоял с минуту молча, завороженно водя взглядом по ценностям. Его подмывало задать вопрос:

— Откуда все это?

— Трусливо живешь, вопросов задаешь много. — Валет искоса глянул на Робика. — Любопытство — оно как ошейник: затянуть может.

Робик поспешил перевести слова Валета в шутку. Разразившись смехом, сказал как ни в чем не бывало:

— Не обижайся. Мы знакомы давно, а я даже не знаю, как тебя зовут.

— Шустряк! Тебе это мешает? Живи по принципу: чем меньше знаешь, тем спокойнее. И будешь всегда на горе. Я для тебя Валет. Другого знать не надо. А пока пользуйся тем, что даю заработать. Не за услуги, а за заслуги.

Робик поморщился, словно проглотил горькое лекарство, и отодвинул тарелку.

— Послушай, Валет… Высоко ценишь товар, — сказал осторожно. — Моя доля и так невелика.

— Свинья ты, Робик, хоть и в дубленке ходишь! — В голосе Валета прозвучало недовольство. — Ты же знаешь, одни серьги целых «Жигулей» стоят. А раз так, получишь свою копейку. В начете не будешь. Ты ведь и с покупателя сдерешь. — Немного погодя Валет добавил: — Деньги… Они еще не все значат. На них покой души не купишь. У кого их много, тому спится плохо, — уже с откровенным смешком проговорил он. — У нас с тобой вопрос не в доле, а в принципе. С тебя, с барыги, и спрос другой. Тебя ведь срок и в год пугает. — Он взял со стола бутылку, плеснул в стакан и выпил. — Чего молчишь — мучаешься? — Валет качнулся и хлопнул Робика по колену.

Робик вздрогнул. Он был недоволен собой.

— Хорошо сформулировал. Только не сказал, откуда золото. Я ведь в потемках могу и налететь. Или боишься? Я же тебе друг…

— Разве около денег есть дружба? — отрезал Валет. — А на самолюбие не дави. Пустое дело. Я свое отбоялся. — Взгляд его стал колючим. — Ты для кого мотаешь? Когда, где, откуда? Зачем тебе знать? А впрочем, скажу. С местных краж вещи! Возьмешь — повязан будешь вдвойне. Решай!

— Я слово дал!

— Слово есть слово, — насмешливо проговорил Валет. — Я за свою жизнь много их слышал. Слово — пшик! Оно не доказательство. Как дал, так и взял… Не перебивай! Я еще не все сказал. Помни: от языка все беды. За длинный язык по шее бьют. А на ней голова. Если что, предъявлю! Греха не побоюсь. Замаливать разом буду.

Вроде бы и улыбался Валет, но, взглянув на него, Робик понял, что он допустил серьезный промах. Он пожалел, что проявил излишний интерес. И без вопросов было ясно, откуда ценности. Решил показать: дескать, я тоже не лыком шит, кое-что значу. А вышло наоборот. Не за любопытство его ценил Валет, за молчание. В этом оба они видели свое спокойствие. И лишь теперь, впервые за время знакомства с Валетом, он почувствовал опаску. Бросив беспокойный взгляд, проговорил почти беззвучно:

— Мы доверять должны…

— Брось! Пусть тебе блондинки доверяют, а со мной не вякай! Я все сказал. Нужен товар — бери. Нет — разбежались по своим углам. Но знай: если мне нужно будет, я тебя найду. Ты меня — нет. — И вдруг, нахмурившись, проговорил, словно что-то вспоминая: — Не было бы таких, как ты, может, и я человеком в жизни стал. — По выражению его лица трудно было понять — шутит или сказал всерьез.

— Я не барыга, я посредник! — обиделся Робик.

Валет хмыкнул:

— Ну, пусть посредник. А зачем ты им стал? Чтоб не работать, жрать, пить? Будь моя воля, я бы таких, как ты, судил строже, чем воров.

— Из-за этих благ можно все перетерпеть, — оценив ситуацию, в свою очередь, засмеялся Робик. Похоже было, что он полностью пришел в себя и, вздохнув глубоко, смотрел уже без обиды. — А насчет скупщиков-перекупщиков… Что вы без них?

Валет, чтобы не перегнуть палку, примирительным тоном произнес:

— Ладно, не придирайся к словам. Я человек объективный. Мы с тобой люди одинаковые. Бери вещи, завтра днем приедешь с деньгами.

…Он тихо закрыл за Робиком дверь, неслышно накинул цепочку и, мягко ступая, вернулся на кухню. В сером небе плыли тяжелые облака. Ветер усердно гнал поземку. Тяжелый влажный снег бился в широкие стекла. Сдвинув край занавески, он смотрел, как, вынырнув из подъезда, Робик быстро пересек запорошенную снегом квадратную площадку двора, зажатую с боков панельными домами-коробками, и скрылся за углом. Валет выпрямился, не спеша подошел к мойке, повернул кран и сунул под струю недокуренную сигарету. Разговор с Робиком не огорчил его. Наоборот! Столковался с ним о цене вполне успешно, хотя и знал, что продешевил слегка. Но об этом не жалел. Все равно денег будет уйма. Робику тоже нужно было дать заработать. Ты — мне, я — тебе — такое правило, если хочешь жить припеваючи. Похоже, и Робик остался доволен: если ценности забрал, значит, свой барыш успел разглядеть. Валет налил еще водки, но пить не стал. Взяв кусок сыра, сел на табуретку и задумался. Вспомнилась кем-то сказанная в колонии фраза: «Чем больше денег у вора, тем сядет быстрее». Наверное, правильно, решил он. Утрачивается осторожность.