Том Виттген - Осенний безвременник

Старший лейтенант поставил ногу на подножку и молча посмотрел на парня. Сравнительно невысокий и пытается компенсировать это своей болтливостью. Волосы длинные, взгляд прямой, немного нахальный.

— Вы хотите что-нибудь узнать об Олафе Люке? О мёртвых плохо не говорят, но для меня Люк был пустым местом.

— Это почему же?

— Каждый может когда-нибудь хватить через край, ну, скажем, обмануть девчонку или ещё что-нибудь в этом роде. Но жениться, обобрать и проматывать добытое с другой! Это, на мой взгляд, не мужчина, а абсолютный нуль.

— Однако вы дружили с ним, даже бывали у него дома.

— Ну и что же? Вот человек! Да я переписал у него несколько шлягеров на свою кассету.

— Где вы познакомились с Олафом Люком?

— В «Шарфе Экке». Там всегда болтается кто-нибудь из наших.

— Вы знаете Дирка Кройцмана?

— Это имя мне ни о чём не говорит.

— Друг Люка. Вашего возраста. Тёмноволосый плотный парень, работает электриком у вас на предприятии. Вы зовёте его Кройцером.

— Не знаю, кого вы имеете в виду.

— Вы знакомы с шурином Люка, неким Готенбахом?

— Нет. Я ведь не был закадычным другом Олафа! Я всего лишь раза два приходил к нему с магнитофоном.

— А директора Шиффеля вы знаете?

— Этого, с пятого завода? Когда я у них работал, он ещё не был директором, но я его знаю.

— На прошлой неделе вы не встречали его здесь или где-нибудь ещё?

— Он не попадался мне на глаза уже много месяцев.

— Где вы были в четверг и в пятницу на прошлой неделе?

— Минуточку. — Парень вытащил из заднего кармана записную книжку. — В четверг был в Берлине.

— С Люком?

— С Люком? — переспросил он. — Вот смех! С ним, — он хлопнул ладонью по капоту грузовика.

— Олаф Люк тоже собирался в Берлин. Он к вам не обращался?

— Я бы его не повёз. В свободное время — пожалуйста, а на работе.,

— Где вы переночевали в Берлине?

— В отеле «Беролина» мне был заказан номер, но я не остался. Ребятам нужен был материал в пятницу утром, поэтому я вернулся той же ночью. В пятницу проспал до одиннадцати, а после обеда у меня была поездка в Пирну.

— А вечером что вы делали?

— Пошёл в «Шарфе Эккё» выпить кружку пива, а в начале одиннадцатого завалился спать.

— С какого часа вы были в пивном баре?

— Ну, человек! Вам что, нужно моё алиби? Я пришёл туда в восемь.

— А где были между шестью и восемью вечера?

— Ну вот, извольте радоваться! В родном доме, конечно, но мать была на* работе. Приехал их американский коллега. Так что нет алиби.

Симош молчал.

— В газете написано, что убийство произошло на садовом участке Люка, а я понятия не имею, где он, этот участок. На вашем месте я постучался бы в дверь его подружки. Я был у них дважды, и оба раза они лаялись. В последний раз он даже влепил ей пощёчину.

— Ну и что? — сказала фройлайн Заниц. — Если он когда и дал мне по шее, значит, я заслужила. Так мы привыкли разрешать наши разногласия.

— Какие же у вас были разногласия? — поинтересовался Симош.

Мануэла отвернулась.

— Теперь это уже не имеет никакого значения.

— А для нас имеет. Так какие же?

— Ничего серьёзного. — Она вытерла ладонью глаза. — Всерьёз мы никогда с ним не ругались. Случалось, я не так чисто убирала в доме, как он привык у Яны. А когда он обзывал меня неряхой, я приходила в бешенство. Вот и получала порой оплеуху.

— Люк спал и с вами, и со своей женой. Вы никогда его не ревновали?

— Конечно, ревновала, но не показывала виду. Меня он любил, а Яну жалел. Она здорово держала его на привязи.

— Во всяком случае она была его женой, — поставил Симош её на место, — а вы, пользуясь своей молодостью, жестоко вторглись в их семью.

— Значит, с возрастом жестокость преображается, — парировала Мануэла. — Она не имела права соблазнять Олафа своим богатством и ставить его в зависимость от себя!

— Когда ваш друг вернулся из Берлина, вы опять поссорились? Почему? Он был в хорошем настроении и сразу поехал на дачу посмотреть, всё ли там в порядке.

— А вы?

— А я осталась здесь. Это была жуткая ночь. Ожидание, неизвестность — нет ничего хуже.

— Вы могли поехать вслед за ним.

Она недоверчиво посмотрела на старшего лейтенанта.

— Зачем? Я никогда его не контролировала, не говоря уж о том, чтобы шпионить за ним. Когда он не вернулся, я сначала разозлилась, а потом стала беспокоиться.

— Может быть, вы его не контролировали, когда знали, что речь идёт о другой женщине, но в ту ночь речь шла о деньгах, об очень больших деньгах.

— Ну, вы опять начинаете свою сказку о том, будто Олаф напал на почтового служащего и взял деньги, — сказала она раздражительно, — Ради бога, рассказывайте хоть целый день, я всё равно в это не поверю.

— Я говорю о большей сумме, чем та, что получена в результате ограбления почты. Я имею в виду шестьдесят тысяч. Он привёз их из Берлина, и в тот вечер, когда его убили, вероятно, имел их при себе.

— Шестьдесят тысяч?! — Она так возмутилась, словно Симош рассказал ей неприличный анекдот. — Откуда же он мог взять столько денег?

Вместо ответа старший лейтенант сам задал вопрос:

— Что Люку нужно было в Берлине?

Мануэла устало поднялась и Направилась к двери.

— Сварю-ка я кофе.

— Останьтесь здесь! — Тон Симоша не допускал никаких возражений. — Не нужен мне ваш кофе, мне нужен правдивый ответ на мой вопрос.

— Каждый раз, когда кто-нибудь из вас со. мной разговаривает, я слышу вопрос: «Что Олафу, нужно было в Берлине?» — и каждый раз отвечаю: я этого не знаю. И это правда,

— Правда заключается в том, — объяснил Симош, — что Олаф Люк ездил в Берлине с одного почтамта на другой и снимал со счёта деньги. Всего он снял шестьдесят тысяч марок,

— С какого счёта? — она не скрывала иронии.

— Со своего собственного, на котором числилось всего пятьдесят марок.

— Это самая невероятная история, которую мне когда-либо доводилось слышать! — Мануэла недоверчиво посмотрела на Симоша. — Если с помощью этой глупой выдумки вы хотите выудить мои тайны, то знайте — у меня нет тайн. — Она подошла к шкафу, — Теперь мне нужно выпить. Хотите?

Симош покачал головой. Она залпом выпила свою рюмку и продолжала:

— Он сказал, что в Берлине у него есть виды на стоящее дельце.

— Подумайте ещё. Может быть, вы поняли, какое дельце он имел в виду?

Она крутила в руке пустую рюмку и думала. Наконец, поставив рюмку на стол и посмотрев Симошу прямо в глаза, спросила:

— Шестьдесят тысяч? Вы точно знаете?

Старший лейтенант кивнул.

— Я не получила от него даже обещанных пяти тысяч.

— Которые он собирался заработать в Берлине?

— Да. Перед отъездом он сказал мне: «Я хочу сделать одолжение одному человеку, при этом мне перепадёт пять тысяч».