Елена Руденко - Детективная Игра. Сборник детективов

— Хотелось бы выйти на главного пахана. Я бы рискнул — сгореть звездою яркой — на мрачном небосклоне — один раз все поставил бы ва-банк!

— На вечер… еще на вечер накануне необходимо запастись билетом на самолет. В Аргентину. В Австралию. В Антарктиду. И то не спасет.

— Хоть помечтать…

— Отборный дивизион истребителей. А нет, так космическая ракета. Повсюду дотянутся… Но твои мечты мне по нраву. Мы как хирурги, тоже вскрываем гнойники. Прости меня, Ролан, я сейчас — твердокаменный кусок льда… Мне бы дожить до разрешения напасти вот этой… Ожидание так муторно!

— В дальнейшем постараемся делать все возможное, чтобы уберечь близких.

— А что возможно? Молиться. Господу.

— Надеюсь, придумаем. Есть одна фирма, дорогая, правда. Но — окупится. Чтобы не становились мы кусками льда. В конце концов, скажется на качестве газеты!

— Не звонит еще?

— Пока нет. Не волнуйся, у них четко.

— Пойду звонить брату. На другой этаж. Дочери могу от себя позвонить — тот адрес я уже впопыхах раскрыл.

Борис попросил Александра Евгеньевича двоюродного брата встретить их ночью — троих… нет, четверых, кажется, Аня с мужем, за полтора месяца видел ее однажды мельком. Двоюродный брат жил один, что было очень удобно; мать Бориса приходилась ему родной теткой.

Поздно ночью он перевез на редакционной машине Аню, Митю и свою маму, которая никак не хотела в такой спешке покинуть родные стены.

Он уговорил ее взять самое необходимое; обещал завтра заехать за остальными вещами, какие она надумает.

Оставив на попечении у Александра и настоятельно попросив отсюда и сюда не звонить ни в коем случае, Борис возвратился в редакцию, в свой кабинет.

— Папа, а дядя Свет? Он и тетя Лена не в себе…

— Я ему сразу позвоню… Похоже, крепкая банда ополчилась на нас. Они захватили маму недалеко от ее работы. Значит, они знали заранее. При таком случае еще один пост ставить — чрезмерная роскошь…

— Маму скоро отпустят?

— Отпустят, — подумав, ответил Борис. — Спи спокойно. А по улице ходи с оглядкой — на работу, с работы…

— После работы я буду заезжать за Аней, — сказал Митя.

— Так, хорошо. У Светозара появляться нельзя, у бабушки нельзя — по моей глупости. У нас с самого начала нельзя. Остается здесь — надо беречь этот дом, ребятки. Вы шпионских фильмов, кажется, насмотрелись во множестве, как надо себя вести знаете…

— Можно к тете Лене.

— Я туда поселю маму.

— Они знают ее работу.

— Да. Не будет работать какое-то время.

— Я могу, — сказал Митя, — у моей родни поселиться вместе с Аней.

— Пока живите здесь. И прошу, доча, не делай больше глупостей. Нужно было меня спросить.

— Прости, папуля, пожалуйста… — Она обняла его за шею, целуя в губы, и заплакала.

У него увлажнились глаза:

— Не плачь, Анечка… я верю и все сделаю… с мамой обойдется.

— О… мне страшно…

— Не плачь… Мне надо ехать…

Как ни странно, если не считать волнения за оставленных близких, спокойнее всех ночь прошла у Людмилы.

Первый час, когда ее похитили и везли в машине, надев повязку на глаза, но руки не связывали, а потом где-то за городом ввели в дом и она должна была поневоле привыкать к новой обстановке и своему положению пленницы, — первый час был тревожен и неприятен. Удручающе действовало само осознание несвободы, грубого захвата, свежее воспоминание, как ее втолкнули в автомобиль, отпихнув от нее близкую знакомую, с которой они мирно шли к метро. В ушах еще продолжали раздаваться стартовые звуки ее нового существования — угрожающие, жесткие, запугивающие слова: едва втолкнули в машину, та с места в карьер развила бешеную скорость, завизжав покрышками.

Но чуть позже в комнату ее заточения вошла симпатичная девушка, удивительным образом не похожая на разбойницу, скорее — на добрую фею, ласковую и сочувственную. Представилась Наташей. И стала ободрять и утешать Людмилу, так что у нее возникла шутливая фантазия на тему порядочной девушки, похищенной бандитами и принужденной выполнять их поручения. Вот так и меня оставят здесь насовсем, пошутила сама с собой Людмила, и я забуду белый свет, и прежнюю жизнь. И буду приветствовать новую узницу.

— Не огорчайтесь, — говорила Наташа, ни на минуту не оставляющая ее без внимания, — вас в ближайшие дни отвезут домой. Может быть, уже завтра. Здесь хороший дом, вы в нем почетная гостья… и здесь хорошая кухня…

Ближе к вечеру Людмила с аппетитом поужинала, они вдвоем посмотрели телевизор, побеседовали на манер двух светских дам — и отошли ко сну.

Для вечернего туалета нашлись и полотенца ослепительно чистые, и предусмотрительно в ванной комнате лежала запечатанная зубная щетка, и паста. И постель оказалась отменная.

Наташа и на ночь не оставила ее без опеки, поместившись в этой же комнате на другой кровати.

Людмила спала без сновидений, крепким, здоровым сном.

Светозар Павлович был из породы людей, которых обывательское мнение определяет коротко и недвусмысленно — идиот. У него имелась куча знакомых, таких же бессистемных, безрежимных, не всегда таких чистых сердцем и возвышенных, как он, но обязательно жаждущих свободы, плывущих по волнам творчества, строящих свою жизнь и свою деятельность так, как им хочется, без оглядки на сиюминутную выгоду, на мельтешащую свору карьеристов и неутомимых добытчиков денег, денег и денег.

Последнее они полагали неоправданной глупостью и, лишенные какой бы то ни было зависти, если и обращали внимание на чье-нибудь богатство, то лишь с одной целью — держаться от него подальше.

Светозар Павлович, дипломированный врач, в далекие годы молодости увлекся так называемой нетрадиционной медициной, много учился и познавал в том направлении, и в итоге бросил службу, полностью ушел из общественной жизни. Он сочинял стихи, ходил на всякие поэтические сборища и чуть-чуть печатался. Он, конечно, был умен, не глупее Харетунова и ему подобных, но если человек полный бессребреник — разве он не идиот?

Вполне понятно, что предыдущий его брак разрушился; с сыном он сохранял отношения, но, к великой печали, тот вырос чужим и в большой степени лишенным родственного сыновнего чувства.

Не парадокс ли, думал иногда Светозар Павлович, что сын доставляет ему меньше радости и удовольствия, а что отраднее встречаться с племянницей Аней, которая одним появлением согревает сердце.

Само собой разумеется, женой его могла быть только женщина, родная по духу, разделяющая его мироощущение, его жизненные принципы и цели. И, что немаловажно, способная с легкостью выносить его бессистемный образ жизни, налеты ватаг посетителей, раздачу налево и направо всего, что кому-либо могло понадобиться, неизменные проблемы с деньгами, при том что, занимаясь успешно — весьма успешно — целительством, Светозар Павлович мог бы сколотить приличное состояние.