Елена Руденко - Детективная Игра. Сборник детективов

— А где телефон? Он полностью испарился. Я, положим, ему дозвониться могу. Через секретаршу. Договорюсь на какое время, и он будет говорить, как миленький. Но откуда сам он звонит, мы не знаем.

— Значит, так. Подкараулить на работе, после работы. Создаем сеть — на машинах и пешими. Узнать, где он бывает в течение дня. Проследить вечером: он должен нас вывести. Если не выведет на жену или дочь напрямую — его хата будет, номер телефона будет, и все просечем.

— Добро, — сказал Сигнал.

Посреди ночи он вбежал к Рулю с сенсационной новостью, чуть ли не в минуту полового акта, рискуя жизнью, ибо какое животное не озвереет, если его оторвать от самки при начале томления плоти.

Руль, нагрузившись после делового разговора, отсыпался в объятиях красотки-манекенщицы, новой избранницы, для которой авторитет набитого кармана, ореол тугого кошелька, превыше любых прочих качеств, обернулся беззаветной притягательностью.

Возникшая обоюдная страсть и полное взаимопонимание, пожалуй, могли бы завершиться законным браком.

Хотя Руль никогда не женился. Ему, с его средствами, доступна была на выбор практически любая женщина. И ему постоянно требовалось подстегивать остроту ощущений, требовалась смена обстановки, перемена облика партнерши, резкие контрасты. Все- таки великая обуза — опыт и возраст.

Несмотря на то, что в своем кругу он имел славу сущего мясника, — в отношении многочисленных избранниц он отнюдь не был Синей Бородой: бывшие, брошенные и оставленные, они все благополучно здравствовали, он их одаривал дорогими подарками и многим обеспечил их существование.

— Ты чего, Сигнал? Омон на нас едет? — Он приподнял голову на подушке, с трудом разнимая опухшие веки, хрипло откашливаясь. — И так — блядь! — без отпуска десять лет работаешь!.. И ночь не спишь!.. Ты чего? Охренел? Врываешься… А ты лежи! — приказал он женщине, ладонью придавливая лицо ее в подушку, и она замерла без звука, закрыв глаза, словно ее и не было на огромной двуспальной полированной кровати, привезенной из далекой Америки и приобретенной Рулем по той единственной причине, что не нашлось во всей Москве и в самых фешенебельных мебельных магазинах другой, дороже этой. — Говори. Я слушаю.

— Руль, засекли журналиста!.. Дикий случай! Мы засекли его!.. У него жену уперли. Кто-то еще охотится на него, представляешь? Он с горя в открытую всю дорогу по всем номерам: и с матерью, и с дочерью, и с одним родичем… Уперли жену. Похитили, представляешь? Прямо из газеты до ночи звонил.

Руль выругался многоэтажно.

— Опять нас обошли!.. С Кассиром в прошлый раз. Теперь с журналистом. Что происходит?! Дочка, говоришь, известна?

— Да. Характерный момент: из акционерного общества недвижимости, где покойный Кассир восседал, вечером вышли на журналиста. Разговор был не короткий.

— Кассира-то нет.

— Там сейчас новый, наверное, появился.

— О чем был разговор?

— Врубили помеху — ничего не слышно. Только схватили по номеру, что это они. Пока искали противопомеху, они отвалили. Но, Руль, он перед нами теперь голенький. Только прикажи.

— Хочу знать, действительно с нами кто-то в одну дуду дует? В одну дырочку залезть хочет? Лежи, лежи… Недвижимость, мы, и еще третий, — он развел руками. — Сигнал, врубай всех своих — и тут же делаем! Срочно надо, шутишь, что ли? Баллон, Кардан… и все мы под ударом.

— Кардан вдобавок со сломанным горлом в больнице, — сказал Сигнал.

— Вот еще что. Эти кассиры, условно говоря, давят нас по всем флангам. Похоже, его отсутствие — не великий урон для них: они как Змей Горыныч стоголовый… Так вот, все внимание на них. Все адреса, какие накопил: банк, контора недвижимости, всё- всё. Мы должны знать паханов ихних — кто они и чем занимаются. Я хочу с ними разобраться… ну, понимаешь? Они нас столько подставляют — и вчера к тому же сломали троих. Нам не житье, пока они рядом, дышат нам в рожу!..

— Добро, — сказал Сигнал.

— Что с тобой, бабушка? — спросила Аня, как только они открыли дверь и увидели заплаканную, всю какую-то съежившуюся, понурую бабушку.

— Слава Богу, вы целы-здоровы! — бабушка бросилась обнимать ее и разрыдалась. — Люду похитили… Папа звонил. И Светозар Павлович звонил… несколько раз… Волнуются за тебя…

— Ой!.. — начиная плакать, произнесла Аня. — Маму похитили… Кто? Зачем?

— Папе позвонили на работу.

— Кто?

— Эти… бандиты.

— Выкуп хотят?

— Я не знаю. Чего они хотят… Я вся извелась — и Люда, и так поздно уже, а вас нет… Беда!.. — Она вспомнила, каким ужасом обернулись несколько вечерних часов, сердечную боль и тревогу за жизнь внучки; новые рыдания сотрясли ее. — Беда!..

— Погодите. Погодите. — Митя, попав в середину женских слез, почувствовал себя настолько неуютно, казалось, мурашки забегали по всем нервам и по поверхности кожи, он был готов на что угодно, лишь бы остановить обильный поток переживаний. — Может, не так страшно… Анечка, любимая… Бабушка… Погодите…

— Где она-а?? — плакала Аня. — Зачем?.. Лучше меня-я…

— Не надо говорить лишнее. Анечка, успокойся, не надо… Придется про наши сегодняшние дела рассказать Борису Михайловичу; теперь никуда не денешься — он должен знать.

Аня прислушалась к его словам:

— Митенька, он мне голову оторвет…

— Нет, нельзя от него скрывать. Все одна шайка… Ясно, они его не оставят в покое. — Он подумал, удивляться можно одному — почему так долго раскачивались. Черт побери, хотел бы я знать, после Людмилы Павловны осада снимается, или все равно для Ани угроза и для Бориса Михайловича?.. — Бабушка, откуда он и Светозар Павлович звонили сюда?

— Не знаю, Митя. Светозар Павлович от себя, я полагаю… А Боря? С работы, из редакции…

— Из редакции… Он ведь сам запретил Ане перезваниваться.

— Голову потерял… Что? — ты думаешь, у меня для Ани небезопасно?

Митя молчал и думал. Аня сказала:

— Мите завтра на работу первый день — и вдруг такое…

— Заинька, не думай об этом. Все же я бы тебя на время увез отсюда.

— А бабушка?

— Никому дверь не нужно открывать — и полный порядок… Звонить будем из автомата. А если что — бабушка позвонит Борису Михайловичу в редакцию, или дяде Свету… это уже все равно. Ты понимаешь, самое противное, чтоб ты хвоста за собой не прицепила — тогда они вплотную зависнут над тобой.

Бабушка суетливыми движениями, не замечая, теребила одежду на себе. Она, не отрываясь, смотрела на Аню, как смотрят старые люди, пристально и самозабвенно, как будто сливаясь с дорогим человеком:

— Так поздно… метро не ходит. Собаку хороший хозяин за дверь не выгонит. Но если опасно — внученька, я вас отпускаю, уезжайте. Уезжайте сейчас. Мне так страшно за тебя.