Алексей Макеев - Подземная братва

От галлюцинаций помог комплекс упражнений (на взбалтывание). Вернувшись к удручающим реалиям, Максимов обнаружил новую неприятность – померк свет фонаря. Не вечный двигатель, понятно, однако при мысли о последствиях стало дурно. С этой минуты он простирал фонарь на расстояние вытянутых рук, фиксировал дорогу, затем снова гасил его и в полной темноте продвигался несколько метров. Когда темнота давила на глаза, повторял процедуру, сильно подозревая, что сойти с ума можно по-разному, а жизнь – не только борьба, но и иные виды спорта. Зачем вообще жечь дефицитное электричество? Тоннель прямой, никуда они оба (с тоннелем) не денутся. Зажав фонарь под мышкой, он начал двигаться в темноте, свободной рукой держась за стену. Каждый шаг приходилось прощупывать, снизился темп. Но спешить ему, в сущности, было некуда – не горит…

Чувство времени пропало. Туда же кануло ощущение пройденного пути. Он двигался на автомате, машинально переставляя ноги, и очень удивился, когда носок уперся в твердую преграду, инерция потащила дальше, и он наехал носом на что-то большое и непроходимое!

Максимов от испуга выронил фонарь, и пришлось попотеть, чтобы отыскать его среди камней. Единственная хорошая новость – фонарь горел! В остальном – ничего хорошего. Радужное будущее вновь откладывалось на неопределенный срок. Дорогу преграждал непроходимый завал из плотно сцементированных глиняных глыб! Покатая стена – без единой бреши. Похоронено все – узкоколейка, надломленная вертикаль. Возможно, в отдаленном прошлом произошел сильнейший обвал благодаря грунтовым водам и плывунам, и все, что было уровнем выше, аккуратно сместилось в тоннель, попутно закупорив сам пробой. А может, подорвали, навсегда отрезав тоннель от света в его конце…

Он упал на камни, щелкнул рычажком на фонаре и закрыл глаза. Уйма времени потеряна, воды нет, из продуктов несколько сомнительной целости сигарет. Холод успешно осваивал организм. Он поднялся на колени, посмотрел на часы. Удивительно: на циферблате поскрипывало стекло, но стрелки шли и светились. В начале десятого он свалился в подземелье, сейчас уже двенадцать. А ведь всю вокзальную магистраль от оперного театра до вокзала можно пройти за двадцать минут!..

Опять какой-то шаловливый гоблин уволок фонарь. Он лихорадочно шарил вокруг себя, пока не нащупал спасительную железку. Почему она оказалась дальше, чем он ее бросил? «Это не мистика, – бормотал Максимов, выбираясь на ровный участок тоннеля. – Это просто безалаберность, а мистика еще предстоит…»

Он шел в обратном направлении, держась за стену и шатко переставляя ноги. Время превратилось в извилистую сороконожку. Боль в голове разошлась не на шутку. Протяжный звон в ушах раздирал барабанные перепонки. Дважды он ронял фонарь и, матерясь от боли в суставах, протирал колени. К тому моменту, когда Максимов уперся в один из фрагментов рухнувшей глыбы, означающий возвращение на круги своя, жить практически не хотелось. Стоит только лечь, закрыть глаза, и вот оно… «Экзитус леталис» («Долетался»). Он поборолся с желанием лечь и вышел в этой борьбе победителем. Сунул в рот два пальца и выдавил из желудка все, что там было. Можно жить. Осталось лишь дойти до другого конца тоннеля, упереться в новый завал и поздравить себя с переходом в иное качество бытия (не материальное).

Пройдя от места обрушения метров сорок, Максимов начал фиксировать перемены в антураже. Рука, которой он придерживал стенку, куда-то вдруг провалилась. Повороты не бывают такими крутыми. Он включил фонарь, обозрел продолговатую нишу в толще стены и, сильно удивленный, сунулся внутрь. «Любопытной Варваре» ничего не оторвали, но и приятного было мало. Глубокий склеп с покореженными земляными стенами – возможно, много десятилетий назад это помещение выполняло некую функцию (фрагмент воздухозабора, например), но сейчас могло служить лишь комнатой страха. Парочка скелетов в истлевших власяницах на фоне замшелой стены смотрелась бы весьма уместно.

Характерно, что в этом тоннеле не было крыс. Пропитания не найти – сообразить несложно. Не канализация, где время от времени попадаются разные вкусности… Он выключил фонарь, попятился назад и выбрался в тоннель.

Окружающая среда продолжала ненавязчиво меняться. Дважды он натыкался на аналогичные каменные мешки, затем попал в помещение, где сохранились изъеденные ржой трубы, сцепленные фланцевыми муфтами. По стенам сочилась пахучая слизь. Забитая землей вентиляционная шахта, откуда тонкой струйкой поступало что-то похожее на воздух (он решил в нее забраться, но пулей вылетел обратно, быстро сообразив, что человек-затычка – не самое лучшее будущее). Горка пыльного металлолома между шпалами, в которой, включив воображение, можно угадать пресловутую вагонетку. Казалось, кто-то в сердцах подорвал ее гранатой.

Затем тоннель начал полого забирать вверх, и Максимов решил: наверное, скоро выход. В груди тревожно заныло. Снова «коридорная» система – сырые, приземистые помещения неведомого назначения. Он сунулся в одно, сунулся в другое…

Зубы клацнули от страха. На полу лежали два скелета в истлевших «власяницах». Именно то, чего не хватало для полной гармонии предыдущим склепам.

Тоже, наверное, провалились и не смогли выйти. Он немного поколебался и шагнул внутрь. Бояться нечего. Богатый жизненный опыт подсказывал, что покойники, тем более давно разложившиеся и подсохшие, – существа вполне безобидные.

Фонарик освещал оскаленные черепа, «власяницы», бывшие заурядными плащами, сорочками и брюками. Ни ботинок, ни кожаных ремней. «Съели, – тоскливо подумал Максимов. – А потом один из узников подземелья нанес товарищу мощный рубящий удар в основание затылочной части, такой же удар – самому себе, затем куда-то спрятал рубящий металлический предмет, расположился рядом с первым и трагически умер. Нелепая мучительная смерть».

Хотя, возможно, дело происходило совсем не так. Много лет назад циничные злодеи затащили прилично одетых господ (или товарищей?) в подземелье, цинично надругались, а потом прикончили.

«Выходит, выход есть?» – мелькнула эгоистичная мыслишка.

«Не есть, а был, – уточнил мудрый внутренний голос, – годков так тридцать назад».

Максимов попятился, выбрался из «покойницкой» и глубоко задумался. Лучше поторопиться. Лучик света расплывался, становился смешным, каким-то кастрированным.

Но очень трудно избежать искушения. Определенной категории людей свойственно интересоваться. Испытывая наивное, детское, поистине щенячье любопытство, он вошел в следующий отсек. И сразу почувствовал, как волосы на голове поднимаются дыбом…

На полу лежали четыре трупа. Нормальной степени сохранности.