Геннадий Скубилин - Записки следователя

Площадь перед рестораном Слезкина постепенно заполнялась народом. Несмотря на разруху, голод и тревожное время, молодежь веселилась. После мороза пришло потепление. Горожанам это показалось предзнаменованием к лучшему в их жизни — очень уж хотелось этого лучшего. Те, кто мог себе позволить побывать у Слезкина, толпились у входа в ресторан, ожидая назначенного часа. Они уже предвкушали новогодний бал-маскарад.

Тут же ковылял инвалид из бывших солдат и предлагал за махорку тоненькие брошюрки:

— Подходите, приобретайте, драгоценные советы знаменитостей! Конец мучениям, тоске и подавленности! Спасение найдено. Покупайте книгу: «Половое бессилие и его лечение». Спешите узнать, как получить могучую энергию мужчинам и пользоваться всеми радостями жизни, забыв об ошибках молодости. Все без обмана! Издает аптека Российско-Американского товарищества!

Поодаль от главного входа в ресторан щебетала стайка девушек. Среди них Тихон увидел Шуру и Лизу. Они слушали свою подругу Веру Гуревич, руководителя организации «Молодежь» при Совете депутатов. Та, закинув голову, что-то говорила очень горячо и убежденно. Молодежь то и дело хлопала в ладоши. Лиза, обняв Шуру, кокетливо поглядывала в сторону Тихона.

В банкетном зале уже кипело веселье. У елки кружились ряженые. В малом зале и в отдельных номерах шумело праздничное застолье. Шныряли официанты с подносами, тяжело гружеными бутылками и закусками. Промелькнул старший официант Ленька-Иголка. Звенели фужеры с вином, звякали рюмки с крепкими напитками. Взрывались бутылки шампанского, пробки летели в потолок.

— Дамы! Рыцари! Разрешите приступить к новогоднему представлению, — стараясь перекричать публику, надрывался знакомый Тихону конферансье, рыская взглядом по маскам.

— Бал открывает любимица публики, наша обожаемая Зосенька. Исполняется романс «Нам жить осталось долго!».

Тихон стоял у буфетной стойки. Старший официант, увидев его, улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.

Часы с боем, вставленные в чучело медведя, пробили десять. Осталось два часа до полуночи.

Вышла Зося, одетая в розовую кофточку и длинную светло-серую юбку. Все в ней очаровывало Тихона, девушка уже была ему небезразлична. Улыбаясь, певица несколько раз поклонилась, начала петь.

Тихон подумал: «Великолепный голос».

Зося была в ударе. На бис исполняла номер за номером. Прекрасное пение приводило публику в восторг. Весь зал пел вместе с Зосей незатейливую застольную песенку ресторана Слезкина:

Тихон сдержанно улыбнулся: «Слабенькая реклама».

Чем ближе время подвигалось к полуночи, тем беспокойнее становился Леонид. Покрикивал на официантов, суетился, перебегая от кабинета к кабинету, остро всматривался в каждую маску. Кого-то он искал или ждал.

Подойдя к Тихону, Леонид с фальшивой улыбкой сказал:

— Господин Беккер, милости прошу за мной. Вы еще не определены? Не годится. Вот сюда, если не возражаете, прошу, это столик холостяков. Отсюда чудесно видна елка. Сцена тоже.

Тихон, пожав плечами, подчинился официанту и уселся на указанное место. Вскоре Леонид, извинившись, подвел к его столику мужчину лет тридцати, худого, с короткими русыми волосами, длинным в прыщах лицом на тонкой с большим кадыком шее.

Тот подчеркнуто недовольно что-то буркнул в адрес старшего официанта и представился Тихону:

— Иоганн Ротэ.

— С вашего позволения, — склонился было к Тихону Леонид, но тот его отстранил.

— Беккер, — изысканно поклонившись, как и подобает воспитанному человеку, ответил вновь подошедшему Столицын.

Леонид удалился, по-прежнему беспокойно шаря взглядом по сторонам.

Тихон посмотрел в центр зала.

Там высокий, круглолицый мужчина атлетического телосложения подал кому-то знак властным кивком и направился по мраморной лестнице вверх, на второй этаж.

«Кто это?» — спросил у себя Столицын. — «Не атаман ли? Что, если сам пожаловал? Пожалуй, нет. У Бьяковского было бы больше телохранителей…»

Тут же Тихон различил в толпе и фигуру своего друга. Кривоносов был в маске, прикрывавшей глаза узкой полоской, с ним весело щебетали две дамы. Перехватив настороженный взгляд Тихона, Николай слегка взмахнул рукой. Но Столицын уже и сам понял: этот бритоголовый — кто-то из главарей.

Сидевший напротив Иоганн Ротэ не проронил ни слова, лишь временами изучающе посматривал на господина Беккера…

…Какая-то экспансивная маска задела Тихона локтем. Ее подруга игриво осыпала Столицына серебристым «дождем» и обмотала серпантином. Тут же обе с визгом убежали. От елки неслись веселые крики. Сзади Тихона послышался голос Николая, рассказывающего даме анекдот:

— …Представляете себе? Все происходило на втором этаже. Ну, пока супруг туда поднимался, время было потеряно, муженек никого дома не застал…

Дама смеялась, а Николай, подхохатывая, повторял: «На втором этаже… Но время нельзя упускать». Тихон понял, что сбор состоялся. Все, кто собирался, уже в ресторане. На втором этаже. Бандиты пришли пировать в кабинетах второго этажа. Теперь задача милиции — выловить этих разбойников.

Столицын встал, не мешая накрыть на стол. Кривоносов едва заметным кивком показал опять в ту сторону, куда поднялся по лестнице бритоголовый. Еле заметно кивнул и Тихон: «Все, мол, понял», — и тут же праздничная волна подхватила Николая. А Тихон снова сел за столик. Его крючконосый сосед, провальсировав с дамой в зеленом бархате, молча вернулся на свое место.

Неподалеку шумела компания молодых людей. Юноша в форменной тужурке с болезненно бледным лицом визгливо доказывал:

— Веками складывалось могущество России. А большевики все растоптали дырявыми сапогами. Мы, интеллигенция, а не безмозглые пролетарии, дадим свободу пахарю! Из серого, угнетенного и ничтожного мы сделаем его светлым, свободным, великолепным!

Его прервал сухопарый парень в косоворотке:

— Прекрасные слова, но прошел час эсеровских призывов. Лучше помолчите.

— Меня обуревают раздумья, — сказал другой юноша в военном френче. — Где тот мудрец, где те пророки, которые могли бы сказать, что будет завтра с нами?

— Есть такие пророки, — торжественно объявил в косоворотке, — большевики. Но не юнкера, не кадеты, и не эсеры.

— Большевики! — завопил белолицый, — продержатся ли они хотя бы до весны? Ваш комитет издал обращение к народу: двух месяцев не прошло, как захватили власть, а уже приходится взывать — спасайте отечество и революцию!