Геннадий Скубилин - Записки следователя

А рядом трое милиционеров выносили на руках Белоусова. Сердце Тихона сжалось от горя. Второе ранение пришлось Максиму Андреевичу в грудь. Стрельба как по приказу прекратилась. В зале воцарилась тишина, лишь шелестели проверяемые документы у посетителей ресторана.

— Вот теперь и нам можно прогуляться. Не желаете посмотреть? — показал рукой в сторону второго этажа Ротэ. — Каков там погром?

— О, боюсь шальной пули, — Тихон растерянно пожал плечами. Он почти не слышал того, что говорит Ротэ. Но нельзя было выдавать своих чувств. Он через силу улыбнулся, вцепившись руками в край стола.

Бандитов вывели. Отправили в госпиталь и Белоусова. Тихон с ужасом смотрел, как уносили на какой-то дерюжке Кривоносова. Правая рука муровца безжизненно свисала до пола, голова была залита кровью. Даже издалека было видно, что он мертв.

Столицын вернулся в гостиницу, чтобы собраться с мыслями. Едва он вошел в номер, как в дверь постучалась Лиза.

— Скажите, это Леонид убил вашего друга? — взволнованно спросила она.

— Нет. Его самого раньше задержал Николай. Вот такие-то дела… Но теперь уж ничем не поможешь. Горе непоправимое! — Столицын помолчал. — Принеси мне, Лизонька, чая, да покрепче.

Через минуту чай был принесен, а девушка тихо вышла, осторожно закрыв дверь.

Оставшись один, Тихон бросился в постель, засунув револьвер под подушку, и до утра не сомкнул глаз.

«Надо узнать, где остальные притоны, — размышлял он, — и самое главное, добраться до логова Бьяковского. Тогда я выполню задание и отомщу за Николая и Максима Андреевича». Столицын прекрасно понимал, как трудно будет ему работать теперь, как будет недоставать товарищей, но довести дело до конца — его долг, и он его выполнит…

А жизнь в губмилиции пошла своим чередом. Допрашивали Леонида и задержанных бандитов, арестовали их более двадцати. Все они категорически отрицали причастность к банде Бьяковского. Но их обличали награбленные драгоценности, иконы, золото.

Прах героически погибшего сотрудника МУРа Николая Кривоносова готовили к отправке в Москву. В окском Доме обороны был выставлен гроб с телом Белоусова. От безутешной Ани день и ночь не отходила секретарша губмилиции Катя Радина.

Секретарь губкома РКП(б) Савелий Ильич Бугров назначил Рябова начальником губмилиции. Но в самом городе царил переполох.

Невероятно разноречивые, а подчас и подло искаженные слухи о событиях в новогоднюю ночь, происшедших в ресторане купца Слезкина, расползались по дворам обывателей, как змеи, в клубок которых бросили камень. Ликовали враги Советской власти: «Прикончены все подчистую руководители так называемой рабоче-крестьянской милиции — и Белоусов и его помощники. Доигрались в сыщики-разбойники». Образованные обыватели припоминали историю Парижской коммуны. Захватить власть, мол, легко, ума большого не надо, а вот удержать ее, наладить работу новой государственной машины — дело потяжелее. Тут нужны не луженые глотки и пудовые мозолистые кулаки пролетариата, а умные головы, да еще культура, образование, воспитание. Парижская коммуна! Как бы в эти же сроки не уложилось и существование Советов. Два месяца и десять дней, по подсчетам врагов революции, в Окске истекали к концу января восемнадцатого года.

Губком партии большевиков в результате новогодней облавы видел начало разгрома банды Бьяковского. И, пресекая все вымыслы, предложил газете «Голос народа» выступить с правдивой информацией. Статья была опубликована на первой полосе. В ней, в частности, говорилось:

«После упорных, кровопролитных боев, после взятия власти большевиками в городе, наши кровавые недруги — эсеры, кадеты, буржуазия, крупные чиновники не сложили оружия. Они в одиночку, группами, шайками и организованными бандами выходят из своих притонов, волчьих закутков грабить народное достояние, мстить пролетариату. Но пусть не обнадеживают себя! Они кусаются на последнем издыхании, как мухи перед погибелью. Созданные подразделения рабоче-крестьянской милиции при поддержке отрядов красной гвардии ВРК и всех честных людей успешно ведут борьбу с контрой, своим мужеством, волей и оружием твердо отстаивают завоевания рабочего класса. Сегодня мы оплакиваем лучших наших товарищей, безвременно погибших на боевом посту, имена которых принадлежат эпохе, овеянной героикой и славой социалистической революции.

От предательских пуль мы теряем замечательных бойцов. Но на их место защитниками интересов народа становятся новые большевики и сочувствующие революции и ведут беспощадную войну с предателями. Близко то время, когда враги революции будут уничтожены.

В новогоднюю ночь в ресторане Слезкина, при задержании большой шайки бандитов атамана Бьяковского был смертельно ранен первый начальник рабоче-крестьянской милиции губернии Максим Андреевич Белоусов. Смертью храбрых пали двое других сотрудников. Пусть знают бандиты — кара для них неизбежна. За жизнь наших товарищей они заплатят сполна».

В день выхода этой статьи были назначены похороны Белоусова.

Тихону очень хотелось хоть краем глаза взглянуть на лежащего на смертном одре Максима Андреевича. Прогуливаясь по бульвару, Салтыковской улице, он как бы случайно оказался невдалеке от Дома обороны. Остановился у шестигранной витрины, оклеенной самыми разными объявлениями, среди которых было и такое:

«Совет рабочих и солдатских депутатов извещает, что по улице Кутузова, в доме № 40 вступило в исполнение своих обязанностей вместо старых противонародных жандармских участков управление губернской милиции рабочих и крестьян. Его начальник…»

Дальше стояла фамилия Белоусова. Но она была зачеркнута, а над ней от руки написано

«Рябов Семен Гаврилович».

Ровно в три часа дня Тихон Столицын увидел, как из парадного подъезда Дома обороны стали выносить гроб с телом Белоусова. Его несли, держа за углы, четверо рослых мужчин. Особенно один из них обращал на себя внимание. Был он чрезмерно широкоплеч, дюж, несмотря на мороз — в бушлате нараспашку, в тельняшке, обтянувшей его могучую грудь. Тихон не знал, что это и есть председатель Военно-революционного комитета и секретарь губкома партии большевиков Савелий Бугров.

Раздались траурные звуки оркестра. Гроб установили в кузов грузовой машины, стоявшей «на парах» у подъезда. По сигналу Бугрова автомобиль зарычал и медленно двинулся под уклон улицы. Вслед тронулась длинная колонна людей, провожавших Белоусова в последний путь. Представители учреждений, заводов, коллективов несли венки. Тихон насчитал десять или двенадцать венков из живых цветов, удивляясь, откуда они взялись среди морозной зимы. На кумачовых лентах проглядывали надписи: