Сергей Черняев - Брат Солнца

«Благословляю вас в дорогу

Вослед врагам, должно, найдутся и друзья.

Стирайте там, где можно, Слава Богу,

И уж конечно там стирайте, где нельзя!»

Потом он тихо посмеивался над этой ерундовиной, проговаривал ее еще пару раз, находил в ней новые смысловые оттенки и, наконец, сосредотачивался на деле. Поэтому стирка не прошла еще свою первоначальную фазу, когда из-под яблонь раздался голос Анатолия Михайловича:

- Привет, Артем! Стираем?

Вереницын, только что решивший взяться за кардинальную переработку «Евгения Онегина» и бормотавший первые нетленные строки -

«Мой дядя, самых честных правил,

Стирал, не в шутку занемог…» - вздрогнул и повернулся к гостю с мокрой майкой в руке.

- Здрасьте… Стираем… - он растерянно смотрел на Бусыгина, медленно переключаясь со стихосложения на серьезный, видимо, разговор.

- Здрасьте-здрасьте, - повторил гость и спросил:

- А что это за таз у вас там на задах висит? Один на всю деревню?

- Не знаю, - сказал Артем, - на дороге валялся. Я его на столб повесил, - может, потерял кто, - заметят – заберут.

- Понятно, - сказал Анатолий Михайлович и замолчал.

- А вы… - хотел было что-то спросить Артем.

- А я, - в тон ему продолжил Бусыгин, - по делу пришел. Поговорить бы надо… Лучше всего в доме.

- А-а… Ладно, сейчас, - Артем бросил майку в таз и сполоснул в ведре руки. – Идемте.

Они сели в горнице за отцовским столом, за которым Артем в роковую ночь писал рассказ про Кировского «Деда Мороза».

- Вот какое дело, Артем… - начал Бусыгин, - надо нам с тобой заново знакомиться. Ты ведь меня как работягу знаешь, а история-то у меня маленько другая.

И он изложил свою краткую биографию, закончив ее сегодняшним разговором с Брезгуновыми.

- Как интересно, - сказал Артем и задумался над извилистой судьбой бывшего следователя.

- Может со стороны это и интересно, а изнутри – так хуже не придумаешь, - бывает, ходишь как помоями облитый, - а жизнь заново уже не начать. Ну да ладно… Что, ответишь на несколько вопросов?

- Конечно.

Этому дядьке он не был ничем обязан, - и потому чувствовал себя свободнее, чем с официальными следователями или с участковым. Он ощутил вдруг доверие к нему, - такое, как будто можно говорить о чем угодно и сколько угодно, - и любое твое слово будет иметь значение. Артем следил за выражением лица Бусыгина и сам себе удивлялся. Ведь в первый раз он показался ему таким… руководителем агентуры, который дергает за ниточки, и ему очень не хотелось, чтобы хотя бы одна такая ниточка протянулась к нему. А теперь он, Артем, может говорить с ним о чем угодно!

«Как же он это делает? – подумал парень. – Наверное, их этому учат…»

Бусыгин тем временем достал свою записную книжку, ручку и приготовился писать.

- Ну что, Артем, рассказывай потихонечку…

- А что рассказывать?

- Ну, давай, для полноты картины, расскажи про семью.

- Ну… Папа…

- Сан Саныча я, в общем, знаю… Телевизор смотрел… когда-то. Кем он работает сейчас?

- Главный редактор одного издательства… Журнал и несколько газет в одной упаковке… Ну там… сад-огород… цветы-помидоры…

- Ага… А мать?

- Мать у него в редакции работает. Выпускающий редактор.

- Так… Братья-сестры есть?

- Нет.

- Девушка? Жена, может быть?

Заметив, что по лицу Артема пробежала легкая тень, Анатолий Михайлович внимательно посмотрел на него и спросил:

- Что такое? Нет девушки?

- Была…

- А куда делась?

Вместо ответа он тяжело вздохнул.

- Ну, рассказывай…

Артем рассказал историю своего увольнения и приезда в деревню.

- Да-а… - сказал Бусыгин, выслушав парня. – История неприятная. Но, надо сказать, Артем, довольно обычная.

- Догадываюсь…

- А как девушку-то звали, на всякий случай?

- Алевтина.

- А фамилия?

Артем я удивлением посмотрел на гостя:

- А фамилия-то вам зачем? Она у нас в деревне даже и не была ни разу.

- Ну, не хочешь, – не говори. Это порядок такой. С фамилиями удобнее работать.

- Ципрус ее фамилия…

- Какая-какая? – удивился уже Бусыгин.

- Ципрус… Это, наверное, прибалтийская…

- Ну почему прибалтийская? Может, западно-украинская, греческая, еврейская?

- Не похоже… У нее семья где-то на севере. Отец, вроде, из Прибалтики. Да и сама она… блондинка.

- А мать?

- Про мать она не говорила.

- Да… Фамилия интересная, - сказал Бусыгин и пролистал в задумчивости исписанные листки. – Ну ладно… Как в деревню ехал?

- На электричке до Старого Села, а потом автобусом.

- Деревенских не было?

- Нет, я один выходил.

- А до этого когда в деревне был последний раз был?

- Шесть лет назад.

- А что так долго не ездил?

- Я городской житель… Мне в ритме нравилось жить. Вот только теперь понадобилось… нервы подлечить.

- Ага…А что увидел, когда приехал? Может, необычным что показалось, люди какие-то встретились, машины проезжали?

- Пусто было… Раньше по улице народу много ходило, все делали что-то, а теперь – разруха… Я так бабе Маше и сказал тогда…

- Когда тогда?

- А! Я как в дом зашел, вздремнуть, что ли, захотел – на электричку рано встал. Тут баба Маша и пришла.

- Проведать?

- Да.

- О чем поговорили?

Артем пересказал разговор с бабой Машей, - и про соседа Кольку Глухова, и про депутата Брезгунова, и про козье молоко. Бусыгин записывал.

- А потом?

- Участок обошел, осмотрел.

- Все в порядке было?

- Все… Только таз на дороге валялся.

- Который теперь на заборе висит?

- Да.

- А потом?

- Потом Куканов пришел.

- Ага… Он чего рассказывал?

- Да странный он какой-то… Курицу, бутылку принес вроде в подарок, а сам…- улыбнулся Артем. - Да вы сами все видели…

- Да, чудит Витек… Но разговор-то был?

- Был. Он все байки какие-то травил, меня пугал. То уголовник какой-то вышел, то вор в законе дом купил, то дачников ножами режут… Я не сразу, но догадался: сочиняет.

- Это на него похоже… Что еще в тот день было?

- Вот этот ваш… Костька приходил… насчет ворот…

- Ага.

- А больше… Спать лег. Встал рано, да и вообще, - работа была такая – не спать. Теперь отсыпаюсь.

- А утром уже мы тебя разбудили.

- Да. Я потом на рыбалку пошел, точнее, на реку… Вернулся часов в одиннадцать. Дождь был и молнии.

- Спать во сколько лег?

Артем смутился. Ему по-прежнему не хотелось рассказывать, что он делал той ночью. Бусыгин заметил это замешательство и поторопил молодого человека:

- Ну так?

- Поздно лег, – ответил тот и, сам не ожидая того, покраснел.

- Ого! – сказал Анатолий Михайлович. – Что, есть от чего покраснеть?

Артем не выдержал и признался:

- Я рассказ писал.

- Ну и чего же так краснеть? Или ты про Эммануэль какую-нибудь?

- Нет. Про Куканова…

- Про кого?

- Про Куканова.

Бусыгин подумал и сказал: