Сергей Черняев - Брат Солнца

- Знаете, о чем я сейчас мечтаю? – спросил Артем, с трудом пропихнув в глотку очередной пережеванный кусок бутерброда.

Бусыгин и Кашин помотали головами.

- О мосле. О здоровом куске нормального мяса из маминого борща…

Все засмеялись. Даже Костя, казалось, совсем оттаял после своих обид на «Михалыча».

Они сидели на веранде у Вереницыных и не то отмечали окончание расследования, не то просто завтракали с Артемом за компанию. Оказалось, что есть хотел не только он, и через десять минут от нарезки не осталось и следа, а вот якобы «халяльной» колбасе более-менее повезло. Запивали чаем.

Дожевав второй сандвич, Артем вдруг замер, глядя куда-то за сады и огороды, и произнес:

- Но ведь это же ужас какой-то!

- О чем ты, Артем? – спросил Бусыгин.

Артем подумал, покачал головой и сказал:

- Это какой-то… хаос… бардак… Все беспричинное, бессмысленное, жестокое, происходит непрерывно и… и… А потом – вдруг – связь между одним и другим! Какая-то ниточка… Из ниоткуда в никуда… Никому не нужная! А потом опять – все законы нарушились, все открылось – и на все наплевать! И договорились еще пару законов нарушить!

- Чего это он? – спросил Кашин.

- О жизни, так сказать… Насмотрелся он на нас… Плесни-ка еще чайку, Артем… А насчет бардака… Не знаю, что сказать…

Артем налил Бусыгину чаю, протянул ему чашку и сказал:

- Не буду я писать никакого романа, Анатолий Михайлович. Не мое это…

- Ну что ж… нет - так нет…

- А… зачем вы меня посылали в город?

- В город? В город… надо было. Надо было знать все о Брезгунове, - с разных сторон. Я же тебе, вроде, говорил? Хорошо, что это Максим Горшков, дурья башка, палил. А если бы – действительно – серьезный криминал, бизнес, политика? Надо было все изучить. И источники для этого нужны разные. И с чего-то начать надо было, запустить процесс.

- А вы меня проверяли?

- В смысле?

- Ну, - сбегу я – не сбегу?

- То есть, не подозревал ли я тебя?

- Да.

- Нет. То есть как? Надо быть над ситуацией. И никаких вариантов отбрасывать нельзя. Самый расчудесный друг друзей и приятель приятелей может оказаться преступником – и наоборот – самый расподозреваемый – бедной овечкой, подставленной со всех сторон. Думал я, конечно, всякое, но… Помнишь про пазлы? И твой пазл тоже был. Только не подходил никуда.

- А Алевтина? Ведь это же невероятно!

- Невероятно? В жизни не бывает ничего невероятного, Артем. Тем более, если уже случилось, – значит, - точно было очень даже вероятным... Но во всем – и в вероятном, и в невероятном – надо убедиться. Вот у нас был такой один – Иванов. Я с ним семь лет в соседних кабинетах просидел. Оказалось, муж моей одноклассницы. Причем когда оказалось? – через три с половиной года, на празднике 8-го марта! Она до этого с ребенком маленьким сидела… Ты просто мало пожил, вот только до первого совпадения дорос, - а сколько их еще будет! Чем дальше – тем больше! Земля – планета маленькая…

- Но, с другой стороны… Алевтина ведь тоже могла, получается, мстить…

- Могла. Это тоже надо было иметь в виду. И могла попытаться что-то унаследовать от матери – если бы у той что-то было. Но у Елены Григорьевны – так уж получилось, - все же последний муж – главный добытчик, а к Ивану Николаевичу Алевтина никакого отношения не имела. В общем, и ее пазл в итоге не подошел.

- Все равно в голове не укладывается! Еще и таз! Я просто увяз в этом деле! – И в то же время не имею к нему никакого отношения! Не понимаю… И как же вы отделили все эти совпадения от того, что было на самом деле?

- Ну… было у меня предубеждение, что не годишься ты в ночные стрелки.

- Почему?

- Извини, брат, не обижайся, – сказал Кашин, - но ты себя в зеркале-то видел? У тебя же на лице все написано.

- Что написано?

- Как бы тебе это сказать, Артем… - продолжил мысль Кашина Анатолий Михайлович, - написано, что ты оценишь, подумаешь, потом еще подумаешь, - весь в мысль уходишь, - а потом – в слова… До дела-то не доходит! Есть, конечно, ситуации, когда и такие как ты становятся преступниками, но они уж совсем особые… Тут надо, чтобы мыслями и словами никак нельзя было обойтись…

- Блин, с какими людьми сижу! - сказал Кашин и засмеялся.

Улыбнулся и Бусыгин.

- Помнишь, Артем, реакцию Брезгуновой, когда я вас познакомил?

- Да.

- Вот. Даже она все, что нужно, на твоем лице прочитала. Если бы я ей психологические портреты начал бы рисовать и объяснять, что ты за человек – ни за что бы не убедил. А так она – раз – и все поняла. И только потому, что ты такой, какой есть.

- Но ведь это значит, что вы все это придумали…

- Да, очень давно… Еще когда ты сказал про Ципрус. Сразу было ощущение, что это случайное совпадение, которое может тебе навредить. И на всякий случай я тебе и вопросов никаких не задавал. Ну так, присматривался, - правильное ли было первое впечатление. Ты был нужен таким, как есть – чтобы сразу было все видно, чтоб ни тени сомнения или актерства чтоб никакого не было… Что? – спросил он, увидев, что Артем опускает голову и отводит глаза.

- Все-таки вы меня использовали…

- Для твоего же блага, Артем.

- Понимаете, когда я вас в первый раз увидел, - вы тогда ворота нам привезли, я подумал: вот человек, который дергает за ниточки… И очень не хотел, чтобы кто-то дергал бы за ниточки меня…

- Ну! Смотри-ка! У меня тоже все на лице написано! – улыбнулся опять Бусыгин, но продолжил серьезно. - И это я в своей профессии тоже не любил… Но без этого, по правде говоря, работать невозможно… Люди – материал ненадежный, проблематичный…

- Да че мы все тут болтаем? – возмутился Костька, - ты, Михалыч, лучше скажи, - как ты этого застрельщика выследил? Я ж с тобой сколько ездил? Мне и невдомек было… А у старицы тогда – после Глухова, - что, правда, ты все уже знал? Или прикидывался? Ты хоть знаешь, какой ты тогда был?

- Не до того было… Я и не думал, какой я был. У меня вдруг разом все нарисовалось.

- С чего вдруг?

- Ну, ты вспомни, про что рассказывал?

- Ну… Как эти… Какие-то… В Куканова стреляли, в Глухова…

- Вот! А как они стреляли?

Кашин замолчал, а Артем – наоборот – встрепенулся:

- В Куканова стреляли? Зачем?

- Ружья, похоже, пробовали перед охотой, - стреляли по большим консервным банкам. У Верхнего Оврага, по весне, в половодье. А дробь перелетала через речку и сыпала по Куканову, по Матвею Глухову, да еще там один с ними был.

- А! – сказал Артем, - через речку! – и обернулся, чтобы посмотреть в окно – через старицу – на дом Брезгунова.

- Ну, понял, Кость?

- Да чего там, теперь ясно… Там дробь через речку перелетела, здесь – пуля…

- Точно.

- Так сказал бы! А то ходит такой… В загадках весь… С чего? - думаю…

- Да я больше всего мысль боялся упустить… Пуля-то здесь ведь не поперек старицы перелетела, а по хорде.