Семен Данилюк - Законник

– А то, – Стремянный приосанился. – Опять же девочки молоденькие будут. Я уж Котьку предупредил, чтоб свидетельницу под меня приискать. Такую, знаешь…

Он разыскал взглядом Маргариту.

– Или похожую…

– И как такого охламона Ольга терпит? – поддел Гулевский.

– Каков ни муж, а всё оградка, – прибаутки выскакивали из Стремянного, будто пули из автомата Калашникова, – кучно и по месту.

– Потом она как врач должна понимать, – в моем возрасте вредно отказываться от старых привычек.

В вестибюле возникло оживление. Выскочившие уборщицы принялись энергично орудовать влажными швабрами, освежая паркет. Пробежал всполошный Видный.

– Опять что-то затевается, – забеспокоился Гулевский.

Стремянный поспешно залез в карман рубахи под джемпером.

– Вот ещё что. На днях у нас Совет ветеранов состоялся.

Он выудил коробочку, из которой достал эмалированный «Знак почета ветеранов МВД».

– Старые сослуживцы поручили вручить. Это не всем такая честь. Каждая кандидатура обсуждалась до драки. У нас насчет того, кто достоин, строго. Собственно, с этим и шёл…

Гулевский с надлежащим благолепием принял дар, раздвинул пятерню для благодарственного рукопожатия, но пожать руку не успел, – на них стремительно надвинулся раскрасневшийся Резун, успевший переодеться в парадный генеральский мундир.

– Настаёт пора истинных наград, – он вскользь оценил значок на ладони Гулевского. – Зам Главы Администрации президента подъезжает. Решили-таки вручить не откладывая. Вот где честь-то. Пойдем, Илья Викторович, встречать.

Резун энергично ухватил Гулевского под локоть и повлек к центральному входу, возле которого Видный выстроил для инструктажа дежурный наряд. Гулевский со страдающим выражением на лице обернулся к товарищу.

Стремянный понимающе кивнул и двинулся к гардеробу, – ещё со времен службы оказаться без нужды вблизи руководства считал скверной приметой.

Слух о приезде высокого лица уже просочился. Гостей из столовой переместили в Малый актовый зал, на вручение.

Видный, накинув шинель, выскочил встречать на улицу.

У входа началось шебуршение. Вбежал, оглядываясь назад и дыша паром, Видный. Перед «рамкой» шагнул в сторону и вытянулся.

Следом появилась рослая фигура заместителя министра внутренних дел. Движением кисти отодвинув Видного, он занял его место у рамки, и – будто сделался ниже ростом.

Возникший из пара худенький, раскрасневшийся человек, на ходу протирая запотевшие очки, стремительно, головой вперед, проскочил «рамку» и наверняка воткнулся бы в Резуна, если бы тот сноровисто не отступил в сторону.

Стёкла очков очистились, заместитель Главы администрации Президента Юрий Михайлович Судин проморгался, закрутил головой. Резун неверными движениями одёрнул мундир, вытянулся, готовясь отдать рапорт. Но Судин нашел того, кого искал, – Гулевского.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой юбиляр, – он по-свойски обхватил его за плечи. С начальственной добросердечностью всмотрелся. – Больше десяти лет не виделись. Зато теперь – рад случаю…

А, пожалуй, ты постарел.

– Все мы не молодеем, – Гулевский аккуратно высвободился из покровительственных объятий, в свою очередь до неприличия пристально оглядел низкорослого зама Главы Администрации.

Судин необидчиво рассмеялся.

– Это я к тому, что сыны наши на глазах мужают, – пояснил он. – Как там у классика? Нам время тлеть, а им цвести.

Впрочем, вид у Заместителя Главы Администрации был совершенно цветущий. Щёки алели подмороженными яблочками.

– За парней наших особо рад, – сообщил он. – Самая реальная дружба – та, что с одной парты. Как сдружились в колледже, так и продолжают друг о дружку тереться. То, что они оба при мне, знаешь, конечно. В одном холдинге числятся. Твой, к примеру, юрист.

– Юристишка, должно быть, так себе, – буркнул Гулевский.

– Вот тебе раз! – удивился Судин. – Хороший юрист, могу заверить! Куда толковей моего оболтуса оказался. В компании ценят. На днях на начальника юротдела выдвинули. Я, как понимаешь, одобрил. Да! Когда-то ты за ними приглядывал. Ныне пришла моя пора – Судин добавил в интонацию интиминки.

Познакомились они в начале девяностых на родительском собрании. Гулевские снимали квартиру рядом с колледжем, и Котька то и дело притаскивал к себе приятелей, – обедали, готовили уроки, осваивали компьютерные игры. Чаще других бывал рыжий, шумный пацан – Кешка Судин.

На собрании Кешка подтащил за руку субтильного мужчину – своего отца.

– Спасибо, что за сыном приглядываете, – стесняясь, поблагодарил тот. – Я-то всё на работе.

Но, конечно, не об этой услуге припомнил зам Главы администрации, когда, вручая орден «За заслуги перед Отечеством четвертой степени», вновь шепнул так, чтоб не расслышали другие: «Долг платежом красен».

Истинное их знакомство состоялось в конце девяностых.

Как-то к профессору Гулевскому ворвался докторант Резун и с возмущенным видом впечатал перед ним автореферат кандидатской диссертации по административному праву, обнаруженный им в Ленинской библиотеке.

– Смотрите, что суки делают! – он раскрыл испещрённую красным карандашом страницу. – Слово в слово!

Гулевский перелистал текст.

За месяц до того он передал в ведомственный сборник статью «О разграничении общественной опасности как уголовно-правовой и процессуальной категории».

В автореферате, что притащил Резун, дословно воспроизводился текст статьи.

– Ведь у них, гадов, какой расчет! – продолжал кипеть Резун. – Защита этой лажи, – он прихлопнул автореферат, – в Академии правосудия через две недели. А статья, дай Бог, через пару месяцев появится. Да еще в каком-то затрапезном сборнике. Кто о ней вспомнит?… Хоть бы своими словами потрудились переписать! Так нет, им даже это заподло!

– Им? – Гулевский открыл титульный лист. Соискатель – Ю.М.Судин.

Он озадаченно потеребил переносицу.

– Госдумовец, фракция «Демократическая Россия», – пыхтя над плечом шефа, пояснил Резун. – Порасплодились вчёные на нашу голову!

В самом деле, в девяностых пришедшая во власть новая элита торопилась самоутвердиться. Возникло множество самопальных Академий и, соответственно, – академиков. Впрочем, цену липовым званиям поняли быстро. Возрос спрос на истинные ученые степени. А где спрос, там и предложение. Появился новый бизнес – «написание диссертаций». Учёные, ещё недавно брезгливо морщившиеся при слове «плагиат», за мзду принялись стряпать кандидатские и докторские диссертации для «новых русских».

Установились расценки. Если соискатель пытался писать сам и требовалось лишь править и направлять его, – расценки были одни. Если к написанию диссертации он не прикладывал руку, но добросовестно вникал в содержание и на защите был способен внятно защитить выдвинутые положения, – цена повыше. Если ж приходилось писать за олуха и статьи, и саму диссертацию, да еще и обрабатывать коллег по Ученому совету, ставка, само собой, была наивысшей. Профессору с месячным окладом в 300 долларов предлагалось за написание докторской диссертации тридцать-пятьдесят тысяч. Таких деньжищ не держал в руках отродясь. И что могло остановить его? Нищая научная среда быстро и охотно развратилась.