Михаил Черненок - Ставка на проигрыш

Телеграмма срочной категории была отправлена из Новосибирска в Ростов-на-Дону и адресовалась дежурному железнодорожного вокзала «Для передачи проводнику вагона № 8 поезда № 112 Степнадзе».

«Звонил Гиви зпт очень тяжело болен тчк Просил тебя немедленно прилететь Омск тчк Целую твоя Нина», —

прочитал Антон и вопросительно посмотрел на Реваза Давидовича.

— Это авантюра, — хладнокровно ответил тот. — Когда я прилетел к брату, Гиви был совершенно здоров. Он не звонил моей жене, и Нина не давала этой телеграммы.

— Кто мог ее дать?

— Не представляю.

Антон разложил на столе несколько фотографий.

— Реваз Давидович, охарактеризуйте вот этих людей.

Степнадзе уставился на фотоснимки с такой сосредоточенностью, как будто, играя в карты, держал банк. После долгих раздумий отодвинул в сторону фотографию Деменского:

— О Юре, кроме того, что сказал, ничего не могу добавить.

Антон придвинул фото Овчинникова:

— А об этом?

— Анатолий Николаевич каждый год мне помогает найти мастеров по ремонту квартиры. Понимаете, побелка, покраска и все такое. Общительный, неунывающий человек, но, по-моему, выпивает лишнего. Учился в школе с моим племянником… — Степнадзе указал пальцем в фотоснимок Зарванцева и улыбнулся: — Ну о родном племяннике разве я могу сказать что-то плохое?

— Надеюсь на вашу объективность.

— Понимаю, дорогой. — Лицо Реваза Давидовича сделалось грустным. — Алик — жертва своего характера. Природа наделила его талантом живописца, но совершенно не дала уверенности в своих силах и смелости. После училища он хорошо начинал, но затоптали другие, более пробивные. В искусстве скромностью не удивишь, там отстаивать свои произведения надо. Алику настойчивости не хватает, поэтому он занялся такой работой, которая ему по силам. Пожалуй, все…

Антон придвинул снимок Сипенятина. Степнадзе недоуменно пожал плечами:

— Этого человека не знаю. — И сразу показал на Пряжкину. — А вот эта девушка работает в вокзальной парикмахерской. Я у нее много раз подстригался.

— Значит, Люсю Пряжкину знаете? — уточнил Антон.

— Бряжкину?.. Какую Бряжкину?.. — Реваз Давидович, словно умышленно, дважды исказил фамилию. — Парикмахера?.. Говорю, подстригался у нее. Хорошо стрижет.

У Антона имелось еще не меньше десятка вопросов к Ревазу Давидовичу, но все они пока были преждевременными. Собрав со стола фотографии, Антон, будто из чистого любопытства, спросил:

— Как в Ростове погода, Реваз Давидович?

— Жара ужасная.

— Долго там были?

— Полный день в аэропорту просидел, — не моргнув глазом, ответил Степнадзе и, видимо, для убедительности добавил: — Кое-как, понимаете, билет купил. Пришлось лететь с пересадкой в Челябинске.

— Понятно, — сухо сказал Антон.

Подколов подписанный Ревазом Давидовичем протокол в скоросшиватель, Бирюков нажал кнопку микрофона и попросил включить запись допроса на прослушивание. Едва только ему доложили, что лента к прослушиванию готова, в кабинет порывисто вошел Слава Голубев и прямо от порога нетерпеливо спросил:

— Ну как. Степнадзе?

— Садись, слушай, — мрачно ответил Антон.

Запись получилась превосходной, со всеми оттенками интонаций. Изредка переглядываясь, Антон и Слава сосредоточенно прослушали ее до конца. Услышав ответ Реваза Давидовича о Ростове, Голубев проговорил:

— Надо же так сорваться… Все отвечал убедительно, а под конец откровенная ложь. — Слава помолчал.

— Заходил я в ОБХСС. Рассказал ребятам о похождениях Степнадзе в Адлере и Ростове. В один голос заявляют: «Дело откровенно пахнет спекуляцией книгами и взяточничеством».

— Возможно, ребята из ОБХСС правы, — сказал Антон, — но смерть Холодовой, по-моему, ни со спекуляцией, ни со взяточничеством не связана, и Степнадзе о ней не знает.

— Почему так думаешь?

— Совершив убийство, даже самый матерый преступник начинает страшно беспокоиться за свою собственную жизнь. А Степнадзе после происшествия с Холодовой вел себя на юге так, будто ничего не случилось.

— Может, это он и считает своим козырем!

— Нет, Слава, что-то тут не то… — Антон передал Голубеву телеграмму, полученную Ревазом Давидовичем в Ростове, и постановление об изъятии корреспонденции. — Вот тебе срочное поручение. Надо отыскать подлинник этой телеграммы. Начни с Главного телеграфа. Попутно интересуйся всем, что поступает на «до востребования» Степнадзе.

— Надо к прокурору за санкцией идти?

— Обязательно. Я уже с ним договорился.

Резко зазвонил телефон. Бирюков узнал голос пухлощекого лейтенанта из ГАИ:

— Товарищ капитан, у нас супруга Степнадзе, жалуется на своего мужа.

— Почему она в ГАИ жаловаться пришла?

— С «Волгой» не могут разобраться…

— Доставьте срочно ко мне.

Нина Степнадзе вошла в кабинет так независимо, как входят к своему начальству избалованные вниманием хорошенькие секретарши. Однако, увидев Антона, она потускнела и растерянно поздоровалась. Как и вчера, на ней был брючный костюм, но вместо замысловатой прически золотистые волосы скромно удерживались заколотыми по сторонам двумя простенькими гребенками.

Ответив на приветствие, Антон пригласил неожиданную посетительницу сесть и участливо спросил:

— Что случилось, Нина Владимировна?

Она растерянно хлопнула роскошно загнутыми кверху подклеенными ресницами.

— Собственно, ничего… Я в автоинспекцию пришла, а меня в уголовный розыск привезли. Зачем?

— Сотрудники ГАИ разбором подобных жалоб не занимаются.

— Да?..

— Да. Так что выкладывайте свою обиду мне.

— Муж обезумел от ревности. — Нина бесцеремонно сняла жакет и демонстративно показала обнаженные плечи. — Смотрите, каких синяков наставил…

На загорелом, упитанном теле действительно темнели крупные пятна кровоподтеков. Убедившись, что Антон разглядел их, Нина, похоже, хотела заплакать, но, видимо, пожалев подклеенные ресницы, предусмотрительно передумала. Помолчав, сказала:

— Хочу на него в суд подать. Как считаете, стоит?.. — И, не дожидаясь ответа, заговорила с откровенным возмущением: — Невыносимым стал старик. Сначала допытывался, куда бензин из «Волги» делся, потом очки свои стал искать — будто я их продала… Мало того, телеграммой какой-то начал тыкать! Представляете, какая кошмарная ночь была?!.

«А Реваз Давидович заявился утром ко мне совершенно спокойный», — подумал Антон и спросил:

— Кто же, по-вашему, послал телеграмму в Ростов?

— У Реваза полно на работе завистников. Могли зло пошутить. Он же передо мной трагедию разыгрывает. — Нина, как хорошая артистка, перешла на шепот: — Я понимаю политику Реваза. Задумал избавиться от меня и начал сочинять. Посудите сами: если нам развестись по-хорошему, то половина имущества достанется мне. Ревазу это невыгодно. Он все законы знает и наверняка придумал что-то такое, чтобы побольше себе урвать…