Фридрих Незнанский - Меморандум киллеров

— Ну для вас-то это не проблема, — усмехнулся Генрих. — А тем ребятишкам, что собрал у себя в агентстве Вячеслав, так вообще семечки. В общем, Саша, я так понимаю, что большой сбор состоится на Любянке. Как ты только что заметил, во избежание. Дядя Костя уже в курсе, он и передаст приглашение вашему шефу. С Житной договорится Игорь. Он тоже будет присутствовать. Ну и твой покорный слуга, разумеется. Прочитали мы ваш «меморандум».

— И что? — насторожился Турецкий.

— Да что, совсем уж, что ли, юмора не понимаем? Нет, Саша, все правильно. Но я думаю, что это будет только самый первый шаг. И все это, кажется, очень правильно поняли. Сам подумай, у нас, и у того же Игоря, и в других конторах уже не столько об оперативных проверках речь идет, сколько о разработках. Доколе? Можно ведь и два, и три года, и четыре, если больше делать нечего, разрабатывать явного мерзавца, без конца выявляя то, другое, третье…

— Пора брать, что ли?

— Да вот вы с Вячеславом и начнете. Его, кстати, скорее всего, придется вывести из МУРа. Ты его пока не готовь, а предложение, полагаю, будет исходить от Ромадинова. Это — между нами. В этой связи было бы, наверное, неплохо, если бы Вячеслав заранее продумал себе толковую замену. Но это — мое, личное… — Насчет замены даже я могу дать совет, — этак небрежно кинул Турецкий.

— Дану?

— Точно. Не секрет же, что за последние два года с Петровки ушло немало толковых мужиков. По разным причинам. И не Славка тому виной, а общая ситуация. Так что если искать замену, я бы предложил именно среди них. Володя Яковлев, помнишь, был у Славки такой зам? Он теперь, кажется, в министерстве, в главке. Я б его вернул — настоящая муровская косточка! Или Коля Саватеев, он со второго отдела в заместители пришел, а я его еще старшим лейтенантом помню, простым опером. Он, по-моему, теперь твоими же делами, но только в МЧС занимается. А по духу — настоящий сыскарь. Чем не начальник МУРа? Да и других немало. А что, Славка-то придумает… Считаешь, рано ему говорить?

— Ты его знаешь лучше. Думаю, назначение произойдет не сразу, вам же придется как-то еще войти в операцию, обрести полное доверие. А оно бывает разное, а на вас будет смотреть не только преступный мир, но и трое руководителей важнейших государственных ведомств — как их ни называй: силовые, правоохранительные… Поэтому, может быть, с информированием Вячеслава я бы не спешил. Достаточно пока намека. Это чтоб он, с его-то характером, не взбрыкнул вдруг и не полез в бутылку. Ты бы такое мог, например, полностью исключить?

— А черт его знает! — Турецкий засмеялся неожиданной и для себя самого постановке вопроса. — Иной раз от Славки можно ожидать чего угодно…

— Вот так, Саша… Ну все, чем богат, я тебе доложил. Очередную информацию получишь от дяди Кости. Сейчас я погашу свет на кухне и покажу тебе другую дорожку. Ты ведь с Балаклавки шел?

— Как обычно.

— А тут у нас протоптали, в связи со стройкой, новую тропинку. Выберешься туда же, только подальше, возле школы. Там белый такой тонарчик стоит, как ориентир в темноте… — И, уже провожая Турецкого, который старательно вычистил брюки и ботинки, перед тем как погасить свет в прихожей и открыть дверь на лестничную площадку, сказал со вздохом: — Да, друзья мои, повесили вы себе груз на одно место… Я, как тот Остап, ну и как всякий азиат — по крови, тоже, каюсь, человек завистливый, но вам я не завидую, не-а…

Несмотря на некоторую эйфорию, царившую в МУРе после совещания руководителей всех подразделений и ведущих оперативных сотрудников Московского уголовного розыска, полковник Лыков продолжал пребывать в растерянности.

Не исправляло настроения даже то обстоятельство, что в Министерстве внутренних дел их похвалили. И правильно оценили атмосферу той резкой и нелицеприятной самокритики, которая царила на совещании руководящего состава и старших оперативных сотрудников уголовного розыска. Хорошие отзывы были и в адрес основного доклада, с которым, согласно договоренности с Грязновым, выступил Вадим Михайлович. Поговаривали уже, что быть ему первым замом. Недолго, разумеется, поскольку выслуга лет у начальника МУРа приближалась к тому критическому моменту, за которым следует почетный пенсион. Или особым распоряжением министра ему предоставляется персональная возможность продолжить службу. Но сам Вячеслав Иванович так часто повторял, что уйдет на волю, а если и вернется, то разве что в советники, если еще позовут, а так будет наконец заниматься любимым делом, на которое вечно не хватало времени, — рыбку ловить, что в уговоры министра мало кто верил. Не верил, положа руку на сердце, и Лыков. Но и понимал одновременно, что пока этот Грязнов на своем месте, неожиданных «конфузий» можно не опасаться.

А растерянность его проистекала из того, что вон уж сколько времени прошло, а Анькин след до сих пор никак не проявился. Ну не может такого быть! Что ее, бандиты изнасиловали, зарезали и закопали? Так все равно уже обнаружился бы след.

Анна любила гонять на своем мерседесовском джипе. Это не «жигуль» какой-нибудь, случись что, авария либо наезд, наверняка стало бы известно Сашке Савостину, заместителю начальника седьмого отдела. Лыков велел ему отслеживать все сводки с автомобильными авариями и вообще любыми происшествиями. Но и там пока тишина. Ни джипа, ни Аньки…

Вадим Михайлович пошел даже на определенный риск и отправил Слонова с Волошиным, придав им в помощь верного Левку Грицука, эксперта-криминалиста, чтобы они аккуратно вскрыли жилье пропавшей дамочки. Но ни в Москве, в арбатской ее квартире, ни в доме на Истре, который стоял теперь запертым и без какой-либо охраны, ничего обнаружить им не удалось. Никаких следов, по которым можно было бы сделать хотя бы приблизительный вывод. На всякий случай и там, и там оперативники установили прослушивающую аппаратуру. Но сколько ни слушали — тишина. Никто не появлялся, иногда раздавались телефонные звонки, которые, естественно, оставались без ответа.

Продолжая нервничать и злиться, Лыков и не догадывался, что причиной своих же тревог и волнений являлся он сам…

Главная ошибка, которую он совершил, заключалась в том, что он, чисто уже по-жлобски, не удовлетворившись доставшимся ему крупным кушем в виде «Земфиры», не остановившись, когда ее бывшего хозяина в прямом смысле «закатали» за Можай, то есть в котласскую глухомань, и надолго, вдруг испугался того, что к осужденному отправился адвокат из Москвы. Ну поехал — и поехал, проблем-то! А вдруг? И вот это самое «а вдруг» его и подвело…

Не принимал полковник никаких случайностей, поставил себе за правило всякий раз, после завершенного дела, производить санитарную зачистку местности. То есть старался убрать всех ненужных свидетелей, благо в нынешних условиях с этой проблемой, как правило, особых и трудностей-то не было. Исчезновение людей никого уже практически не волновало, стало явлением хотя и печальным, но, увы, скорее обычным. Ну фиксировались там заявления о пропавших. Если заявители отличались особой настойчивостью либо личности исчезнувших того стоили, проводились формальные мероприятия, опросы возможных свидетелей, которые ровным счетом ничего расследованию не давали, после чего дела мертвым грузом спокойно ложились на полку. Этих «висяков», или «тухляков», «глухарей», как угодно назови, хватало, и никто, кроме очередной какой-нибудь комиссии из главка, внимания на них не обращал. Журили, а что делать-то?..