Ллойд Биггл - Заговор Глендовера

Мы поднимались за полтора часа до рассвета и возвращались уже в полной темноте. По приставной лесенке мы взбирались из кухни на чердак. Я валился на охапку соломы и вмиг засыпал. Наших пони пришлось отправить обратно, потому что их присутствие обязательно привлекло бы внимание.

Праус показал мне серый камешек, на поверхности которого поблёскивали острые грани кристаллов. Это был минерал под названием галенит, или свинцовый блеск. Более восьмидесяти процентов его массы составлял свинец. Я подержал камешек в руке и удивился его тяжести. Вот такие камешки нам и следовало искать.

Найдя такой камешек или россыпь, я должен был воткнуть в том месте в землю прутик и, привязав к фуражке носовой платок, ждать Прауса. К сожалению, я плохо разбирался в минералогии и поэтому постоянно подзывал к себе Прауса по пустякам. Каждый раз он терпеливо объяснял мне мою ошибку, ещё раз показывал образец и уходил на другой участок.

В воскресенье у нас был выходной: мы возвратились в Пентредервидд, и я смог отоспаться. Мы не могли трудиться в воскресенье — это вызвало бы любопытство местных жителей. Видимо, Мелери Хьюс поговорила со своими работниками, потому что они принимали наше присутствие как должное. Я несколько раз видел, как Мелери проезжала мимо нас верхом на лошади в мужском костюме, такая уверенная в себе и красивая. Дважды её навещал Эмерик Тромблей. Я был слишком далеко, чтобы узнать его, но лошадь его я, конечно, узнал сразу. Оба раза их общение продолжалось не более получаса.

Когда в понедельник мы вернулись к нашим хозяевам, то застали их чуть не в слезах — у них заболела корова. Для таких бедняков, как они, корова была опорой всего существования. Они так горевали, что за ужином не притронулись к еде.

Ночью меня разбудили голоса внизу, в кухне. Говорили, конечно, по-валлийски. Мне показался знакомым голос человека, который разговаривал с Хью Томасом. Я долго думал, кто бы это мог быть, а потом сообразил — Уэйн Веллинг. Утром сияющие от радости хозяева сообщили, что корове стало лучше. Её вылечил Веллинг.

В тот же день я наткнулся на расщелину, из которой сочилась вода, стекавшая по склону вниз, в неглубокую лужицу. На дне лужицы лежали свинцово-серые камешки. Я привязал к фуражке платок и стал ждать Прауса.

— Ну, что тут у вас? — спросил он, и мне почудился сарказм в его голосе.

Я молча показал рукой на лужу. Он достал оттуда несколько мелких камешков и, осмотрев их, сказал:

— Это то, что нужно. — Помолчал и обернулся ко мне: — Вы не знаете, где сейчас мистер Холмс? — Карл Праус знал, как и мы с Мадрином, кто скрывается под именем барышника Батта. — Отправляйтесь в Пентредервидд и немедленно известите его. Я пока набросаю эскиз карты.

— Это свинцовый блеск? — спросил я взволнованно и, когда Праус кивнул головой, добавил: — Мы нашли рудную жилу?

— Разумеется, нет, — фыркнул Праус. — Она здесь просто невозможна. Кто-то разбросал образцы, и мне, по-видимому, удастся установить, откуда они взяты.

Мадрин оказался дома. По его словам, Холмс вчера появился в Пентредервидде и тотчас уехал в Ньютаун, потому что там во вторник должна была состояться ярмарка. Даффи был отправлен в дом священника с запиской и вскоре вернулся вместе с Холмсом. Тот продал всех лошадей, кроме двух. Мы заехали к священнику, взяли у него ещё двух лошадей и двинулись туда, где я нашёл образцы галенита.

Оставив лошадей внизу, мы взобрались на плато между холмами. Праус ожидал нас, сидя на земле. Он встал и, пожав Холмсу руку, сказал:

— Геологические условия в этом месте таковы, что залежи галенита здесь исключены. Кто-то просто разбросал образцы, взятые с какого-то месторождения.

Холмс подошёл к расщелине, из которой сочилась вода.

— Но для профана эти образцы могли выглядеть как выход на поверхность богатой жилы, — сказал Холмс.

— Возможно, — согласился Праус. — Хотя и разбросал эти образцы также профан.

— Возьмите, пожалуйста, — попросил Холмс, — несколько камешков для анализа. Остальные оставьте как были. Пусть никто не подозревает, что мы раскрыли этот секрет.

Праус только фыркнул в ответ на это.

Потом Холмс и Праус двинулись в Пентредервидд, а мы с Мадрином поехали к Хью и Менне Томасам. Мне нужно было взять кое-какие свои вещи и проститься с хозяевами, у которых я прожил целую неделю.

Мне очень понравились эти простые, работящие люди; не покладая рук трудились они на своём клочке земли и никогда ни на что не жаловались. Пока мы с Праусом жили у них, они получали от Мадрина небольшие деньги, и это для них было существенным подспорьем, как и для дядюшки Томаса те деньги, которые Холмс платил ему за аренду пастбища. Я оставил для хозяев на чердаке золотой и попросил Мадрина отдать им все припасы, которые он привёз сюда для меня и Прауса.

Хотелось бы, пояснил я, чтобы они какое-то время получше питались. Но он ответил, что они непременно продадут все, так как им нужны деньги для арендной платы.

Когда мы приехали домой, Мадрин, предупредив жену, что вернётся поздно, отправился провожать Прауса на полустанок. Мы с Холмсом поднялись на сеновал.

— Итак, теперь мы знаем, — сев на трёхногий стул и вытянув перед собой длинные ноги, начал Холмс, — почему Эмерик Тромблей хотел купить ферму «Большие камни» и почему, после отказа продать её, он начал ухаживать за Мелери Хьюс. Он, по-видимому, не мог пригласить геолога для проведения разведки, потому что участок не принадлежал ему.

— Он вёл себя как акула, учуявшая запах крови, — сказал я с отвращением. — Ухаживать за девушкой, только потому что…

— Это было бы так, как вы говорите, — усмехнувшись, прервал меня Холмс, — если бы фермой владела некрасивая толстая вдова. В лице Мелери Хьюс полезное для Тромблея совпало с приятным, а это не часто бывает.

Мне казалось, что теперь все ещё больше запуталось. Кто-то разбросал образцы минерала на участке Глина Хьюса. Но ведь не сам же мистер Тромблей их обнаружил? Значит, кто-то сообщил ему о них. У меня мелькнула было мысль, что над богачом просто решили подшутить. Но когда шутят, не убивают, не так ли? Значит, кому-то было выгодно, чтобы Эмерик Тромблей купил ферму «Большие камни» или женился на её владелице. Но кому?

— Я не понимаю, почему Глин Хьюс не продал ферму. — Я вопросительно взглянул на Холмса. — Ведь, зная об образцах, Эмерик Тромблей, наверное, предлагал ему очень хорошую цену.

— Нет, Портер, — покачал головой Холмс, — Глин Хьюс ни за какие деньги не продал бы свою ферму. Его убийство мы пока не можем объяснить логически, и отчасти это заставляет меня предполагать, что во всём этом деле есть что-то мрачное и зловещее.

— Вы совершили поездку по Уэльсу, сэр. Каково настроение людей? — спросил я.