Майкл Коннелли - Пуля для адвоката

Я молча смотрел на него. Клиенты признавались мне и раньше. Обычно они плакали, заламывали руки, мучились угрызениями совести. Но только не Уолтер Эллиот. Он был холоден как лед.

— Как ты избавился от оружия?

— Я приехал не один, со мной были люди; они забрали пистолет, перчатки и одежду, спустились к пляжу, вышли на шоссе и поймали такси. А я вымылся, переоделся и набрал «девять один один».

— Кто тебе помогал?

— Тебе об этом лучше не знать.

Я кивнул. Не потому, что согласился. Просто уже знал ответ. Я вспомнил, как легко Нина Альбрехт открыла дверь на веранду, когда мне это не удалось. Меня поразило, как уверенно она чувствовала себя в спальне босса.

Я опустил голову и посмотрел на пол. Он был вытерт и истоптан миллионами людей, приходившими сюда за правосудием.

— Я ничего не знал о переносе, Микки. Когда они сказали, что хотят провести тест, сразу согласился. Думал, все будет чисто, меня отпустят и все закончится. Нет оружия, нет следов, нет дела. — Он сокрушенно покачал головой. — Слава Богу, что есть такие адвокаты, как ты.

— Это ты убил Джерри Винсента?

— Нет. Но его смерть сыграла мне на руку, потому что я получил защитника получше.

Я не знал, что ответить. Увидел, что у дверей в зал стоит помощник судьи. Он помахал мне рукой. Перерыв завершился, нас ждал судья. Я кивнул и поднял палец, попросив еще минуту. Я знал, что судья не начнет, пока ему не сообщат, что обе стороны на месте.

— Иди, — сказал я Эллиоту. — Мне нужно в туалет.

Эллиот спокойно направился к помощнику судьи. Я быстро вошел в туалет и шагнул к раковине. Холодная струя воды ударила в руки, и я начал пригоршнями плескать ее в лицо, не обращая внимания на летевшие брызги.

Вечером я отослал Патрика в кино — мне хотелось побыть дома одному. Никого не видеть, ни с кем не говорить. Позвонив Босху, сказал, что буду у себя. Дело было не в подготовке к следующему заседанию суда. Я и так прекрасно подготовился. Капитан французской полиции в любой момент мог вкатить присяжным новую дозу обоснованных сомнений.

Дело не в том, что мой клиент виновен. По-настоящему невиновных клиентов за свою карьеру я мог пересчитать по пальцам. Преступники — моя специальность. Но меня угнетало то, как грубо меня использовали. Я свалял дурака, забыв про основное правило: все лгут.

Самое скверное, что я тоже виновен. Я не мог забыть об отце и братьях Рилца и причинах их отъезда. Они не желали смотреть, как их любимого сына и брата пропускают через жернова американской правовой системы. Почти двадцать лет я защищал преступников, а порой и просто омерзительных типов. Я привык с этим мириться и принимать как должное. Но сейчас меня воротило от самого себя и от того, что я должен был делать завтра.

В подобные минуты меня охватывало острое желание вернуться к старому. Создать дистанцию. Принять таблетки от боли, физической и душевной. Обмануть и оглушить себя. Я сознавал, что у меня есть свой личный суд и скоро он вынесет вердикт «виновен». И на этом все мои дела закончатся.

Я вышел на веранду, надеясь, что город вытащит меня из той ямы, в которую я катился. Ночь была свежей, чистой и прохладной. Лос-Анджелес расстилался внизу ковром огней, и я чувствовал, что в каждом огоньке светилось право на мечту. Одни люди живут мечтой, другие — нет. Кто-то пускает свою мечту в оборот, как выгодный товар, а кто-то хранит во мраке, точно тайную святыню. Я не мог понять, есть ли у меня еще какая-то мечта. Казалось, что остались только грехи, в которых я должен исповедаться.

Потом на меня нахлынули воспоминания, я даже улыбнулся. Вспомнилось то, что случилось незадолго до смерти моего отца, лучшего адвоката своего времени. Под рождественской елкой нашли разбитый шар из антикварного стекла — старинной вещицы, доставшейся матери по наследству. Мать привела меня в гостиную, чтобы показать осколки и подтолкнуть к признанию вины. Отец уже болел, его состояние было безнадежно. Но он еще брал работу — или то, что от нее осталось, — на дом и занимался в соседней комнате. Я не видел его за приоткрытой дверью, но слышал, как он напевает себе под нос: «Монета в руке, а рот на замке».

Я понимал, что это значит. Я был плоть от плоти своего отца. Я не ответил матери. Не выдал себя.

Мне стало смешно. Поставив локти на перила, я подался вперед и окинул взглядом город мечты.

— Нет, я больше не могу это делать, — прошептал я.

Неожиданно за спиной грянула песня из «Одинокого рейнджера». Я шагнул в комнату и взглянул на телефон, лежавший на столе рядом с ключами. На экране появилась надпись: «Неизвестный номер». Я в нерешительности постоял, ожидая, когда музыка закончится и включится автоответчик.

Но в последний момент я поднял трубку.

— Майкл Холлер, адвокат?

— Да, а кто спрашивает?

— Рэнделл Моррис, полиция Лос-Анджелеса. Вам знакома Элейн Росс?

У меня сжалось сердце.

— Лейни? Да. Что случилось? С ней все в порядке?

— Мисс Росс находится на Малхолланд-драйв и не может вести машину, сэр. Боюсь, у нее обморок. Она дала мне вашу карточку и отключилась.

Я закрыл глаза. Мои страхи насчет Лейни Росс воплотились в явь. Она катилась по наклонной. Если Лейни арестуют, это сразу отбросит ее в прошлое и приведет к новому сроку и принудительной реабилитации.

— В какой участок вы ее везете? — спросил я.

— Не стану вам врать, мистер Холлер. Моя смена заканчивается через двадцать минут. Если я начну оформлять арест, это займет часа два, а мой лимит на сверхурочные за месяц уже исчерпан. Если вы ее заберете, то я ее отпущу. Понимаете, о чем я?

— Да, конечно. Спасибо, офицер Моррис. Я приеду, только назовите адрес.

— Знаете площадку над Фрайман-каньон?

— Да.

— Мы здесь. Только поторопитесь.

— Буду через пятнадцать минут.

Фрайман-каньон находился в паре кварталов от гостевого домика, где Лейни приютил один знакомый. Я мог бы отвезти ее домой, пешком вернуться на площадку и забрать машину. Мне хватило бы часа, чтобы избавить Лейни от тюрьмы, а ее автомобиль — от эвакуации.

От дома я двинулся вверх, по Лорел-каньон. На вершине холма свернул налево. На меня вдруг навалилась копившаяся весь день усталость, и я опустил стекло, чтобы освежить голову прохладным ветерком. Узкая дорога еще полмили вилась серпантином, в одном месте мне пришлось резко затормозить — фары выхватили из темноты стоявшего на обочине койота.

Как я и ожидал, скоро у меня зазвонил мобильник.

— Поздно вы спохватились, Босх, — буркнул я вместо приветствия.

— Я звонил раньше, но в каньоне нет связи, — произнес детектив. — Это что, какая-то проверка? Какого черта вы уехали? Вы же говорили, что остались ночевать.

— Был звонок. Одна моя… э-э… клиентка может попасть за решетку. Вождение в нетрезвом виде. Коп обещал отпустить ее, если я за ней заеду.