Мэтью Кляйн - Афера

Меня вдруг охватывает внезапный приступ страха. Я чувствую себя провинциалом, выигравшим в лотерею и решившим пожить красиво…

Может, стоит брать повыше, чем какой-то телевизор?

— Господи, папа, — не выдерживает Тоби. — Ты когда-нибудь починишь этот чертов телевизор?

Нет. Решено. Сначала нужен нормальный телевизор.

Вместо рестлинга мы смотрим Си-эн-би-си, кабельный канал про финансы, по которому двадцать четыре часа в сутки бегущей строкой показывают цены на акции. На фоне зануды ведущего в сером костюме зеленые и красные буквы, медленно ползущие по экрану, как вереница муравьев по покрывалу, смотрятся странно, но выигрышно.

Тоби хочет переключить на рестлинг. Я объясняю, что он, конечно, сможет переключить канал. Когда будет у себя дома.

— Ну, пап, — жалуется он. — Я думал, ты хотел, чтобы я пожил у тебя.

Я не утруждаю себя попытками пощадить его задетые чувства. Ведущий наконец добирается до новостей, которых я ждал. За головой ведущего появляется фотография Эда Напье крупным планом. Напье так довольно улыбается, будто за кадром осталась шлюха, которая с воодушевлением делает ему минет.

«Продолжается эпохальная битва за отель „Трокадеро“, — сообщает ведущий. — Сегодня Эд Напье предложил новую цену за отель, который после реконструкции изменит облик центральной улицы Лас-Вегаса. Теперь Напье готов заплатить девяносто миллионов долларов наличными».

— Девяносто миллионов долларов, — удивляется Тоби. — Интересно, где он собирается их раздобыть?

— Да, мне тоже интересно, — отвечаю я.

«Представители „Евробет“, — продолжает ведущий, — консорциума европейских и японских инвесторов, борющихся с Напье за право завладеть отелем, заявили, что постараются сделать ответное предложение. Комментариев от правления отеля нам получить не удалось».

— Я думаю, он сначала закончит дела на бирже, прежде чем отдавать деньги за отель, — предполагает Тоби.

— Это ты так думаешь. А богатые люди думают иначе. Они всегда предполагают, что победа останется за ними. Быть может, потому они и богаты.

— Возможно, — отвечает Тоби. Он пару секунд обдумывает мудрость, которой я с ним поделился, после чего заявляет: — Ладно, хватит. Переключай на рестлинг.

В десять часов вечера я, похлопав сына по плечу, желаю ему спокойной ночи и иду в спальню. Через несколько минут я засыпаю.

Я просыпаюсь от звонка на мобильный. Дотянувшись до прикроватной тумбочки, выдергиваю из него шнур зарядки и подношу к уху.

— Алло?

— Кип, это я.

Джессика Смит.

— Что стряслось?

— Ничего, — отвечает она. Затем, подумав, объясняет: — То есть кое-что. Нам надо поговорить.

Я бросаю взгляд на часы. Половина двенадцатого.

— А этот разговор не может подождать? Уже поздно. А завтра важный день.

— Разговор серьезный.

Я присаживаюсь на кровати, продирая глаза.

— Ладно. Сейчас приеду.

Она диктует мне адрес. Через несколько минут я, крадучись, выхожу, не тревожа Тоби, и сажусь в машину. Мне нужно проехать шестьдесят пять километров на север по шоссе N 280.

Она живет в Ноу-Вэлли, в викторианском доме, половина которого принадлежит ей, а вторая — соседям. На ее половине есть черный вход. В этом городе градусов на десять прохладнее, сыро и висит туман. Я тихо стучу в стеклянную дверь. Джессика открывает через несколько секунд, словно сидела прямо перед дверью в нетерпеливом ожидании.

— Спасибо, что приехал, — говорит она, впуская меня.

Она запирает дверь на цепочку и ведет меня по узкой лестнице в гостиную. На полу — нелакированный паркет, стены выкрашены в желтый цвет, а в них встроены книжные полки с дорогими книгами по искусству и романами в твердом переплете. Не знаю, чего я ожидал. Быть может, горы видеокассет с порнофильмами «Ария Видео» или анкеты с фотографиями голых женщин, или россыпь фаллоимитаторов на полу. Но уж точно не этого. Отсюда мне видна еще и кухня. Там, на столике, я замечаю электрическую соковыжималку, тостер и явно зачитанную до дыр толстую поваренную книгу.

На этом столике я вижу свидетельства самой тайной ее любви — любви к уюту: свежий сок с утра, два тоста, хорошая домашняя еда на ужин. Но, увы, кое-чего здесь не хватает — меня. Я вспоминаю о предложении, которое я сделал этой женщине месяц назад в ее кабинете и которое она намеренно оставила без внимания. Мне оно снова кажется интересным. Вполне логично, если Джесс выйдет замуж за бывшего сообщника-афериста. Она меня знает с девятнадцати лет. Полжизни. Быть может, такова настоящая любовь: скучная близость и серое однообразие? Быть может, именно поиск новизны и волнующих эмоций губит нас? Ведь новизна невольно проходит, как только ее найдешь. А близость может только крепнуть.

Джессика ведет меня к дивану. Я присаживаюсь.

— Хочешь выпить? — спрашивает она.

— Нет, спасибо.

Она садится рядом.

— Нам надо поговорить.

— Я приехал. Говори.

— Мне больно.

Она явно ожидает какой-то реакции.

— Больно? — наудачу переспрашиваю я.

— Больно понимать, что ты мне не веришь.

Это обвинение застает меня врасплох. Я ожидал теплоты и нежности. Возможно, даже секса на этом диване. Теперь я понял: меня вызвали на бой.

— Конечно, верю, — отвечаю я.

И тут Джессика принимается обличать меня. Она готовилась к произнесению этой речи, репетировала ее. Звучит, как обвинительная речь прокурора.

— Ты сам ко мне пришел, Кип. Тебе нужна была моя помощь. Я согласилась. Ты попросил забросить работу на несколько месяцев, и я забросила. Ты попросил переспать с Эдом Напье, и я переспала с ним. — Она наклоняется ко мне, касаясь предплечья. — Я сделала все, о чем ты просил.

— Да, сделала.

— Так откуда у меня чувство, будто ты всегда на три шага впереди? Почему ты не хочешь рассказать мне план аферы?

— Я же объяснял тебе…

— Ты знал, что Эд Напье тебя раскусит. Ты хотел этого. Но не рассказал, что это часть плана. А еще нанятые тобой агенты ФБР — почему ты о них не предупредил? А истерика Питера, его исчезновение. И это ведь тоже часть плана, так?

— Ну какая разница?

— А как бы, интересно, ты себя чувствовал, если бы я тебе не доверяла?

— Мне было бы неприятно. Но я бы понял тебя.

— Чем все закончится, Кип?

— Я же объяснял тебе…

— Знаю, — перебивает она. — Ты не можешь мне рассказать. Ради моего же блага.

— Именно.

— Знаешь, я думаю, ты мне вообще не доверял. С самого начала.

— Это неправда, — возражаю я.

Но она права. Я перестал верить Джессике в ту ночь, когда она внезапно позвонила мне два месяца назад. Очень уж удачным оказалось совпадение: она ни с того ни с сего звонит после многих лет молчания. Звонит в тот самый момент, когда я продумываю план аферы. Подобное просто так не происходит. По крайней мере, не в моем мире.