Джакомо Ванненес - Лучшее прощение — месть

Мысль о Джулии пронзила его. «Будем надеяться, что Джулия последует моим советам: не открывать дверь незнакомым, стараться не быть одной в уединенных местах, стараться не повторять одного и того же маршрута». Он заставил ее обить железом дверь ее небольшой квартирки и дал ей для самозащиты небольшой спрей с ослепляющим составом. Но легкомыслие и непосредственность куда как сильнее, чем осторожность и страх. «Надо бы еще раз напомнить ей, чего сейчас не следует делать». С этой мыслью Армандо сел за письменный стол и вскрыл пакет комиссара Брокара.

«Париж, 15 марта 1989 г.

Мой дорогой друг,

я сразу же, без церемоний перехожу к делу, к нашему делу Рубирозы (я не могу называть его вашим, поскольку оно стало и моим из-за убийства Дюваля — помните, посредника? — и Яны Павловской, о которой вы пока что не слышали. Это любовница самоубийцы из «Рица»). Итак, по порядку.

Когда мои люди позволили неизвестным ухлопать почти у них под носом этого посредника, я лично взял все дело в собственные руки. Единственной уликой в доме жертвы оказался телефонный номер на автоответчике. Его испуганно сообщила какая-то женщина. Это оказался номер некой Моник Шантал из Парижа. Я бросился по телефонному адресу и обнаружил, что голос принадлежал Яне Павловской, ближайшей подруге Шантал и бывшей любовнице Франческо Рубирозы. Представляете, дорогой друг, мое удивление и мою радость! Наконец-то в руках у меня было нечто, что может оказаться полезным в нашей работе. И действительно, Моник Шантал сообщила нам, что бывшая любовница лет десять назад родила сына, Франческо-младшего, и что в настоящее время он учится в одном из престижных наших колледжей.

Яна вступила в связь с Марком Дювалем. Похоже, он совсем потерял голову из-за этой прекрасной женщины. Представь себе чувственную жену Франческо, но лет на пятнадцать моложе (плюс-минус год роли не играют) и брюнетку, с темно-синими глазами и соблазнительным телом со всеми положенными изгибами на нужном месте, без излишеств и недостатков. Моник, которую с точки зрения сексапильности тоже не стоит недооценивать (ведь вам известно, что насчет женщин я кое-что соображаю) с не очень большой охотой и некоторой завистью «допустила» (в то время, когда я не без удовольствия любовался фотографиями бывшей любовницы Франческо), что ее подруга была воплощением «чувственности в прекрасном теле с вулканическим темпераментом» (цитирую Шантал). Связь Марка Дюваля с Павловской, чешкой русского происхождения, была довольно бурной. Она очень переживала тот факт, что Франческо так жестоко бросил ее год назад после стольких лет искренней любви и такой же страсти и после признания сына, единственного оставшегося (к этому времени) в живых из Рубироза по мужской линии. В Марке Яна нашла приятного человека, которого можно поэксплуатировать, а может и мужчину, которому можно поплакаться: что-то вроде мести мужчинам в память о настоящей, но несчастной любви.

Когда несчастный Франческо узнал о своей неизлечимой болезни, он предпочел вызвать у Павловской ненависть, а не оставлять ее с воспоминаниями и сожалениями: молодой женщине это перенести намного труднее. Щедрый при жизни, он хотел остаться таким же и после смерти. А Яна начала мучить бедного Дюваля, постоянно угрожая уйти от него, если он не будет выполнять ее капризов. Вот вам и драгоценности, часть которых, самую малую, нашли в стене его квартиры.

В течение нескольких недель Яну преследовали телефонные звонки с угрозами и требованиями передать документы об аукционах, те, о которых вы мне в свое время сообщали. Естественно, делались намеки и на ее материнские чувства. Бедная женщина, которая совсем ничего не знала, обратилась к своему новому ДРУГУ Марку Дювалю, за которым, в свою очередь, следили, как я полагаю, те же самые люди. Это они потом замучили и убили его.

Но продолжим по порядку. Вернемся к рассказу Моник.

В то утро Яна показалась мне более возбужденной и напуганной, чем обычно. Я пыталась ее успокоить, но напрасно.

— Я не дурочка и не страдаю манией преследования. Если я говорю тебе, что за мной слежка, значит, я в этом уверена.

— То, что два или три раза ты видела в разных местах города одних и тех же людей, — возразила я, — не подтверждает твоих подозрений. А если это просто случайность?

— Черта с два случайность! Это были два араба с такими мордами, что захочешь, и то не забудешь. Послушай, — продолжала она, — примерно через час я отправлюсь в «Купол». Я возьму с собой большую косметичку, точно такую же, как у тебя. Слушай меня внимательно, и тогда ты, наконец, может убедишься. Возьми свою машину и сумку и остановись неподалеку от моего дома. Старайся не бросаться в глаза. Подожди, пока я выйду, и поезжай за мной до «Купола». Я присяду за столик ровно на столько, сколько надо, чтобы заказать кофе на террасе, а потом спущусь с сумкой в туалет. Ты спустишься за мной, и мы молча обменяемся сумками.

— А что в твоей? — спросила я ее.

— Это не телефонный разговор, да и нет времени. Потом созвонимся. Если со мной что-нибудь случится, передашь все нотариусу в Женеву. Инструкции в сумке.

У меня не было времени возразить или задать еще какие-то вопросы. Яна резко прервала разговор.

Я сделала все, как она сказала, и остановила свою машину, неподалеку от ее подъезда. Страх, который я почувствовала в ее голосе, убедил меня, что дело серьезное. Я неплохо фотографирую и в последний момент, перед тем, как сесть в машину, я чисто автоматически прихватила свой верный «Кодак». Спустя какое-то время Яна вышла из дому, села в машину и поехала к бульвару Монпарнас. Почти в этот же момент, справа от меня, откуда-то вынырнул старый «ситроен» с двумя типами, похожими на каторжников.

Яна была права. За ней следили. Эта неожиданность страшно меня перепугала, и я потеряла несколько драгоценных мгновений. К счастью, я знала, куда направлялась моя подруга и, успокоившись, после нескольких попыток тронулась с места. Доехав до «Купола», эти два типа, возможно арабы, остановились, вылезли из машины и, делая вид, что разговаривают, стали следить за Яной на террасе кафе. Такой случай мог и не повториться, подумала я и, схватив мой «Кодак», тут же нащелкала десяток кадров. Во всяком случае, говорила я себе, если что-то случится с моей подругой, я смогу предложить кому следует кое-что получше, чем приблизительный словесный портрет. Мне совсем не понравилось, какой оборот приняло это дело. Я чувствовала себя виноватой в том, что не поверила Яне и тоже начала бояться. Но потом набралась храбрости и спустилась в туалет. Тут мы обменялись сумками, и я вернулась домой. И стала ждать телефонного звонка. Но телефон как будто замолчал навечно…