Алексей Макеев - Кукловод

Мы присели с заведующей детским садом на диван, и я кратко отчитался перед ней о проделанной работе, не забыв упомянуть о посиделках в «Якатуки» и о количестве потраченных там мною денег.

Быстрова внимательно выслушала мой отчет и немного успокоилась.

– Спасибо большое, Игорь Степанович! – изрекла она, взмахнув пушистыми и до того длинными ресницами, что мне показалось, будто тень от них скользнула по лицу молодой женщины. – Я очень надеюсь, что до приезда Сергея Николаевича вы найдете похищенные драгоценности. По поводу дополнительных непредвиденных расходов не беспокойтесь, я все оплачу. Чем в данный момент могу вам помочь?

Быстрова открыто и невинно смотрела на меня широко распахнутыми глазами, отчего я вдруг смутился и опустил взгляд.

– Мне бы хотелось еще раз поговорить с бабушкой того мальчика, что заболел во время спектакля кукольников, – выложил я свою просьбу. – Мальчик после болезни уже ходит в детский сад?

– Васильев Саша? – уточнила Наталья Александровна.

– Все верно. А бабушку, кажется, зовут Татьяной Викторовной.

– Насколько я знаю со слов воспитательницы Васильева, с Сашей все в порядке, и сегодня он должен быть в детском саду. – Быстрова встала. – Пойдемте, узнаем у воспитателя, привела ли уже Татьяна Викторовна внука в детский сад.

Я не возражал. Мы поднялись с дивана и вышли в фойе. Народу здесь прибавилось. Были дети и родители и кое-кто из сотрудников детского сада. Быстрова куда-то отошла на минутку, а потом, вернувшись, сообщила мне:

– Я разговаривала с воспитательницей Васильева Саши. Его еще не привели в сад. Так что давайте подождем несколько минут.

Через короткое время Быстрова дернулась, что, очевидно, символизировало появление на горизонте человека, которого мы ждали. Так и есть.

– Ну, вот идет Васильева, – проговорила молодая женщина, явно с облегчением, ибо она была заинтересована в скорейшем завершении дела, а потому старалась всеми силами мне помочь.

Ее слова относились к появившейся в дверях моложавой женщине лет пятидесяти, одетой в коричневый клетчатый немного старомодный костюм и бежевую блузку, с повязанной вокруг воротника газовой косынкой. На локтевом сгибе одной руки у нее висела сумка, а другой она держала за руку мальчишку лет четырех, одетого в джинсы, майку и курточку.

– Татьяна Викторовна! – позвала Быстрова и махнула рукой. – Можно вас на минуточку!

Несколько озадаченная вниманием заведующей детским садом, Васильева, все еще держа внука за руку, приблизилась.

– Я вас слушаю, – с любезной улыбкой и вопросительным взглядом, обращенным к Быстровой, проговорила она.

Заведующая детским садом кашлянула в кулачок, очевидно, пытаясь скрыть таким образом легкое смущение, вызванное деликатностью просьбы, которую она собиралась изложить.

– Татьяна Викторовна, вам уже доводилось не так давно беседовать с Игорем Степановичем по телефону. – Быстрова с должным почтением, какое оказывают важному лицу, указала в мою сторону. – Я очень прошу, если вас не затруднит, побеседовать с ним и, если возможно, ответить на интересующие его вопросы.

– Ну, пожалуйста, – несколько неуверенно и в то же время заинтригованно ответила Васильева, глянув в мою сторону.

Быстрова, уже преодолевшая состояние неловкости, заговорила решительно, по-деловому, как и полагается руководящему работнику, привыкшему повелевать:

– Вот и отлично! Вы пока побеседуйте с Игорем Степановичем, а я отведу Сашу в группу. – Наталья Александровна, изящно сомкнув колени и отведя их в сторону, присела перед глазеющим по сторонам курносым румяным мальчишкой и проговорила: – Прощайся, малыш, с бабушкой и пойдем к твоим друзьям.

Бабушка помахала рукой внуку, внук – бабушке, ну и я заодно взмахнул ладонью, прощаясь с малышом, и Быстрова, держа его за руку, двинулась к двери, ведущей в комнаты групп. Мы с Васильевой остались одни.

– Татьяна Викторовна, – заговорил я обволакивающим голосом сатира, всеми силами стараясь понравиться женщине. – Я не полицейский и не имею права задавать вам вопросы, поэтому вы сами вправе решать, отвечать на них или нет.

Проводив взглядом скрывшихся за дверью внука и заведующую детским садом, женщина обратила ко мне лицо.

– Уж очень вы интригуете, Игорь Степанович, – усмехнулась она. – Давайте попроще, без церемоний.

Я пожал плечами:

– Как знаете… Я хочу вас спросить по поводу все того же дня, когда ваш внук заболел и вы забрали его из детского сада.

– Но позвольте, Игорь Степанович! – мягким и в то же время укоризненным тоном, каким обычно пытаются увещевать несговорчивого собеседника, изрекла Васильева. – Мы с вами не далее как два дня назад очень подробно беседовали по телефону об охраннике и о том, что ровно в 10 часов утра я видела его на своем рабочем месте. Поверьте, к сказанному мне больше добавить нечего.

– Охотно верю, уважаемая Татьяна Викторовна, но речь пойдет, отнюдь не об охраннике, и о том, где он находился в 10 часов утра во вторник. Меня интересует, видели ли вы кого-либо в тот день у входа в «Теремок» перед тем, как вошли в здание детского сада за внуком?

Я неспроста затеял встречу с Васильевой и задал ей именно этот вопрос, ибо, сопоставив рассказ Тычилина о женщине, которая видела его утром во вторник в десять часов утра у входа в детский сад, и время появления в «Теремке» Татьяны Викторовны, подозревал, что именно она и является тем самым человеком, который может подтвердить или опровергнуть алиби студенистого.

Васильева посмотрела на меня с нескрываемым удивлением.

– Извините, Игорь Степанович, – проговорила она подозрительным тоном, – насколько я помню из нашего с вами телефонного разговора, вы являетесь непосредственным начальником охранника, и вас интересовало, находился ли он в определенное время на своем посту. Так какое отношение имеет функциональное выполнение охранником своих обязанностей к тому, видела ли я кого-либо в десять утра у входа в детсад перед тем, как войти в него?

Да уж, ничего не скажешь, острый ум у этой Васильевой – с ходу ухватила суть проблемы и задала вопрос, что называется, по существу. Поразмыслив пару секунд, я пришел к выводу, что мне следует раскрыть карты перед женщиной, иначе запутаюсь, и веры мне не будет, а следовательно, откровенного разговора не получится.

– Дело в том, – начал я осторожно, подбирая слова, – что у заведующей кое-что пропало из садика. Меня наняли в качестве частного детектива с целью помочь найти пропажу. Вот этим-то я сейчас и занимаюсь – выявляю подозреваемого. Разумеется, подробностей дела я вам сообщить, как говорится в подобных случаях, в интересах следствия не могу.

Васильева выслушала меня с видом понимающего, о чем идет речь, человека и заявила: