Алексей Макеев - Кукловод

– Я достаточно тактичный человек, для того чтобы ими не интересоваться. Я все поняла, Игорь Степанович, и постараюсь ответить на ваши вопросы. – Женщина некоторое время молчала, очевидно, припоминая утро вторника, потом заговорила: – Вы знаете, я действительно в тот день, перед тем как войти в детский сад, видела у входа молодого мужчину.

Я с большим нетерпением ждал ответа Васильевой, а потому мгновенно отреагировал:

– Описать его можете?

Татьяна Викторовна несколько мгновений смотрела как бы мимо меня, видимо, еще глубже погружаясь в воспоминания о том дне, когда заболел ее внук, затем неуверенно заговорила:

– Я могу ошибиться, но постараюсь вызвать в памяти его образ.

– Вы уж постарайтесь, Татьяна Викторовна.

– Ему за тридцать лет, у него лысина небольшая, отвисшие щеки, большие губы, брюшко.

Я подавил вздох разочарования. Ну, что же, с такими приметами мог быть только Юра Тычилин. Выходит, не врал студенистый, действительно, он курил за пару минут до десяти часов утра на улице, так как ровно в десять Васильева была уже в фойе и спрашивала у охранника, который час. Пробыл Тычилин на улице, по его утверждению, минут семь, а затем сразу прошел в «гримерную». Он, конечно, мог выскочить через ведущую во дворик «балконную» дверь, зайти в кабинет заведующей через дверь с дворика, но тогда бы он был самым глупым и неудачливым вором в мире – к этому времени шкатулку с диадемой уже минут как пять-семь сперли. Жаль, но приходится признать, что студенистый, которого я невзлюбил и больше чем кого-либо хотел видеть в качестве преступника, таковым не является.

– Ну, что же, Татьяна Викторовна, – сказал я, стараясь выглядеть не очень убитым, – вы мне очень помогли. Спасибо вам за оказанное содействие от меня лично и от Натальи Александровны.

– Буду рада, если мои свидетельства будут вам полезны, – любезностью на любезность ответила Васильева, перевесила сумку с одного локтевого сгиба на другой и, попрощавшись, отчалила.

Едва женщина скрылась за дверью, ведущей на улицу, из двери, что вела во внутренние покои детей, выпорхнула заведующая «Теремком». Своей стремительной походкой Быстрова приблизилась ко мне. В глазах немой вопрос и, как обычно, надежда на хорошие вести. Извела себя бедолага, о пропавших бриллиантах думаючи…

– Ну, что, Игорь Степанович, как успехи? – пролепетала она заискивающе.

Я пожал плечами.

– Что вам сказать, Наталья Александровна… Тычилин тоже ни в чем не виноват. Но не отчаивайтесь. Количество подозреваемых у нас с вами уменьшается, а шансы на отыскание преступника соответственно увеличиваются. – Я взял молодую женщину под локоток и отвел немного в сторону от дверей, чтобы не мешать то и дело входящим в детский сад родителям со своими чадами. – Я собираюсь проверить алиби Шермановой и очень хочу, чтобы вы помогли мне в этом.

– Я на все готова, – стремясь угодить, Быстрова широко распахнула глаза и уставилась на меня преданным взглядом.

Я объяснил, в чем заключается суть ее помощи. В последующие двадцать минут мы вместе с Натальей Александровной ходили по детскому саду и выспрашивали у сотрудников «Теремка» из тех, кто присутствовал на приснопамятном спектакле про Емелю, видели ли они в самом начале представления Шерманову с телефоном в руках у двери актового зала или нет. Большинство из опрошенных подтвердило, что видели Ольгу именно там, где актриса и говорила. Не заметили ее только самые невнимательные из работников детского сада. Я нисколько не удивился ответам сотрудников «Теремка» – Шермановой нужно быть абсолютной дурой, чтобы придумать себе такое легкопроверяемое алиби, которое бы не подтвердилось. А раз на момент спектакля, начавшегося ровно в 10 часов, Ольга, как и Стороженко, была на виду у стольких людей, то и она не виновата в краже драгоценностей.

Итак, остается последний подозреваемый, а скорее всего, и преступник – Малютин. Ну, все, Игорек, считай, вычислил подлеца…

Попрощавшись с Быстровой, я покинул «Теремок» и, следуя указаниям Жени Малютина, данных мне в театре в его аппаратной, прошел немного влево от детского сада. Действительно, через дорогу на пригорке, зажатый двумя девятиэтажками, стоял магазин, на фронтоне которого красовалась богато оформленная вывеска с плебейским названием «Грошик». Что же, попробуем доказать, что алиби у Малютина липовое, а заодно проверим, в самом ли деле в этом магазине все за гроши купить можно.

Я перешел дорогу, поднялся по шедшей на пригорок лестнице, а затем взошел по ступенькам на крыльцо магазина и толкнул стеклянную дверь.

Магазин, по всей видимости, принадлежал кавказцам. Среди немногочисленной публики, шатающейся с корзинками и тележками по торговому залу, попадались смуглые небритые лица, явно кавказской национальности, которые, судя по зорким взглядам, вели контроль и учет товара на полках и присматривали за покупателями. Одно такое небритое лицо прогуливалось на выходе из магазина вдоль трех касс.

– Здравствуй, брат! – Я подошел к парню. – Дядьку позови!

К моему немалому изумлению, попал я в точку. У парня действительно в магазине работал дядя. Охранник подошел к перилам, разделяющим площадку для входа-выхода от торгового зала, и что-то крикнул на родном языке, обращаясь к кому-то невидимому в глубине магазина. Из набора непонятных для меня слов я разобрал лишь одно: «Мурзабек», являющееся, по моему разумению, именем человека, к которому обращались.

На зов охранника из-за ряда стеллажей, заваленных товарами, выглянул колобок с круглыми глазами, большим носом и небритой физиономией.

– Добрый день, я вас слушаю! – с едва заметным акцентом изрек колобок, заученно улыбаясь.

– Добрый день, Мурзабек! – проговорил я радушно, будто колобок был моим давним товарищем, с которым мы сто лет не виделись и вот наконец-то повстречались. А старым добрым друзьям-кавказцам – насколько я знаю по книгам и фильмам обычаи горцев – принято интересоваться делами друг друга. – Как жена, как дети? Все ли здоровы в семье?

Не знаю, польстило ли дяде охранника мое такое откровенное подхалимство, возможно, да, потому что он улыбку со своего лица не прогнал и все так же вежливо ответил:

– Спасибо, дорогой, все в порядке, чего и вам желаю. Вы что-то хотели, да?

– Я бы, Мурзабек, хотел посмотреть запись с камеры видеонаблюдения вашего магазина за прошедший вторник, – назвал я, наконец, причину своего визита в «Грошик».

– Вы полицейский, да?

– Нет, я частное лицо.

– В таком случае, брат, нам говорить не о чем. – Колобок повернулся ко мне задом и собрался было слинять, но я произнес заветную фразу, против которой не сможет устоять ни один торгаш: