Ги Декар - Зверь

Это повторялось трижды в неделю в течение почти полувека. Ровно в час дня каждые понедельник, среду и пятницу он поднимался по наружной лестнице со сто­роны Дворцового бульвара и, не обращая ни на кого внимания, направлялся к адвокатскому гардеробу. Он считал, что эта прогулка позволяла ему «подышать дворцовым воздухом», без которого он не мог обойтись.

В гардеробе он оставлял зимой фетровую, а летом поблекшую соломенную шляпу и надевал засаленный ток, сдвигая его далеко назад, чтобы прикрыть облы­севший затылок. Затем, даже не потрудившись снять свою порыжевшую куртку, облачался в потертую ман­тию, на которой не было ни планки ордена Почетного легиона, ни знака какой-либо иной награды. Надетая поверх куртки мантия придавала солидность, которой в действительности у него совсем не было, несмотря на его неполные семьдесят лет. Перед началом своего обычного обхода он засовывал под руку старую кожа­ную папку, в которой не содержалось ничего, кроме издававшегося Дворцом правосудия «Вестника юсти­ции».

И, только проделав все это, он начинал здороваться с коллегами, полагая, что теперь окончательно погру­зился в торжественный мир своей профессии. Во Двор­це он знал в лицо всех, начиная с известнейших пред­седателей палат и кончая стряпчими,— бесчисленное количество прокуроров, адвокатов, поверенных, с кото­рыми столько раз встречался в душных залах для засе­даний, в пыльных коридорах и на лестничных перехо­дах. Он-то знал всех, но очень немногие имели пред­ставление о нем самом. Молодые даже задавались вопросом: зачем слоняется этот лысый призрак с обвисшими усами и болтающимся пенсне в громадном здании?

Но его мало беспокоило мнение профессиональной братии на свой счет. Он ходил из канцелярии в канце­лярию, из палаты в палату, изучая объявления о делах, находящихся в производстве. Правда, четыре-пять раз в году его видели в суде, где он пытался добиться снисхождения к какому-нибудь босяку. Впрочем, его профессиональная деятельность и амбиции, кажется, этим и ограничивались. Таким был Виктор Дельо, за­численный в сословие парижских адвокатов сорок пять лет назад.

Он всегда был один. Редкие старинные знакомые кивком приветствовали его на ходу, предпочитая не за­держиваться с бездействующим коллегой, неспособным вывести их на какое-нибудь интересное «дело». По­этому Виктор Дельо был одновременно удивлен и обес­покоен. когда судебный исполнитель окликнул его в галерее:

— А, мэтр Дельо! Я уже двадцать минут разыски­ваю вас повсюду. Шеф адвокатов мсье Мюнье просит вас срочно зайти к нему в кабинет.

— Шеф? — пробормотал старый адвокат.—Зачем я ему понадобился?

— Не знаю,— ответил исполнитель,— но это срочно. Он вас ждет.

— Хорошо. Иду.

Он не слишком спешил, давно зная Мюнье. Они вместе учились на юридическом факультете, вместе стажировались в парижской адвокатуре после того, как Дельо помог своему товарищу написать диссертацию. Этот Мюнье учился без особого блеска, в то время как Дельо покорил выпускную комиссию.

То были далекие времена, потом многое перемени­лось. В самом начале карьеры Мюнье выпала редкая удача выступить по делу об оскорблении общественных нравов: ему удалось оправдать клиентку, которую за­ранее осудило общественное мнение. Молодому адвока­ту оставалось только удержаться на волне нарастаю­щего успеха. Слава эта казалась Дельо незаслуженной и искусственной, потому что он считал своего друга дерьмовым защитником. Не добившись успеха после сорока пяти лет незаметной службы, Виктор Дельо прозябал, подбирая дела, которыми никто из его кол­лег не хотел заниматься. Ему приходилось довольство­ваться крохами со стола правосудия.

В глубине души он искренне ненавидел Мюнье, ко­торый, как все выскочки, на своем звездном пути не очень-то радовался встрече со старым товарищем, знав­шим его еще в ту пору, когда он сам ничем особенным не выделялся. С того времени как Мюнье был назна­чен на высокую должность, Дельо иногда случалось встречаться с ним во Дворце: преисполненный созна­нием собственной важности, шеф адвокатов едва от­вечал на его приветствия. Дельо не очень-то огорчался по этому поводу, хорошо понимая, что в глазах таких людей, как Мюнье, не знавших, что такое постоянное невезение, он был позором сословия. В таком состоя­нии духа старый адвокат-неудачник робко постучал в дверь кабинета Мюнье.

— Добрый день, — приветствовал его тот с таким дружелюбием, к которому Дельо был совсем не готов — Сколько времени прошло с тех пор, как мы вместе бол­тали? Какого черта ты никогда не зайдешь ко мне?

Дельо опешил — его старый товарищ почти улыбал­ся ему.

— Ну, знаешь,— пробормотал он,— я не хотел тебя беспокоить, ты всегда так занят.

— Да нет, старик, если речь идет о друге, я всегда готов... Сигару?

Дельо поколебался, прежде чем запустить руку в протянутую ему великолепной работы коробку. Взяв сигару, сказал:

— Благодарю. Попробую сегодня вечером.

— Слушай, бери еще несколько...

Шеф адвокатов протянул ему целую горсть сигар, и сконфуженный Дельо поспешил спрятать их в жилет­ный карман.

— Ну ладно, садись, старина!

Дельо присел. Мюнье продолжал стоять, а потом за­шагал вдоль огромного письменного стола.

— Скажи, ты слышал что-нибудь о деле Вотье?

— Нет.

— Зная тебя, этому не особенно удивишься. Ты станешь наконец другим? Чем ты занимаешься во Дворце целыми днями?

— Я брожу.

— Это-то и огорчает меня. Поэтому я о тебе и поду­мал.

Дельо широко раскрыл глаза за стеклами пенсне.

— Дело Вотье полгода назад наделало немало шу­ма. Этот Вотье убил одного американца на теплоходе «Грасс» во время рейса из Нью-Йорка в Гавр. Бес­смысленное преступление, подлинная причина которого еще не раскрыта. Вотье убил человека, которого он ни­когда раньше не знал и у которого ничего не взял. Ес­тественно, капитан «Грасса» тотчас же его изолировал и выдал полиции на причале в Гавре. Сейчас он в ка­мере предварительного заключения и через три недели должен предстать перед судом присяжных. Вот и всё.

— Чтобы рассказать этот случай из уголовной хро­ники, ты срочно вызвал меня к себе?

— Да, потому что я хочу поручить это дело тебе.

— Но я никогда не выступал адвокатом в суде присяжных.

— Дополнительный аргумент, чтобы выступить. Те­бе не надоела мелкая уголовщина? Слушай, старина, меня удручает, что человек в таком возрасте и с та­кими достоинствами теряет время и растрачивает свой талант на дела о раздавленных собаках, возится с мелкими сутенерами и нарушителями договоров. Встряхнись немного, Дельо! Мелкие уголовные дела — это смешно, а вот суд присяжных — это серьезно. Когда на карту поставлена чья-то жизнь, можешь быть уве­рен, общественное мнение не останется равнодушным. А в нашей карьере оно решает все.