Анатолий Стрикунов - Золотые цикады сбрасывают кожу

– Рада вас видеть, но должна извиниться, деловая встреча, в моем распоряжении всего пятнадцать минут. Чем могу служить?

Михаил Федосович не отреагировал на слова хозяйки. Он уловил злую энергию, идущую от Тайсона, и тоном боязливого интеллигента промямлил:

– Вы, Аленушка, не уведете собачку в другую комнату, а то до смерти их боюсь.

Вид у полковника был столь безобиден, что девушка тут же увела бульмастифа в спальню и закрыла дверь.

– А ключик нельзя повернуть для спокойствия?

Вкрадчивая манера говорить, подчеркнутая деликатность гостя настораживали, но хозяйка подавила вспыхнувшую тревогу и повернула ключ.

– Михаил Федосович, к сожалению, не удалось помочь вашему коллеге. Причина проста. Серьезные дела должны вестись официально.

– Вы совершенно правы, – полковник протянул девушке цветы, – примите, пожалуйста, от чистого сердца.

– Спасибо. Чудесные цветы.

Изображая смущение, гэбэшник огляделся и, кокетливо придерживая полы плаща, попросил:

– Можно я повешусь?

– Конечно, пожалуйста, раздевайтесь, – спохватилась Алена.

Оставшись в безукоризненном светло-сером костюме, полковник прошел в зал и уселся на диван, где днем раньше сидел Валерка. Это почему-то покоробило Алену. Она прошла на кухню, и стала набирать воду для цветов в большую хрустальную вазу.

От Багрова не ускользнуло легкое замешательство хозяйки, но Михаил Федосович приписал это смущению и решил пойти ва-банк.

– Вы сегодня встречаетесь с Валерием?

Задавая вопрос, полковник намеренно выделил сегодня.

Каштанова, разгадав уловку, внутренне сжалась.

– С каким Валерием?

– Только не надо притворяться…

– Только не надо угрожать, – резко оборвала девушка предостерегающе подняв руку, – Михаил Федосович, не утруждайте себя нравоучениями. Перед вами человек, ценящий время других. Если у меня появится информация, интересующая следствие, с удовольствием поделюсь. Но с одним условием – все официально: повестка, протокол, число, подпись.

Алена подошла к окну и распахнула форточку как можно шире, словно желая, чтобы в комнату ворвался холодный весенний воздух всего города. Не оборачиваясь, она примиряющее пояснила желание придать делу официальный ход.

– К сожалению, имею солидный опыт общения с органами правопорядка. Бывший супруг – рецидивист. Сама занимаюсь бизнесом.

– Каким, если не секрет?

Полковник встал, приблизился к хозяйке, по-прежнему глядевшей в окно. Михаил Федосович ненавидел эту элегантную, уверенную в себе женщину, не желающую соблюдать субординацию.

Он протянул руку к форточке, как будто хотел ощутить температуру холодного ветерка, струившегося в комнату. При этом пальцы рук полковника коснулись волос хозяйки.

Алена обернулась и, сделав два неуверенных шага, медленно осела в кресло.

– Что стряслось? Вам нехорошо? – Михаил Федосович положил свою широкую ладонь на тонкое изящное запястье девушки.

Из-за закрытой двери донесся низкий хриплый вой пса.

Через мгновенье мощный удар сотряс дверь и полковник, решив не испытывать судьбу, метнулся в коридор.

Схватив плащ, Михаил Федосович натянул перчатки и выскочил на лестничную площадку. Очутившись за дверями квартиры, надел плащ и стал быстро спускаться по ступенькам, на ходу застегивая пуговицы. На площадке лестничного пролета Багров замер как вкопанный: автоматически бросив взгляд во двор, полковник увидел Лакмуса. Валерка спускался с пригорка прямо к подъезду, ведя на поводке стаффордширского терьера.

Инстинкт безошибочно подсказал полковнику единственно верный ход. Он бросился обратно и распахнул дверь в квартиру: связка ключей висела прямо в коридоре и, Михаил Федосович, сорвав ее с крючка, помчался вверх по лестнице, на ходу выбирая самый большой ключ.

Задыхаясь, полковник добрался до последнего, девятого этажа и увидел решетку, заграждавшую площадку с железной лестницей, ведущей к квадратному люку.

Замок, черный огромный замок выглядел именно таким как представлял Михаил Федосович. Радуясь, что предусмотрительно захватил перчатки, вставил ключ и повернул два раза.

Снял замок, осторожно, стараясь не шуметь, приоткрыл дверцу и, проскользнув внутрь, закрыл за собой. Просунув руки сквозь прутья решетки, закрыл замок на два оборота.

Снизу по-прежнему доносился только вой собаки.

Михаил Федосович вскарабкался по вертикальной железной лестнице и откинул люк, ведущий на чердак. Сверху неожиданно ударил свет и полковник, не мешкая, одним рывком вбросил тренированное тело в люк.

Плавно закрыв люк, Багров огляделся: прямо образцово-показательный чердак – тепло, сухо, чисто, все освещено. Он мягко, как кот, побежал по широкой доске, ведущей к дальнему смотровому окну.

Спустя минуту полковник спускался по пожарной лестнице, и массивная фигура гэбэшника прекрасно читалась на фоне кирпичной стены здания.

Добравшись до последней перекладины, Багров повис на руках, глянул вниз. Убедившись, что до земли не более трех метров, разжал руки.

Приземлился мягко, между стеной и асфальтированной дорожкой строители оставили полутораметровый клочок земли, поэтому Михаил Федосович даже не ушибся.

Возле автобусной остановки полковник увидел уличную торговку и купил пачку дешевых сигарет.

– Без сдачи.

На ходу зубами разорвал целлофановую упаковку. Зажигалку Багров на всякий случай таскал с собой всегда и теперь, прикуривая, порадовался, что никто не пялится на его дрожащие пальцы. Сделав несколько глубоких затяжек, Михаил Федосович сунул руки в карманы и двинулся по тротуару, не соображая, куда и зачем идет. Словно сверху опустился огромный ватный колокол, закрывший от полковника весь большой мир людей с его событиями, красками, звуками, радостями и горем.

Потом Багров ощутил жжение на губах и выплюнул окурок. И сразу, будто кто-то невидимый подключил полковника к реальной жизни: в сознание вернулись огни витрин, свет фар, рев моторов, голоса и холод, весенний холод вечерних улиц.

В это самое мгновение Валерка увидел Платиновую девушку, сидящую в кресле. Но не испытал ни радости ни огорчения. Ничего, кроме желания понять – что произошло в квартире Алены, голос которой ассоциируется у него с Аней Бельчиковой. И в которую Писюн глупо, по-мальчишески, по уши влюбился.

Ритмичные удары в дверь и хриплый вой красноречиво свидетельствовали, что Тайсон, запертый в спальне, верен избранной тактике – он разгонялся и бил грудью и лапами в дверь. Эффект от действий бульмастифа был налицо: хлипкие шурупы дверного замка наполовину вылезли, и вопрос обретения свободы свирепым псом похоже решен.