Энн Грэнджер - В дурном обществе

— Похищенной? А как же! — Парри порылся в бумажнике и достал два снимка. Первый был любительским. На нем девушка с длинными светлыми волосами сидела, судя по всему, за столиком уличного кафе. Декорацией ей служил крупный европейский город, возможно Париж. Во всяком случае, этикетка на бутылке с газировкой была на французском языке. Девушка облокотилась о столешницу и смотрела в камеру с холодным, вызывающим выражением. Она была настоящей красоткой.

Второй снимок явно делали в студии. Вернее, это был не один снимок, а несколько кадров: фотограф снимает клиента в разных позах, а потом предлагает выбрать, что ему больше нравится. Ради такого случая Лорен получше причесалась и подкрасилась. Но куда больше меня поразила перемена в выражении лица. В кафе она смотрела в камеру надменно и уверенно. На всех кадрах, снятых в студии, вид у нее был затравленный и злой. Ее явно снимали против ее воли. Интересно, кто фотографировал ее в парижском кафе. При взгляде на Лорен мне сделалось не по себе. До этого момента она была просто именем; кроме того, я помнила ее схематичные приметы, услышанные от Алби. Теперь она стала настоящей, я знала, как она выглядит. Ее где-то держат узницей. Она испугана; ей грозит опасность. Я вернула оба снимка Парри. Он убрал их в бумажник.

— Итак, Фран, — продолжал он, — что еще вы мне расскажете? Воспользуйтесь удобным случаем. Сокрытие улик — уголовное преступление.

Я встала, взяла пустую бутылку из-под виски «Беллз» и поставила перед ним на журнальный столик.

— Что это? — Глаза у сержанта снова налились кровью.

— Я собиралась принести ее вам, понятно? Вы, так же как и я, знаете, что Алби на самом деле видел, как похищали Лорен, а вот… — я указала на бутылку, — доказательство, что он свалился в канал не без посторонней помощи!

— Никакое это не доказательство, — возразил Парри.

Я, конечно, не ожидала от сержанта благодарности, но его слова меня разозлили.

— Ничего удивительного, что Сабо недоволен вами! — рявкнула я. — Вы потеряли одного свидетеля, а теперь получили вещественное доказательство, но не знаете, что с ним делать! Неужели с бутылки нельзя снять отпечатки пальцев?

— Я лишний раз убедился, что вы нахальная, дерзкая девчонка, — ответил сержант. — Помню, когда вы жили в сквоте вместе с другими отбросами общества… Так вот, даже тогда вы держались крайне высокомерно, думали, что все должны вас слушаться. Так вот, со мной у вас этот номер не пройдет! Вы, мисс Варади, ступили на скользкий путь! Говорите, что собирались отдать нам бутылку, а сами из кожи вон лезли, лишь бы не пустить меня к себе домой!

— Не из-за бутылки, — возразила я. — А потому, что…

Но я не могла признаться, что все дело в словах Ганеша — якобы Парри испытывает ко мне вожделение. Я понятия не имела, откуда у Гана такие мысли. Если сержант в самом деле положил на меня глаз, он демонстрирует свои нежные чувства довольно странным образом. Поэтому я кротко завершила фразу, цитируя Сабо:

— А потому, что я ценю невмешательство в свою личную жизнь. Здесь мой дом. Я не хочу, чтобы вы входили ко мне, как к себе.

— Поверьте, — язвительно ответил Парри, — я прихожу к вам без особого удовольствия. Думаете, мне больше делать нечего? Я человек занятой и расследую тяжкое преступление. Фран, не злите меня. Если будете злить, я вас арестую. Ясно?

— Да что вы говорите? — тут же вскинулась я. — А тогда я подам на вас официальную жалобу за то, что вы подослали ко мне Сабо!

Парри наградил меня холодной улыбкой:

— Только попробуйте, Фран, и я напомню, что вы не сразу отдали нам вещественное доказательство — бутылку. Кроме того, я не умолчу и о том, что вы ходили в приют и создали всем массу хлопот…

Я открыла было рот, собираясь возразить: массу хлопот всем доставил он, а не я.

Но сержант опередил меня:

— Так что не путайтесь у меня под ногами, ясно? Тогда мы с вами сможем остаться друзьями.

— Мы с вами не друзья, — холодно напомнила я.

Ответом мне послужила еще одна мерзкая, как у горгульи, гримаса:

— Бросьте, Фран! По-моему, мы с вами неплохо ладим!

— Это вам только так кажется! — ледяным тоном возразила я.

— Как хотите. Значит, бутылку я забираю. Пакет у вас найдется?

Я дала ему пластиковый пакет Бена. Парри встал.

— Так что поищите себе другое занятие, а слежку предоставьте профессионалам. Скоро выходные. Съездите куда-нибудь, развлекитесь. Поезжайте в Маргейт, подышите морским воздухом.

— Кстати, напомнили, — оживилась я. — В выходные у меня работа. Я буду натурщицей у художника.

Рыжие брови Парри взлетели вверх до линии роста волос.

— Что?! Голышом будете выступать?

Как он ни был простодушен, я поспешила его разочаровать:

— Нет! В костюме.

— Что за костюм? — с интересом спросил Парри. Его ограниченный разум наверняка вообразил красоток топлесс, у которых самое главное спрятано в незастегнутых джинсах, спущенных практически до уровня промежности.

— Костюм дерева, — ответила я. — Я буду символизировать амазонские джунгли, которым грозит опасность.

Сержант расхохотался и довольно эффектно удалился со сцены, что-то мурлыча о разговорах с деревьями на удивление приятным баритоном.

Я очень устала, поэтому приняла ванну, чтобы смыть с себя все воспоминания о контактах со стражем порядка. От горячей воды зеркало в ванной запотело. Я написала на нем: «НЕНАВИЖУ ПАРРИ», чтобы можно было помедитировать, лежа в ванне. Но влага начала стекать вниз, и вскоре моя надпись стала нечитаемой. Бывают дни, когда ничего не удается!

Долгое отмокание в горячей воде, поджаренный на гриле бутерброд с сыром и три чашки кофе наконец помогли мне забыть о недавнем визите Парри. Единственный луч света, проникавший в окошко полуподвала, подсказал, что сейчас примерно час дня. Мне захотелось выйти и немного встряхнуться. Мозги у меня снова заработали. Как говорится, «не получилось с первого раза — вызывай поддержку с воздуха». Благодаря Парри я выяснила, что у Лорен имеется постоянный приятель. Первым делом надо осторожно узнать, известно ли о нем Сабо и какие чувства он испытывает по этому поводу.

Надев чистые джинсы, лучшую шелковую блузку и стеганый жилет, я взбежала по ступенькам и позвонила в дверь Дафны.

Должно быть, она заметила, как я поднимаюсь, потому что открыла почти сразу же.

— Дорогая моя, вы не пострадали? Что там все-таки у вас случилось? — затаив дыхание, спросила она.

— Извините, пожалуйста, что побеспокоила вас… — начала я.

— Вам совершенно не нужно было подниматься и извиняться! — перебила она и бросила на меня укоризненный взгляд. — Если это был тот же самый полицейский, который приходил ко мне позавчера, по-моему, он неотесанный болван!