Гильермо Родригес Ривера - Четвертый круг

– Умершим никто не интересовался? – спросил Роман.

Молодой человек указал на мулатку, сидевшую на скамье в вестибюле.

– Вот она.

Поблагодарив, Роман подошел к женщине.

– Извините, – сказал он, – вы, очевидно, родственница или знакомая Эмилио Дукесне?

– Нет, – быстро ответила женщина, – это Лапа, его… знакомая. А я ее провожала. Я ее соседка. А она пошла… Да вот она возвращается, смотрите, – женщина кивнула на входную дверь.

Роман обернулся.

Лицо Лалы с большим синяком под правым глазом выражало крайнюю усталость. Приблизившись, она поздоровалась.

– Как вас зовут? – спросил лейтенант.

– Эулалия, Эулалия Сантос.

Лала четко ответила на все вопросы Романа. Нет, она не знакома с друзьями Мильито. Нет, не знает, кто такой Ястреб. И Тео Гомес тоже. Нет, о Бехукале ничего не слышала и вообще ни о чем таком, кроме, пожалуй, вот этой фразы, что произнес вчера Мильито: «Убили одного типа, и меня разыскивает полиция». Больше он ничего не сказал.

Лицо Эулалии Сантос показалось Роману знакомым, но он никак не мог вспомнить, где ее видел.

– Пожалуйста, ваш адрес, – сказал лейтенант. – Нам наверняка придется еще раз побеседовать с вами.

Женщина нервно закурила от огня, предложенного лейтенантом, и назвала свой адрес.

Записав, Роман вынул из кармана спичечный коробок с буквой «Л».

– Ваш?

Лала изумленно посмотрела на него.

– Мой. Я всегда так помечаю спички. Вот взгляните.

Она взяла со скамейки сумочку и достала из нее спичечный коробок в желто-белую клетку с точно такой же заглавной «Л».

Роман сидел у себя в кабинете, подавленный и усталый не столько от напряженной работы, сколько от неудач. Порвалась единственная нить, и теперь было совершенно непонятно, в каком направлении продолжать оказавшееся в тупике расследование. Дело осложнялось тем, что Мильито был вооружен револьвером – кольтом 32-го калибра, тогда как пуля, которую врач извлек из тела Тео Гомеса, была выпущена из пистолета, хотя и того же калибра. Значит, убийца продолжал разгуливать на свободе. Сьерра и Кабада ушли сразу после допроса Лабрады, а лейтенант решил задержаться еще на несколько минут. Тут ему позвонили и доложили о том, что Эмилио Дукесне стрелял в полицейского в Ла-Лисе и тот ответным выстрелом ранил его. Из госпиталя Роман решил было поехать домой и немного поспать. Но почти машинально вернулся в отдел и вот теперь вновь сидел за своим столом, усталый и злой.

Он вдруг взял ручку и в рассеянности, почти не глядя, нарисовал на листе бумаги один за другим четыре круга. В первом написал: «Тео», во втором – «Двадцатка», в третьем – «Мильито». Четвертый круг остался пустым, и в этой пустоте было что-то вызывающее.

Лейтенант встал, чтобы налить себе кофе, и тут почувствовал, как набиты его карманы. «Только и делаю, что собираю разное барахло», – подумал он. Лейтенант вынул из левого кармана куртки ключ от висячего замка, который был обнаружен в брюках Двадцатки, а также гильзы 32-го и 38-го калибров, найденные у Мильито под матрацем, и его же нож. Из правого кармана он извлек красный носовой платок Мильито, пакетик с аспирином, часы и связку ключей. И тут его осенило. Он взял связку и внимательно осмотрел каждый из четырех ключей. Один из них был от висячего замка. Уже почти уверенный в результате, Роман приложил его к ключу, найденному у Двадцатки. Они были совершенно одинаковые.

– Никакого тебе покоя… В лагере хоть дрыхнуть давали вволю… – ворчал человек со шрамами, вразвалку выходя из камеры.

Лицо у Мотылька было заспанное. Он вовсю храпел когда его разбудили и велели собираться на допрос. По коридору он шел как заводная кукла и не успел опомниться, как вновь оказался перед человеком, который его допрашивал несколько часов назад. Мотылек уставился на него со своим обычным выражением тупости, которая еще усугублялась спросонья.

– Сейчас ты у меня по-другому запоешь, Мотылек, – огорошил его Роман. – Совсем по-другому.

Мотылек взглянул на него так, словно не расслышал, и протер глаза.

– Откуда ты шел, когда встретил Ястреба на Прадо? – спросил Роман.

– Шатался по улицам, я же вам говорил… Ночью я сбежал из лагеря и… – Голос у Мотылька совсем охрип и звучал еще невнятнее.

– А утром? Где ты был утром? Хочешь, скажу? – раздраженно перебил его Роман. Мотылек смотрел как завороженный.

– Ты был у Ястреба дома… И к тому, что случилось с Tea Гомесом, ты тоже имеешь отношение. Как соучастник.

Мотылек вытаращил глаза, хотя ему мешал пластырь, наклеенный на бровь.

– Я? – вскинулся он, потом откашлялся, прочищая горло. – Да нигде я не был… Я случайно встретил Ястреба на Прадо…

– Ты был у него дома, Мотылек, – невозмутимо повторил Роман. – И хотел обмануть меня, заставить поверить, что ничего о нем не знаешь, даже адреса. А ведь ты знаком с ним с давних времен.

– Я никого не убивал, я совершенно тут ни при чем… Ведь я уже четыре месяца сидел в тюряге… – проговорил Мотылек с отчаянием и уставился в пол. – Будь тысячу раз проклят тот час, когда я надумал бежать… Знать бы, что такое свалится на мою голову… – В его голосе слышалось что-то ребяческое, Мотылек словно бы не понимал, в какую историю влип. Он поднял глаза и снова взглянул на лейтенанта. – Клянусь вам, я не имею никакого отношения к тому, о чем вы говорите… Я ведь уже месяцев восемь или девять как не был в Санта-Фе… Восемь или девять, не меньше…

– Мотылек, – вздохнув, негромко продолжал Роман, – ты мне сейчас же скажешь, в какой части Санта-Фе жил Ястреб. А если не скажешь, я все равно узнаю, во тогда тебе не поздоровится.

– В Санта-Фе, – пробормотал Мотылек, вновь потупившись.

– В каком месте? – настаивал Роман.

– В одной… в одной деревянной развалюхе на окраине. У леса, он начинается сразу за деревней… Почти у самого берега… – Он поднял голову. – Но я был там всего раза два. Сто лет назад… Все уже перезабыл.

– Мигель… Мигелито.

В дверь постучали еще раз. Сьерра открыл глаза и приподнялся в постели.

– В чем дело?

– Мигель!

Он узнал голос тещи.

– Да, Хосефа.

– Тебя к телефону.

– Спасибо, иду.

Сьерра сел, протер глаза, потянулся. Взяв часы с ночного столика, взглянул на циферблат: было без двух минут три.

По холодному полу Сьерра сделал несколько шагов, стараясь ступать на пятки. Надел брюки, висевшие на стуле, потом натянул свитер и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Телефон находился в коридоре, почти у самой двери. Обычно Сьерра просыпался, когда он звонил. Но не сегодня – очевидно, усталость взяла свое.

– Слушаю, – сказал он сиплым со сна голосом.