Гильермо Родригес Ривера - Четвертый круг

– Да вообще-то… я плохо его знал, – выдавил он наконец. – По-моему, работник он был хороший, хотя…

Слова Карбонеля звучали как-то неуверенно. Он смотрел на Лабраду, словно прося поддержки.

– Видите ли, лейтенант, – вмешался тот, – я знал покойного гораздо лучше. Я работаю здесь уже давно, намного дольше, чем товарищ директор, а кроме того, это входит в круг моих обязанностей.

Роман почувствовал сдержанное недовольство в голосе Лабрады, словно его задело, что вопрос был задан директору, а не ему. На какое-то мгновение Лабрада задумался, будто подыскивал подходящие выражения для того, что собирался сказать.

– Суаснабар был очень хороший работник, это верно, но…

– Не поддерживал революцию? – перебил его Роман.

– Да нет, – уклончиво ответил Лабрада, – не в этом дело, да и как бы мы доверили ему охрану автобазы, если бы он не поддерживал революцию? Но вы знаете, лейтенант, у него был нелегкий характер, неуживчивый, я бы сказал. Суаснабар был угрюмым, нелюдимым, друзей у него почти не было… – Он снова запнулся. – Да, именно угрюмым… Как бы вам объяснить? В общем, не скажешь, что у него были хорошие отношения с работниками автобазы.

– Послушай, Лабрада, я с этим не согласен.

Роман резко повернулся и увидел, что Катала весь напрягся от волнения. Толстяк не отличался красноречием, долго мямлил, прежде чем начать, мучительно подбирая слова:

– У Суаснабара был нелегкий характер, это правда… но, как говорится, мы… многие из нас его ценили и уважали.

– Хорошо, хорошо, – заторопился Лабрада, и его жест можно было принять за извинение, хотя на самом деле он выражал недовольство, – возможно, я неудачно выразился, согласен. Не то чтобы у него были плохие отношения с сотрудниками… Но ты же прекрасно знаешь. Катала, что многие у нас терпеть не могли Суаснабара именно за его характер, за то, как он себя держал.

Катала ничего на это не возразил; казалось, он внезапно утратил всякий интерес к тому, что говорил Лабрада.

– Значит, вы полагаете, – вмешался Роман, пристально глядя на Лабраду, – что причиной убийства могла быть тайная ненависть к нему. Или, возможно, месть.

– Нет-нет, никоим образом, – поспешно возразил Лабрада. – Ничего такого я не хочу сказать. Вы меня спросили о Суаснабаре, и я стараюсь по возможности объективно обрисовать его, товарищ лейтенант.

– А может, вы, Лабрада, знаете, кто из работников автобазы его особенно ненавидел? – спросил Роман.

– Это очень деликатный вопрос, лейтенант. Сугубо личными отношениями между сотрудниками я не интересуюсь. Хотя для примера, только поймите меня правильно, могу назвать Фело Карденаса, того самого Фело Карденаса, о котором мы только что говорили. Он недавно на чем свет стоит разругался с Суаснабаром.

Роман поморщился.

– Из-за чего?

Лабрада по-прежнему не глядел на следователя.

– На этот раз Эрасмо был совершенно прав. Как-то Фело появился на базе ни свет ни заря и хотел забрать свой грузовик, чтобы перевезти какие-то вещи, в частном порядке. Эрасмо не разрешил. Фело нагрубил ему, и дело чуть не дошло до драки.

Катала заерзал на стуле.

– Все конфликты у Суаснабара, лейтенант, возникали в основном на этой почве.

Лабрада метнул быстрый взгляд на диспетчера, но ничто не дрогнуло в его лице, и Роман дорого бы дал, чтоб увидеть, как блеснули его глаза за темными очками.

– Вам об этом рассказал сам Суаснабар? – спросил лейтенант у Лабрады.

– О своем столкновении с Фело?

– Да, – кивнул Роман.

– По правде говоря, нет. Я узнал об этом от других: Фело рассказал одному шоферу, тот еще кому-то, так и пошло. Я пригласил Эрасмо, предложил написать заявление, чтобы вызвать Фело на рабочий совет, но он отказался. Сказал, что ничего не было. Я уговаривал его, но все впустую. В этом был весь Суаснабар: если уж упрется, можете убить его, ничего не добьетесь.

Лабрада осекся: до него внезапно дошел зловещий смысл последних слов. Роман несколько секунд молча смотрел на него.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Да это, собственно, все, лейтенант, – уклонился Лабрада. – Эрасмо Суаснабар был тяжелый человек, с неуживчивым, трудным характером. Особым тактом в отношениях с людьми он не отличался, и это, по моему мнению, отталкивало от него многих. – Он взглянул на Каталу и прибавил: – Что касается остального, то работник он был хороший: серьезный, дисциплинированный – этого нельзя отрицать.

И Роману показалось, что Сиро Лабрада был бы только рад, если бы отрицать можно было. Наверняка он и сам неприязненно относился к сторожу.

– Как вы полагаете, мог Суаснабар допустить какую-нибудь оплошность, позволившую преступнику или преступникам проникнуть на базу и убить его? – Роман закурил новую сигарету. – Например, мог он оставить ворота открытыми, уснуть или что-нибудь еще в этом роде?

Ответил на этот вопрос Катала – поспешно, словно боялся, что его опередят:

– Да что вы, лейтенант! Об этом не может быть и речи. Я работаю здесь пять лет. Когда я пришел, Суаснабар уже был сторожем. Так вот, я не помню, чтобы он хоть раз за это время проштрафился. Он очень добросовестно относился ко всему, что касалось его обязанностей.

Роман убрал блокнот и встал.

– Значит, так, – подытожил он, – на автобазе будет установлено дежурство наших сотрудников. Приступайте к работе, пока мы больше не будем вас беспокоить, но, возможно, через какое-то время мне опять понадобится побеседовать с вами. Тогда я приеду сюда. Если вы захотите вдруг еще что-нибудь сообщить, вот мой телефон.

Он протянул Карбонелю маленький листок, вырванный из блокнота. Работники базы поднялись со своих мест.

– Можете на нас рассчитывать, – заверил Карбонель, – мы готовы помочь вам чем только можем.

Роман пожал всем руки и вышел из здания конторы. Прямо перед дверью он увидел калитку в заборе, открыл ее и оказался на улице. Сел в свой «фольксваген», включил мотор и на малой скорости доехал до угла. Там притормозил и несколько секунд разглядывал небольшое здание, расположенное напротив ворот на территории базы. Затем повернул направо и вдоль металлической ограды подъехал к воротам.

На дворе автобазы в этот утренний час не было ни души. На стоянке осталось лишь несколько грузовиков, в том числе машины Теодоро Гомеса и Фело Карденаса, не вышедших на работу. В глубине двора виднелась сколоченная из узких досок будка. Ее зеленые стены потемнели от дождя, который опять начал накрапывать. Сюда, в эту будку, каждый вечер в течение почти десяти лет приходил Эрасмо Суаснабар.

Теперь она была пуста.

Сержант Мигель Сьерра просматривал бумаги, когда Роман вошел в кабинет.

– Кое-что уже есть, – сообщил он лейтенанту вставая.