Татьяна Соломатина - Естественное убийство – 3. Виноватые

Всеволод Алексеевич внутренне сгруппировался, приготовившись спасать лохматое недоразумение от праведного Ритиного гнева. Но каково же было его удивление, когда вместо гневного изрыгания проклятий из маменькиных уст медоточиво проистекло:

– Мальчик принёс своего мишеньку! Ах, мой сладенький! Мишеньке давно никто не выкусывал блошек! Мамина радость!.. Что ты рот раззявил? – последнее, кажется, она адресовала сыну. – Это всего лишь игрушка! А Мальчику – радость. Смотри, как он его любит, – умилённо ворковала Рита, глядя на мокрый кусок собачьей шерсти, действительно нежно выкусывающий плюшевому медведю несуществующих блох.

– А давайте выпьем за мой день рождения! – примирительно воскликнула Алёна, решив, что пришла пора для очередного отвлекающего манёвра.

– А давайте! – тут же согласилась Рита. Вот уж кто выпить неважно за что никогда не отказывался. – Но только мы с тобой. Севка за рулём!

– Ну разумеется, ему нельзя!

– Да-да! Тем более что после он нас с Мальчиком отвезёт в собачий парикмахерский салон. Такие есть. Их много. Я с утра в Интернете уточнила. Уже и до нас цивилизация докатилась. Там Мальчика причешут, постригут. Сева совсем не заботился о маленьком Мальчике! – засюсюкала мамаша в гнусную терьерскую бородатую рожу. – А вам пёс совершенно ни к чему, тем более больной. Ему писать надо каждые два часа, а не два раза в день. У вас другие совсем заботы. Севка работает, а ты…

– Я, между прочим, тоже работаю! – подала реплику Алёна, разыскивая в маменькином буфете коньячные рюмки.

– Ну, тебе работать уже недолго. Во всяком случае, там, где ты сейчас работаешь. Те же источники, что мне о тебе всю подноготную вывалили, доложили, что прикроют скоро вашу Ульяновскую больничку. Для начала урежут до ужаса. Оставят только терапию и одну – на всё про всё – хирургию. А потом и вовсе прикроют. Вы показателям не соответствуете.

– Ага. Не соответствуем. Там, где надо бы три штатные единицы, работает один врач.

– Это на деле. А на бумаге в вашем районе народу столько, что врачи там и вовсе не нужны. Разве что ветеринарные. Такие дела, Алёнушка.

– Ну ничего удивительного, – Соловецкая вздохнула. – Это было ожидаемо. И как скоро, источники не информировали?

– Родовспомогательную службу с гинекологией со дня на день сократят.

– М-да… А я полагала годик ещё есть. Ну, значит, пора работу подыскивать, – Алёна погрустнела. – Кассиром где-нибудь в супермаркете! Мать его так перетак, этот наш Минздрав!

– Ну, не так всё печально. Хороший акушер-гинеколог работу себе всегда найдёт! – подытожила Рита. – Да и не надо тебе работу искать! Выходи замуж за моего оболтуса. Он человек обеспеченный. Но я бы на твоём месте прежде затребовала у него, чтобы он тебя куда-то свозил отдохнуть. – Маргарита Пименовна лукаво прищурилась.

– Да я только что вернулась. С отдыха.

– А вот от отдыха отдохнуть пусть куда-то и вывезет. Не так далеко. Одно дело друг с другом ночку-другую провести, и совсем другое – хотя бы неделю под одной крышей. А если вы поедете куда-то, то что будет с бедным Мальчиком? То-то! Вот и привози мне его паспорта-миски-поводки-ошейники. Небось, накупил дешёвых, жадина! Мой Мальчик должен иметь всё самое лучшее! Да, теперь это мой Мальчик. Это моя собака. А вы катитесь куда-нибудь вместе. Там, глядишь, она и согласится за тебя замуж выйти в конце-то концов. Или одумается, пока не поздно! Ну, детка, твоё здоровье, с днём рождения тебя, дорогая!

Маргарита Пименовна с Алёной Дмитриевной чокнулись и выпили.

– Да-а. Утро обещает! – резюмировал Северный.

– Если нечего сказать, так и промолчи! – рявкнула Рита на сына.

Терьер-полукровка победоносно взглянул на Северного, но тут же, как бы опомнившись, подошёл к нему, зажав в зубах брендированного медведика, и потыкал им Всеволоду Алексеевичу в колени.

– Ну что ты сидишь, как бесчувственное бревно?! Мальчик с тобой игрушкой делится, бестолочь! Самое дорогое бескорыстно жертвует. Возьми, не сиди колодой! Ну что за бесчувственное создание! Про день рождения любимой забыл! Пса понять не может! Какой-то моральный урод и эмоциональный инвалид, а не живой, теплокровный человек!.. Ой, Алёна, я же тебе подарок приготовила! Сейчас! – Рита сорвалась в комнату с завидной для её возраста прытью. – Сейчас! Я сразу и продемонстрирую! Я комбинезончики купила! – доносилось из материной спальни. Терьер-полукровка Мальчик, выплюнув прежде драгоценного плюшевого медведика прямо на пол, унёсся вслед за Ритой, весело рыча. – Тадабадам! – внеслась Рита в кухню минуты через три. – Вуаля!.. Ну как?!

Хорошо, что у всех присутствующих были вполне здоровые сердечно-сосудистые системы без признаков атеросклероза и миокарды без стигм ишемии. Потому что зрелище пусть красивой и хорошо сохранившейся старушки за семьдесят в джинсовом комбинезоне, состоящем из брючек-капри и двух полосок на груди, может вполне явиться пусковым механизмом…

– Мама, куда ты в этом собралась выходить? В какой из потусторонних светов? – обескуражено ахнул Северный.

– Вам очень идёт, Маргарита Пименовна! – еле сдерживая смех и заглушая Севу, быстро вмешалась Алёна. – Вы просто восхитительны! Хотела бы я в вашем возрасте сохранить такую фигуру!

– В моём?! – довольно ехидно хмыкнула старушенция. – Ты в своём сохрани! На тебе такой же! – достала матушка Всеволода Алексеевича из-за спины шуршащий пакет. – Такой же, но на размер больше. Ты в мой не влезешь!

Всеволод Алексеевич категорически отказался везти мать в таком виде даже в собачью парикмахерскую. Пришлось ей натянуть под комбез футболку.

– Ну и выгляжу теперь, как дура! Кто под такие комбинезончики что-то натягивает? В том-то и смысл – в голой спине!

– Смысл в том, чтобы старуху не забрали прямиком в психиатрическую лечебницу из той собачьей парикмахерской, куда она отправилась в подобном прикиде, – ворчал Северный.

– Если тут и есть старуха, то это не я, Сева, а ты! Скажи, Мальчик!

– Рряв! Рряв-рряв-рряв!!! – согласно трещал терьер-полукровка с заднего сиденья.

– Северный, я болван! – заныла телефонная трубка Сениным голосом. Всеволод Алексеевич нажал отбой.

Вот уже неделю он выслушивал друга и по телефону, и лично. Суть жалоб Семёна Петровича сводилась к тому, что жизнь прошла, а он так ничего и не сделал. После того как он истрепал Северного на кухонно-застольных и телефонных фронтах, Сеня не угомонился и послал Северному письмо.

Севка, привет. Вот смотри, я ответил на такой вот опросник (Я – КАПСЛОКОМ):

1. Внутреннее неудовлетворение от своей деятельности, от своих успехов и даже высоких достижений и результатов своей работы: СУММАРНО НОЛЬ.