Рита Тальвердиева - Ставка на Водолея

Поначалу лидировал Сметанин. Добрый десяток местных и краевых СМИ пулеметной очередью растиражировали подробности уголовного дела на Рамзесова, похороненного при странных обстоятельствах еще в конце восьмидесятых.

Ответный громоподобный залп грянул сразу из двух орудий общероссийских телеканалов о грязной афере подрядчиков во время строительства трех десятков домов для пострадавших в паводке 2002 года, где чуть ли не главным фигурантом объявлялся Сметанин.

Второе место по накалу страстей занимала другая связка кандидатов: Боткин и Кривошеев. Действующий мэр обвинялся в политическом мазохизме – еженедельном бездейственном обсасывании проблем курорта в карманных СМИ.

– Видимо, Кривошеев надеется, – кричал с трибун Боткин, – что электорат вместе с ним пустит слезу о безудержном росте тарифов, о беспрецедентных происках монополистов, о ежегодной неготовности к зиме, о дырах в бюджете и прочих бедах… главы местного самоуправления. Но электорат, – захлебывался Боткин, – крокодиловым слезам Кривошеева больше не верит!

В этом месте он развертывал над головой плакатище формата А0, где под броским заголовком «Усадьбы господина Кривошеева» красовалось несколько объектов недвижимости и легко можно было распознать их географическое месторасположение: Москва, Брно, Барселона… А помощники гневного обличителя начинали раздавать шокированному электорату те же самые снимки, но выполненные на листовках карманного формата. Заканчивал оратор пламенную речь одной и той же фразой:

– Не можешь рулить на благо людей, уступи место другому!

И под жидкие аплодисменты своих добровольных помощников он кидал в толпу уже другие листовки – с программой «будущего мэра Боткина».

Кривошеев в долгу не оставался и прилюдно обзывал Боткина политической проституткой.

– За последние восемь лет Владимир Валентинович поменял членство в восьми ! – в этом месте голос оратора начинал дрожать от патетики, а указательный палец вместе с рукой-кометой взмывал к небу, – повторяю – в восьми! – партиях и движениях!..

Впрочем, действенным и уникальным оружием Кривошеева всегда была густая сеть слухмейкеров, наброшенная на все крупные коллективы и рынки города. Слухи рождались, зачастую самые невероятные, и с упорством навозных мух кружились по городу, будоража умы электоратора. И все же Кривошеев смотрелся на ринге кандидатов в наилегчайшем весе (Боткина Арсений и вовсе не брал в расчет). Моими реальными соперниками Арсений по-прежнему считал Рамзесова и Сметанина: в их патронташах таились разрывные пули компромата разного калибра и убойной силы, а их заплечные мешки пухли от черного нала и казались неистощимыми.

…Уже четырнадцать дней, как обо мне толком ничего не слышно, я даже (по совету Арсения) не использовал на полную катушку полагающиеся кандидатам бесплатные время и место в задействованных СМИ. Лишь мои «штабисты» продолжают расклеивать по городу мои портреты с различными слоганами. Арсений все еще держит паузу…

Вольдемар

Санкт-Петербург, 27 марта 200… г.

Свой первый трудовой отпуск мы с Лодей, коренным петербуржцем, решили провести на моей исторической родине – в Пятигорске (на родном кавминводском сленге тоже Питер). Не только потому, что я успел соскучиться по южному солнцу и теплу родительского очага. Лодика, который поначалу отшучивался, что пить нарзан ему еще рано, я манил приключениями в духе экстрима – полетами на дельтаплане с Юцы, поездкой на Медовые водопады, походами на вершины кавминводского семигорья. А на Эльбрус, поспешно добавлял я, да и на Кавказский хребет мы сможем любоваться с вершины Машука – хоть каждый день. Я знал, что лыжи и канатка – не его стихия, мнительный Лодик пуще глаз старался беречь горло (как-никак подающий надежды тенор). Так что Домбай и Теберду мы сразу же оставили за скобками наших отпускных приключений. А жаль.

Впрочем, в глубине души я знал, что основная причина поездки на Кавминводы – довольно скромные отпускные. Шефы нашего элитного клуба «Nord Palmer» (в просторечии – «Пальмира») за «простои» платить не любят, будь это отпуск или «больничный». Зато в рабочие дни нам отстегивают прилично. Еще бы! Вокальные данные Лодика не ниже, чем у Баскова, да и внешне он весьма и весьма, особенно в концертном прикиде. Да и я в клубе – не халам балам – с боку бантик. На мне держится живой инструментальный фон. Три часа в режиме нон-стоп я за роскошным алым роялем выдаю джазовые импровизации; по желанию завсегдатаев клуба инкрустирую выступление Григом, Моцартом, Шопеном. А порой, в надежде на счастливый случай в лице нечаянного мецената, незаметно вкрапливаю в программное выступление этюды и пьесы собственного сочинения. А вдруг?!.

Все говорят, что мы с Лодей похожи, как близнецы, – одного роста, телосложения, та же грива русых волос, даже имена одинаковые. Чтобы не путать, нас еще в консерватории перекрестили из Владимиров в Вольдемара и Лодю. Но, честно говоря, мы с ним совершенно разные. Лодик успешно прячет свои комплексы за ширмой немногословия и сдержанности, эмоционально раскрываясь лишь на сцене. Я же – балаболка и балагур, как дразнят меня дома. Поначалу нас сплотило душевное одиночество. А позднее мы поняли фетиш мужской дружбы и оба выковали из романов Дюма: один за всех – все за одного. Короче, спелись мы основательно. И я уже подумывал, чтобы познакомить Лодьку с моей кузиной Майкой из Солнечногорска – курортного местечка в пятнадцати км от Пятигорска. На днях я показал ее фото Лоде. Он ничего не сказал, но на следующий же день перезвонил при мне своей матушке и проинформировал, что на весь отпуск едет со мной на Кавминводы. Это вместо досель оговоренных двух недель! Здорово!..

У Лодика с предками отношения непростые. До третьего курса он жил вдвоем с матерью – теть Катей, как я ее по-простецки называл (нам, провинциалам, простительно). А затем она сошлась с мужичком с ноготок – сторожем в морге – бр-р-р! И даже фамилию поменяла – из Светловой стала Барабановой. Лодька сразу же перешел жить в общагу. Уже год мы с ним снимаем хату на Строительной, а дома он бывает не намного чаще, чем я у своих в Питере, в Пятигорске то есть.