Рита Тальвердиева - Ставка на Водолея

То, что я в прошлом году не поступила в мед, – это судьба, которая, видимо, желает направить меня по иной колее. Только по какой? До сих пор понятия не имею. Но в медицинский уже не пойду – это я знаю точно.

Когда же Лариса, наша «бесприданница», как мы ее бывало дразнили в классе, победитель двух российских олимпиад по химии и биологии, провалила первый же экзамен в столичном меде, никто из наших учителей не сомневался – бедняжку специально «срезали». И судьба здесь ни при чем. Чтобы не огорчать девочку, ей даже дали совет: сдать документы на коммерческое отделение. Короче, как в том анекдоте: предложили бомжу дом прикупить, чтобы в канаве не простудился.

Сейчас я гадаю на Лодика: это судьба? Или мне только кажется? Я так осязаемо чувствовала, что каждый из этих трех дней вплетал все новые нити в наши отношения. Но вчера… Вчера все рухнуло. Лодик завтра возвращается в Санкт-Петербург – у него умер отчим.

Вряд ли теперь мы скоро увидимся… Ладно, время покажет, что без толку гадать.

А вот чашку пора «открыть».

Кофейная гуща расплылась на блюдце в форме башмака. Рядом застыли три капли.

– Через три дня или три часа кто-то придет? А-а! Это Вольдемару его кроссовки вернут, ха-ха. Так и знала… на дне черным-черно – переживания обеспечены. Дома все в норме. А во «внешней стороне» сплошные фигурки. Какой-то средневековый рыцарь в остроконечном колпаке, как у звездочета. А вот и я – тростинка со шлейфом. Ой, а что за горбатая бабка-ежка рядом? Или просто какая-то женщина с мешком на спине? И ведет она меня к какой-то белой мужской голове в папахе. Конечно, это Лодя! А шапка в любом случае к добру, деньгам и большим возможностям… Что-то не стыкуется. А на шапке-то – снова громадный ботинок! Как в фильме – блондин в черном ботинке, и дороги-то никакой не видно, значит… Нечего и мечтать – Лодя не предложит завтра же поехать с ним. Или… Или он не полетит в Петербург?! Чушь! Какая все это чушь… Зато теперь я знаю, какое загадать желание…

Зажмурив глаза, я крутанула большим пальцем по дну чашки. На чистом донышке чернело четкое изображение ключа.

– Йе-е-с!!!

В дверь заглянула мама.

– Ты чего? А-а, все гадаешь?..

– Ничего, – ответила я и слизнула кофейный осадок с пальца. – Ключ – это к исполнению желания!

Мама тихонько затворила дверь – вот дуреха…

Я выбежала следом, схватив «гадальное» блюдце.

– Вовка, смотри! – Я подошла к брату и показала блюдце. – Что ты видишь?

– Бегемота, – скорчил рожу Вольдемар, но, увидев по лицу сестры, что не попал, пригляделся внимательнее. – На ботинок похож.

– То-то же, а видишь три точки? Они указывают на время. Так что мы наконец-то сможем проверить гадание.

– Ты это о чем?

– Ты ботинок разглядел?

– Ну…

– Гну! Кроссовки твои найдутся, балда!

Вольдемар и Лодя быстро переглянулись.

– Что ты об этом знаешь? – строго спросил брат.

– Ты чего, Вов? Кто вчера босиком пришел? С кого кроссовки сняли какие-то отмороженные? Или ты все соврал?!

– Может, рассказать? – спросил у брата Лодя. Вольдемар пожал плечами.

От обиды запершило в горле, но я продолжала сверлить их глазами.

– Вольдемара спутали со мной, – глядя куда-то в сторону, сообщил Лодик.

– Ничего не понимаю, – выдохнула я.

– Я тоже.

Через десять минут меня просветили о странном предсмертном звонке его отчима, из которого вычленили три слова: сгинь, кроссовки и ключ . И если бы у братухи какие-то типы не сняли, угрожая ножом, кроссовки (на золотую цепь с крестиком даже не взглянули, в карманах не шарили), то Лодик и не придал бы никакого значения несвязной речи отчима.

– Так что же вы ждете?! – воскликнула я. – У тебя, Лодя, только одна пара?

– Они на мне.

– Сымай!

– Уже, мой дорогой Шерлок Холмс.

– И что?

– А то, – зашептал уже Лодя. – Мы нашли вот этот ключик. – И вытащил из-под ворота свою золотую цепочку, на которой теперь болтался маленький серебристый ключик с оттиснутой цифирькой – 27.

– За ключиком идет охота! Только где та волшебная дверца?..

– Значит, надо искать горбатую бабку. – Я не заметила, как озвучила свои мысли. – Это я про сегодняшнее гадание. Все одно к одному. Осталось появиться какой-то бабке, и она приведет меня к «белой голове». Это, я думала, к тебе, – обратилась я к Лодику и поняла, что сказала больше, чем хотела.

– Майечка, ты хоть не пыли, – поморщился мой нежный братик. – Тут столько всего навалилось, а ты – «белая голова», «горбатая бабка»… Одно пока утешает – в Солнечногорске нас искать не будут – пусть себе пасут в Пятигорске… Пойдем лучше прогуляемся.

Мы несколько раз обошли вокруг трех соседних пятиэтажек. Думали-гадали: дверцу к каким сокровищам может открыть этот ключик?..

– А вдруг мы ненароком влезли в дела наркодиллеров? – тихо сказал брат.

– Или террористов? – едва слышно прошептал Лодик.

– В чашке проявилась шапка , а это – к богатству, – упрямо сказала я. – Пока же все сходится!..

– Осталось только присмотреться к этим бабусям, – натянуто улыбнулся Вольдемар, указывая на целый их выводок у детской площадки. – Может, узнаешь ту, «из чашки»?

То ли действительно этот день оказался странным донельзя, то ли нас зримо вела рука судьбы, но через некоторое время мы обратили внимание на неестественно грузную пожилую женщину с раздутым черным полиэтиленовым мешком в руках. Она, как и мы, прогуливалась у крайней пятиэтажки. Впрочем, прогулкой назвать это было нельзя. То она легонько, несмотря на тучность, просеменит до угла, то осторожно выглянет, то постоит-потопчется, затем поспешно просеменит до другого угла – снова выглянет…

– Наша бабка – зуб даю! – уже серьезно выпалил Вольдемар. – Кого она там высматривает?

Мы это поняли уже через минуту. Осторожно, раз, наверное, в пятый выглядывая из за угла, бабка вдруг пулей кинулась под заворачивающий на въездную дорожку джип. Визг тормозов сорвал с нас оцепенение, и мы бросились к месту происшествия.

Нина Тихоновна

Солнечногорск, 5 апреля 200… г.

Радио у пенсионерки Нины Тихоновны практически не выключалось. Вот и сейчас, перебирая гречку, она дослушала любимую передачу с Андреем Дементьевым и вслед за автором повторила ее рефрен:

Никогда, никогда ни о чем не жалейте…

Она и не жалела. Старалась не жалеть, что всю жизнь (за исключением студенческих лет) прожила, практически никуда не выезжая, в родном Солнечногорске, что едва сводит концы с концами на мизерную пенсию – труд врача-терапевта достойно не оценивался ни в советские времена, ни тем более сейчас; что так и не вышла замуж и лишь на старости лет удочерила двоюродную племянницу Ларис у… Жалела, убивалась лишь об одном, что не может помочь девоньке осуществить мечту – выучиться на врача. А горевать было о чем – Лариса, лидирующая на всех профильных школьных олимпиадах, умница, медалистка, провалила первый же вступительный экзамен в столичном вузе – в том же мединституте, где училась в свое время Нина Тихоновна. Там откровенно намекнули, что поступить она сможет лишь на коммерческой основе. И теперь доченька, чтобы и год не терять, и опыт поднакопить, устроилась в больницу санитаркой. Да, она у меня талантливая, целеустремленная. Но в наши дни этого недостаточно.