Богумил Райнов - Утро - ещё не день

После общего оцепенения, как всегда, начинается суматоха. Толпа зевак, которая издали смотрит на пылающий "опель", густеет. Откуда-то взялся и полицейский. Вскоре слышно завывание сирен служебных автомобилей.

Мод сохраняет присущее ей спокойствие, хотя и повернулась лицом к окну - иногда чрезмерное безразличие может вызвать подозрение. Но до нас нет никому дела. Посетители и официантки припали к окнам и наблюдают то, что происходит на улице.

- Снова террористы! - авторитетно заявляет пожилая женщина в огромной фиолетовой шляпе.

- Может, даже есть жертвы... - почти восторженно выкрикивает другая женщина.

После вмешательства пожарников и появления санитаров выясняется, что единственной жертвой стал какой-то мужчина, но никто из присутствующих дам не может высказать более или менее убедительного предположения о личности потерпевшего. Определенную информацию по этому поводу им могла бы дать Мод, но она воздерживается.

Когда общее возбуждение утихает и официантки наконец вспоминают о своих служебных обязанностях, я заказываю еще одно мороженое и еще один кофе. На улице уже нет ничего интересного, но нам и торопиться некуда. При такой ситуации торопиться ни к чему.

Поднимаемся, когда в кафе начинается обеденный наплыв людей. Пожарники, санитары, полицейские и следственный фотограф уже давно закончили свое дело.

- Проверьте, не подложили ли и вам бомбу, - советую я даме, когда мы садимся в "мерседес".

- Если подложили, то она предназначена для вас, - отвечает Мод. - Я очень мелкая личность, чтоб мне подкладывать бомбу, Альбер.

Проходят три долгих дня, заполненных дремотой, чтением и вялыми раздумьями, прежде чем осуществляется путешествие, которое было обещано. Вопреки моим надеждам, это поездка не в Австрию и не в Швейцарию, а только в Штутгарт.

Трогаемся рано утром, пока не так жарко, после легкого завтрака и незначительного изменения внешности, о котором уже рассказывалось. Проезжаем заполненную транспортом пригородную зону - тут движение преимущественно встречное - и добираемся до просторной автострады.

- Вы такая загадочная в этих темных очках, - говорю я. - И молчаливая, словно сфинкс...

- Мы с вами наговорились за эти два месяца, - говорит Мод мелодичным голосом диктора детских радиопередач.

- За два с половиной месяца, - поправляю ее я. - И если кто-то наговорился за это время, то не вы, а я. Вы только и знаете, что молчите, боясь нарушить инструкции Сеймура.

- Шеф не давал мне инструкций молчать.

- Тогда говорите!

- Что вас интересует, Альбер?

- Думаю, я имею право знать, чем закончится вся эта историю?

- Не верю, что это так уж вас волнует.

- Не "так уж", но в какой-то мере...

Мод не отвечает, уставив глаза в грузовую машину, едущую впереди, алюминиевую громаду с зелеными буквами фирмы "Саламандра". Она давно уже могла бы обогнать ее, но боится, чтобы какой-нибудь автомобиль сзади не стукнул нас в самый ответственный момент. Наконец обгон завершен. С облегчением вздыхаю и закуриваю сигарету.

- Если вы волнуетесь за своих подруг, то могу вас заверить, что с ними все порядке.

- Но тех подруг вы же навязали мне.

- Только по службе, Альбер. Интимные отношения - исключительно ваша инициатива.

Она снова замолкает, потому что впереди еще одна грузовая машина. Однако едет она довольно быстро, и дама, подумав, решает не обгонять ее.

- Да, ваши подруги живы и здоровы. Мне даже кажется, что теперь они помирятся - им уже некого делить.

- Почему же! А Мур? А Добс?..

- Таких, как Мур и Добс, они могут иметь десяток. Речь идет о женихе, Альбер. Вечная мечта дурех.

- Знаю, знаю. Ваш взгляд на это мне известен. Не морочьте мне голову женскими историями.

- Женские истории - это составная часть человеческих историй, друг. Томас, прежде чем сделать свой фатальный визит к "Самсону", оставил у Дейзи письмо для нашего посольства и копию фактуры. Узнав о гибели своего возможного мужа, Дейзи передала документ Муру, а тот отнес их куда надо. Короче говоря, Райен задержан, и проводится следствие.

- Это еще ничего не значит.

- Райен, наверное, не разделяет вашего мнения. Обвинение против него довольно весомое и подтверждается по всем линиям.

- Вы думаете, что доклад Сеймура извлекли из архива?

- Я ничего не знаю про его доклад.

- Извините, вы никогда ничего не знаете.

- Неблагодарный!

- И все-таки Райен как-нибудь выпутается. Америка - страна неограниченных возможностей, в частности, для таких, как Райен-отец.

- В Америке, как и везде, у сильных людей есть и сильные недруги. Не думаю, чтоб противники Райенов не воспользовались такой чудесной возможностью свести с ними давние счеты.

- Буду рад, если окажется, что вы не ошиблись. Ведь приятно сознавать, что столько усилий было затрачено недаром. Имею в виду прежде всего усилия Сеймура, а также и ваши.

- Какие усилия, Альбер? Я просто выполняю распоряжения.

- Вы когда-нибудь обгоните эту машину или нет?

- Зачем, Альбер? Потом появится другая. Неужели вы не заметили, что самое разумное - двигаться в своем ряду с умеренной скоростью?

- О, поэтому Сеймур никогда вам и не улыбается: вы хотите двигаться в своем ряду, да еще и с умеренной скоростью!

Прибываем в Штутгарт, а точнее, под Штутгарт, после обеда. Мод сворачивает с шоссе на какой-то холмик и останавливается перед маленькой гостиницей, что прячется среди деревьев.

- Зачем мозолить людям глаза? - объясняет она. - Тут чистенько и хорошая кухня.

- К чему эти оправдания? - спрашиваю. - Разве мы тут будем зимовать?

- Я ничего не знаю, - отвечает дама и идет оформлять документы.

Точно так же она ничего не знает и во время обеда, и потом, когда я прихожу к ней в комнату, чтоб добиться каких-то сведений о предстоящих планах.

- Уже время просыпаться, - доносится до меня ее мелодичный голос.

Она еще дважды повторяет это, прежде чем я решаюсь открыть глаза.

- Что случилось?

- Вы спите уже два часа.

- Ну и что?

- К нам могут заглянуть гости, - объясняет женщина, которая никогда ничего не знает.

Гости прибывают под вечер и в одиночестве. Это, конечно же, Сеймур. Он даже не позволит выйти из серо-стального "мерседеса", такого же, как и у Мод, - ждет, пока мы приблизимся к нему.

- Садитесь, дорогой мой...

- Мои вещи наверху...

- Пусть лежат. Мод уберет их.

Сажусь спереди и бросаю взгляд на даму; она в ответ легонько кивает, улыбаясь неуловимой полуулыбкой, словно говорит мне: "Прощайте, счастливого пути!"

"Мерседес" срывается с места и стремительно набирает скорость - давно знакомый мне шоферский стиль американца. Когда мы выезжаем на автостраду, Сеймур увеличивает скорость до двухсот километров. Такое я тоже уже видел: так летел он когда-то по улицам Копенгагена.