Майкл Коннелли - Девять драконов

Встречные ветры над Тихим океаном были слабее, чем ожидалось, и самолет обогнал расписание, приземлившись на острове Лантау в пять часов утра. Босх бесцеремонно растолкал пассажиров, забиравших свою ручную кладь с багажных полок, и принялся протискиваться к выходу. При нем был только маленький рюкзак с тем, что, как он полагал, может понадобиться при поисках и вызволении дочери.

Когда дверь авиалайнера отодвинулась, он торопливо сбежал по трапу и во главе пестрой и шумной толпы пассажиров направился к пункту таможенно-иммиграционного контроля. Неприятно засосало под ложечкой, когда он оказался на пороге первого этапа досмотра — термосканирования, предназначенного для выявления людей с повышенной температурой. Босха прошиб пот. Уж не проявляло ли себя таким образом разгорающееся в нем жгучее чувство вины? Не остановят ли его прежде, чем он даже приступит к самой важной за всю свою жизнь миссии?

На экране компьютера пассажиры превращались в голубоватых призраков. Проходя мимо экрана, Босх с трепетом взглянул на монитор, но, слава Богу, экран не отсвечивал предательски пламенеющими красными бликами, — стало быть, горячки у него не было. По крайней мере пока.

На пункте таможенного досмотра инспектор быстро пролистал его паспорт с отметками о многочисленных въездах и выездах, имевших место в последние шесть лет, после чего проверил что-то на своем компьютере.

— У вас бизнес в Гонконге, мистер Босх? — спросил таможенник.

Он как-то непривычно исказил единственный слог фамилии детектива, произнеся ее как «Ботч».

— Нет, — ответил Гарри. — Здесь живет моя дочь, и я часто приезжаю ее навестить.

Инспектор смотрел на висящий на плече Босха рюкзачок.

— Где ваш багаж?

— У меня только вот это. Я приехал ненадолго.

Инспектор кивнул и снова уставился в свой компьютер. Босх знал, что будет дальше. Всякий раз, как он прибывал в Гонконг, инспектор иммиграционной службы, обнаружив в базе данных принадлежность Босха к правоохранительным органам, направлял его на личный досмотр.

— Вы привезли с собой оружие? — последовал вопрос.

— Нет, — устало ответил Босх. — Я знаю, что это запрещено.

Инспектор вбил что-то в свой компьютер, а затем, как и ожидалось, направил Босха в другую очередь, на досмотр ручной клади. Это приведет к потере еще пятнадцати минут, но Гарри сохранял самообладание. Он ведь выиграл полчаса за счет раннего прибытия.

Второй инспектор тщательно просмотрел вещи в рюкзаке и с любопытством покосился на бинокль и другие предметы, включая конверт, набитый наличными. Но ничто из этого провозить в страну не запрещалось. Закончив, инспектор попросил Босха пройти через металлоискатель, после чего наконец разрешил следовать дальше. Гарри, двигаясь к багажному терминалу, заметил валютообменник, причем открытый, несмотря на ранний час. Он подошел к нему, достал из рюкзака конверт с деньгами и попросил служащую за пуленепробиваемым стеклом обменять пять тысяч долларов США на гонконгские доллары. Это были деньги, отложенные на случай землетрясения, — наличность, хранившаяся в спальне, в небольшом сейфе для пистолета. В 1994 году, во время землетрясения в Лос-Анджелесе, сильно повредившего его дом, он имел возможность убедиться в том, что наличность — это все. Без нее ни шагу. Сейчас деньги, припрятанные на случай одного кризиса, должны помочь ему справиться с другим. Курс обмена был чуть меньше восьми к одному, и его пять тысяч американских долларов превратились в тридцать восемь тысяч гонконгских.

Завершив трансакцию, Босх двинулся к выходу в противоположной стороне багажного терминала. Первый сюрприз поджидал его, когда он увидел Элеонор Уиш, встречающую его в центральном зале аэропорта. Рядом с ней стоял мужчина в строгом костюме, с характерными фигурой и осанкой телохранителя. Элеонор помахала рукой, чтобы Гарри ее сразу заметил. Ее лицо омрачало выражение боли и какой-то отчаянной надежды. Не в силах выдержать этот взгляд, он, приближаясь, непроизвольно опустил глаза.

— Элеонор. Я не…

Она наскоро, неуклюже обняла его, резко оборвав начатую им фразу. Он понял, что этим жестом она хочет сказать, чтобы он отложил свои покаянные речи до лучших времен, так как следовало заняться более важными делами. Затем она отступила на шаг и сделала широкий жест в сторону мужчины в костюме.

— Это Сун Йи.

Босх кивнул и протянул мужчине руку, надеясь установить неформальный контакт.

— Гарри, — представился он.

Мужчина кивнул ему в ответ, крепко стиснул руку, но ничего не сказал. В общем, в отношениях с ним ему, видимо, придется рассчитывать в основном на посредничество бывшей жены. Суну Йи было под пятьдесят, то есть он был примерно того же возраста, что и Элеонор. Ткань пиджака распирала мощная мускулатура, а темные очки, не очень-то сочетающиеся с предрассветным сумраком, мешали составить мнение о чертах его лица.

Босх повернулся к бывшей жене.

— Он нас подвезет?

— Он нам поможет, — поправила она. — Он работает в службе безопасности казино.

— Он говорит по-английски?

— Да, говорю, — ответил мужчина сам за себя.

Босх несколько мгновений изучающе смотрел на него, а затем перевел взгляд на Элеонор и увидел на ее лице знакомую решимость. Этот взгляд он видел много раз, когда они были вместе. Она не собиралась дискутировать по поводу присутствия этого человека, давая Босху понять, что если он не согласен с таким раскладом, то никто не запрещает ему действовать в одиночку.

Босх успокаивал себя тем, что в определенных обстоятельствах он сможет от них отделаться и заняться поисками самостоятельно. Именно так он, собственно, и предполагал поступить, но пока был склонен сотрудничать с Элеонор и работать по ее плану.

— Ты уверена, что так лучше, Элеонор? Я планировал вести поиски по своему разумению.

— Она и моя дочь тоже. Куда ты, туда и я.

— Тогда ладно.

Они зашагали к выходу из здания аэропорта. Босх пропустил Суна Йи вперед, чтобы получить возможность поговорить со своей бывшей женой. Несмотря на явную усталость и напряжение, отражавшиеся на ее лице, для него она была все той же красавицей, как и раньше. Ее волосы, стянутые сзади в узел в деловом стиле, подчеркивали чистый и твердый овал лица и решительную линию скул. Всегда, когда он смотрел на нее, его неизменно посещало сожаление по поводу того, как все у них сложилось, и постоянно думал о том, что все могло быть иначе. Как бы банально ни звучало, но Босх всегда считал, что они были предназначены друг для друга. Да, конечно, общая дочь связала их на всю жизнь, но для Босха этого было мало.

— Расскажи мне, как обстоят дела, Элеонор. Я провел в воздухе почти четырнадцать часов. Есть новости?