Майкл Коннелли - Девять драконов

— Я нашел тот логотип, — сказал он, не отрываясь от бинокля и прикидывая на глаз высоту здания.

В нем было этажей двенадцать. Щит был закреплен в стальной раме, что увеличивало общую высоту еще по крайней мере на один этаж. Босх еще поводил биноклем туда-сюда, надеясь увидеть что-нибудь интересное, но глаз больше ни за что не цеплялся.

— Дай я взгляну, — попросила Элеонор.

Босх передал ей бинокль, и она торопливо навела его на логотип «Кэнон».

— Я вижу, что от него через дорогу, за два квартала, находится отель «Полуостров». Там расположена одна из вертолетных взлетно-посадочных площадок.

Босх последовал за ее взглядом. Ему потребовалось некоторое время, чтобы без бинокля отыскать за гаванью вывеску отеля, ярко освещенную солнцем. Босх почувствовал, как вялость, не отпускавшая его после долгого перелета, начинает сменяться чувством азарта. Он вновь ощутил прилив адреналина.

Около здания с логотипом виднелась широкая дорога, уходящая на север, в глубину Цзюлуна.

— Что там за дорога рядом? — спросил он.

Элеонор не отрывала глаз от бинокля.

— Скорее всего Натан-роуд, — ответила она. — Это главная магистраль, проходящая с севера на юг. Ведет от гавани к Новой территории.

— Триады там действуют?

— Вне всякого сомнения.

Босх снова посмотрел в сторону Натан-роуд и Цзюлуна.

— Девять драконов, — прошептал он.

— Что? — переспросила Элеонор.

— Я считаю, что там ее и надо искать.

Босх и Мэделин обычно совершали экскурсии на Пик в вагончике канатной дороги, напоминавшей Босху лос-анджелесский фуникулер, курсирующий по маршруту «Полет Ангелов». Здесь же, у подножия Пика, рядом со зданием суда, располагался маленький парк, где его дочь любила гулять и развешивать тибетские молитвенные флажки. [8] Согласно буддийской традиции, вывешивание флагов равносильно чтению мантр и молитв; это приносит удачу, хранит путешественников от напастей и благоприятно воздействует на окружающую местность. Эти разноцветные кусочки ткани весело трепыхались на ветру, словно белье на веревке. Мэделин объясняла Босху, что вывешивание такого флажка лучше, чем зажигание свечи в церкви, потому как эти лоскутики полощутся снаружи и символизируемые ими добрые намерения и пожелания разносятся ветром далеко и по всем направлениям.

Сейчас было не время вывешивать флажки. Дойдя до стоянки, они забрались в «мерседес» Суна и тронулись вниз, к району Ван Чаи. Гарри заметил, что одно из ответвлений дороги, по которой они ехали, приведет их прямиком к дому, где проживают Элеонор и Мэдди.

Он наклонился к сидящим впереди спутникам.

— Элеонор, давай сначала проедем мимо вашего дома.

— Зачем?

— Я забыл попросить тебя кое-что захватить. Паспорт Мэделин. И твой тоже.

— Зачем?

— Затем, что ее спасение — это только поддела. Я хочу, чтобы вы обе пожили в другом месте, пока все это не закончится.

— А как долго это продлится? — повернулась к нему Элеонор.

Босх явственно увидел в ее глазах обвинение. Ему хотелось избежать всех этих посторонних эмоций — сейчас в центре внимания должно быть спасение их дочери.

— Я не знаю, как долго. Просто давай возьмем паспорта, на тот случай если потом не будет времени.

Элеонор повернулась к Суну и стала резко что-то говорить ему по-китайски. Тот немедленно съехал на обочину и остановился. Потока машин за ними не было — для этого было слишком рано. Элеонор снова обратилась к Босху и решительно посмотрела ему в лицо.

— Хорошо, мы заедем за паспортами, — явно с трудом сдерживая эмоции, проговорила она. — Но если нам придется скрываться, то ни на минуту не воображай, что мы куда-то поедем вместе с тобой.

Босх кивнул. Ему было довольно и одной только этой уступки с ее стороны.

— Тогда, может, не помешает собрать пару сумок и уложить в багажник.

Она отвернулась, не удостоив его ответом. Тогда к ней повернулся Сун и заговорил по-китайски. Она ответила ему кивком, и они продолжили свой путь. Босху стало ясно, что она выполнит его просьбу.

Пятнадцать минут спустя Сун остановился перед двумя башнями-близнецами, прозванными местными «палочками для еды». Элеонор, не произнесшая за последние пятнадцать минут ни слова, решила протянуть пассажиру на заднем сиденье оливковую ветвь мира.

— Хочешь подняться со мной? Можешь сделать себе кофе, пока я буду собирать вещи. По-моему, кофе тебе не повредит.

— Кофе — это хорошо, но у нас нет вре…

— У меня растворимый.

— Тогда так и сделаем.

Сун остался в машине, а они направились к дому. «Палочки для еды» представляли собой две соединенные между собой башни овального сечения на горном склоне, возносившиеся над Хэппи-Вэлли на семьдесят три этажа. Это было самое высокое жилое здание во всем Гонконге — оно своего рода доминанта городского ландшафта. Элеонор и Мэделин переехали в эту квартиру шесть лет назад вскоре после прибытия в Гонконг из Лас-Вегаса.

Поднимаясь в скоростном лифте, Босх инстинктивно ухватился за поручень. Было неприятно осознавать, что под ногами лифтовая шахта в сорок четыре этажа глубиной.

Дверь лифта отворилась в маленький холл, ведущий к четырем квартирам, Элеонор отперла первую дверь направо.

— Кофе в шкафчике над мойкой. Я быстро.

— Хорошо. Хочешь чашечку?

— Нет, я выпила кофе в аэропорту.

Они вошли в квартиру, и Элеонор удалилась в спальню, а Босх прошел в кухню и стал готовить себе кофе. Он увидел кружку с надписью «Лучшая мама на свете» и выбрал ее. Кружка была расписана уже давно, и после многократного мытья в посудомоечной машине надпись изрядно поблекла.

Когда он вышел из кухни, прихлебывая бодрящий напиток, глазам его предстала живописная панорама. Квартира выходила окнами на запад, и из нее открывался потрясающий вид на Гонконг и гавань. Изредка бывая здесь, Босх не уставал любоваться этой картиной. Чаще же всего, приезжая сюда, он встречал свою дочь в вестибюле либо у школы после занятий.

Громадный белый круизный лайнер двигался через гавань в открытое море. Босх наблюдал за ним некоторое время, а потом увидел столь значимый для них логотип «Кэнон», размещенный на крыше здания в Цзюлуне. И это еще раз косвенно напомнило Гарри о его миссии. Босх двинулся по коридору на поиски Элеонор. Он нашел ее в спальне их дочери: плача, она собирала вещи в рюкзак.

— Не знаю я, что взять. Не представляю, сколько времени мы будем отсутствовать и что ей понадобится. Я даже не уверена, увидим ли мы ее когда-нибудь.

Плечи ее вздрагивали, и слезы текли по щекам. Босх положил руку ей на плечо, но женщина тотчас ее сбросила. Она не желала принимать от бывшего мужа никаких утешений. Резко застегнув молнию на рюкзаке, Элеонор вышла и унесла его с собой. Босх, оставшись в одиночестве, принялся оглядывать комнату.