Леонид Звмятин - Смерть приходит в розовом

Я больше не приставал к ней ни с какими вопросами и колкими замечаниями, старался выглядеть смиренным, этаким олухом, постоянно обманываемым женой. Но под личиной спокойствия кроил собственный план. Трудность заключалась в том, что я не только не знал адреса Верочки, в чем и супруга была уверена, но даже и ее фамилии. Вот последнее и надеялся вызнать с помощью небольшой уловки.

Татьяна крутилась перед трельяжем и явно была увлечена собой. Момент благоприятствовал. Покусывая яблоко, и полюбопытствовал самым что ни на есть умиротворенным голосом, который сумел выжать из себя:

— А Верочка носит свою фамилию или бывшего мужа?

Татьяна на миг замерла и помотала головой:

— Не знаю, а что?

— Уж больно она у нее какая-то странная.

— Обыкновенная, Мотовилова, — не заметила супруга подвоха.

— Вот я и говорю, деревенская какая-то фамилия, у комбайна мотовило есть, — блеснул я знанием сельской техники.

Можно было скрыто торжествовать. Все, что хотел, выяснил, а адрес — в этом был уверен — Татьяна едва ли назвала бы, к какому лукавству ни прибегай. А спросить в открытую — сразу заподозрит неладное и тогда моему плану не суждено сбыться.

Супруга закончила свой туалет около четырех часов дня. Приоделась во все розовое, чем еще больше разожгла во мне ревностные и мстительные чувства. Критически осмотрела себя в зеркало, покрутившись перед ним и так, и сяк. Убедившись, видимо, в своей привлекательности, мило улыбнулась отражению.

— Не скучай, милый, — повторилась она, послав мне на прощание воздушный поцелуй.

— Попробую, — буркнул я.

Только Татьяна за порог, я — к телефонной книге. Волновался: неужто справочник не откроет мне нужной информации? «Деревенских» фамилий оказалось многовато, десятка полтора. Меня интересовали только женщины с именем на «В». Видимо, и впрямь удача в этот день решила побыть на моей стороне. Необходимую мне обнаружил сразу. Только вот принадлежал ли номер телефона разыскиваемой даме — еще предстояло выяснить.

Ответил женский голос.

— Это Верочка? — спросил я.

— Да, — подтвердила она.

— Та самая, которая работала в комитете по экологии? — уточнил я.

На мой вопрос она ответила своим:

— А кто спрашивает?

— Муж Татьяны Шустовой.

— А-а, это вы, Сережа! — появившаяся в ее голосе приветливость укрепила во мне надежду, что разговор у нас получится, причем на самой откровенной ноте.

— Разрешите поздравить вас с днем рождения.

Она рассмеялась, но как-то невесело, с печалью.

— Вы немного опоздали, мой день рождения в апреле.

— Как так? — опешил я. — А моя жена сказала, что идет к вам в гости.

— Никаких гостей не жду, — в трубке послышался сочувственный вздох. — Сегодня день рождения у господина Окунева.

— Да-а, — растерянно вырвалось у меня.

— В каком одеянии ваша жена ушла из дома? — все-таки услышал я вопрос, ибо в этот момент, снедаемый одновременно бессилием, злобой и ревностью, ушел в себя.

— В розовом платье.

— Ясно, сбор фавориток.

— Чей сбор? — не понял я.

— Буду с вами откровенна, — сквозь трубку достигло моего слуха неровное дыхание. — Ваша супруга попала в число любовниц Окунева. Он их метит весьма своеобразно: заказывает в столице через магазин модной одежды платья розового цвета. Этакий розовый мир оргий. Кроме этого, в перспективе — продвижение по службе, повышение оклада.

— Где они собираются? — не выдержал я, до того круто захлестнуло мстительное чувство.

— Наверняка у него на даче.

— Спасибо. Извините за беспокойство, — и я уже хотел положить трубку, но она остановила меня:

— Минуточку. Вы же не спросили, где эта дача находится.

— Если вас не затруднит.

Объяснение было весьма обстоятельным. Видимо, ей очень хотелось досадить за что-то своему бывшему начальнику, и пусть с помощью другого человека, но совершить маленький акт возмездия.

Дачи, если так можно назвать двух- и трехэтажные особняки за высокими заборами, располагались за городской чертой, вдали от шумных улиц и автотрасс, и примыкали к самому лесу. Дом Окунева должен был находиться по ориентировке Верочки на самой опушке.

Добираться туда было делом сложным. Своя машина требовала ремонта, на попутные рассчитывать не приходилось: едва ли кто из проживающих «бонз» сжалился и подбросил бы до места. Так что сначала доехал на рейсовом автобусе до конечной остановки, а там, как говорится, «ноги в руки» да напрямик. Главное, хороший стимул имелся, потому ни усталости, ни одышки не ощущал. Рвал, как стайер, увидевший блеск олимпийской медали, до того круто подмазывали мне пятки, будто скипидаром, злость и ревность.

Чуть сбился с курса, но, взяв поправку, вскоре обнаружил то, что искал. Загребистым оказался Окунев. Забором не только всю опушку в свои частные владения превратил, но и кусочек леса отхватил. По ту сторону забора поскрипывали сосны, жалостливо, словно в неволе; дрожали листочками по ветру тонкие осинки; виднелись кусты орешника.

«Джунгли», — констатировал я, выискивая, где бы половчее перемахнуть через высокий забор, и тут неожиданно, как раз со стороны леса, обнаружил лаз. Довольно-таки глубокая канава уходила под бетонную плиту. Сразу она не бросалась в глаза, так как заросла мелким кустарником, но, видимо, сама госпожа Фортуна, все еще благоволившая ко мне, привела к ней. Пролезть я мог свободно, лишь бы не столкнуться на той стороне нос к носу с какой-нибудь ретиво несущей службу собакой.

Перед последним броском попытался привести свои мысли в порядок. Представлял, что буду предпринимать, заклинал быть спокойным, но так и не достиг состояния полной уравновешенности. Отчаянно махнул рукой: будь что будет, — полез через обнаруженную лазейку.

Оказался я в зарослях кустарника. Стараясь производить меньше шума, выбрался из него и, лавируя среди плотно растущих деревьев, направился в ту сторону, где, по моему предположению, должен стоять особняк. Вечерело. По крайней мере, солнце, идущее к закату, уже не проливалось сквозь плотную завесу из листьев, и между стволов обозначился легкий сумрак.

Сначала мой обостренный слух уловил что-то вроде легкого хлопка за ближайшими рядами ровно подстриженного декоративного кустарника и следом раздался истошный женский вопль. Я в нерешительности остановился: то ли бежать на зов о помощи, иначе этот крик не воспринимал, то ли затаиться. И тут увидел, как в каких-то нескольких десятках метров от меня промелькнул и скрылся в чаще человек. Успел заметить, что это была женщина, причем в розовом одеянии.

Крик ужаса повторился, и я, уже не раздумывая, бросился на зов.

Картина предстала неожиданная и страшная. В беседке на широкой скамейке сидела дама с перекошенным от страха и забрызганным кровью лицом. Она прижимала к своей груди колени, отчего ее платье розового цвета высоко задралось, открывая взору такого же колера белье. Столь неестественная поза женщины объяснялась одним: внизу, возле ее ног, лежал неподвижно на спине мужчина с кровавым месивом вместо лица. На прежде белой рубашке — обилие темных пятен.