Владимир Колычев - Смертельные чары

Луна в небе ярко светит, она не зовет к себе, но Федор чувствует силу ее притяжения. Эта сила делала его тело невесомым. Именно поэтому он бежит так быстро и легко.

Дорога вывела его на мост, еще несколько прыжков, и вот он уже на пляже, вода такая теплая, по ней так приятно плыть. А вот и пристань, третья от моста. Но почему на ней стоит Прямыхов, а не Розанов?

Он что, живет с женой Розанова? Муж в Москве, а жена с любовником?.. А может, Прямыхов бывает и у Надежды? Ведь она тоже одна? Может, и с Тамарой Молодовой у него роман? А может, и с Валентиной?.. Может, он потому и ополчился на Федора? Потому и запер его в камере изолятора? Вот сволочь!

– Федя, ты чего?

Страшно Прямыхову. Понял, что последний час его пробил. Сейчас Федор ударит его своей огромной лапой, и самый крупный коготь войдет ему в шею по самые гланды. Вот, уже…

– Просыпайся давай!

Темнота вокруг Прямыхова исчезла, светло вдруг стало. И не прыгает на него Федор. Он лежит на спине, а майор склоняется над ним, трясет за плечо. Будит он его. Потому что пора подниматься.

Старостин вскочил с койки, суетливо, если не сказать, затравленно, огляделся по сторонам. Да, в камере он. И с решеткой в окне ничего не случилось. И не волчье у него обличье, а человеческое.

– Приснилось что?

Утро за окном. Но неизвестно, сколько времени. Вряд ли это раннее утро, если Прямыхов уже на работе.

– Да, приснилось…

– Лицо у тебя страшное было.

– Оборотень приснился. Вашими молитвами.

– И кто там у тебя оборотнем был?

– Ну, не я же…

– А вдруг?

– Зачем пришли, Илья Викторович? – спросил Старостин с таким видом, с каким обычно посылают в известное место неугодных людей.

– Да вот, обыск у тебя был.

– Что, всю ночь искали?

– Зачем всю ночь? Вечером закончили.

– И что нашли?

– Ничего.

Старостин едва сдержал вздох облегчения.

– А что вы думали найти?

– Сам знаешь что, – пристально глядя ему в глаза, ответил Прямыхов.

– Не знаю. И даже не догадываюсь… Если ничего не нашли, отпускать меня надо, а то как-то некрасиво получается.

– Некрасиво. Но ведь Шадрина кто-то убил.

– На Вострикова его спишите. Может, он и есть оборотень? Через решетку проскользнул, и на волю. Шадрина зарезал и обратно… Ну, если он оборотень, то все возможно.

– Пошутил? Легче стало?

– Да нет, не легче.

– Тошно на душе?

– На совесть меня хотите поймать? Зря стараетесь. Не убивал я никого. И в оборотня не превращался. И водяным не был, и упырем тоже…

– Но ведь были у тебя счеты к Шадрину? – Прямыхов снизошел до примирительного тона.

– Счеты были. А сводить их не собирался.

– Что-то не очень верится.

– Ну, это ваше право не верить.

– Как же нам теперь дальше работать?

– Не знаю.

– Уволить тебя, что ли?

– За что?

– Ну, было бы желание, а повод найдется…

– Так нечестно!

– Ну, если ты не виноват, то да, нечестно. А если убивал?

– Я могу доказать, что это не так. Если вы позволите мне найти настоящего убийцу.

– Вострикова ты уже нашел, – усмехнулся Прямыхов.

– На этот раз без дураков.

– Попробуй…

– А можно?

– Ну, против тебя же ничего не нашли…

Не очень-то хотел Прямыхов отпускать Федора, но и под стражей удерживать его нельзя: не было достаточных на это оснований. Не верил он ему, но в должности не понизил и в отпуск отправлять не стал. Даже машину свою дал, чтобы Федора отвезли в Подречную.

Обыскивали дом – вещи не на своих местах, ковровая дорожка в сенях скомкана, на полу натоптано. И все-таки бардака не было: вещи не раскидывались, мебель не переворачивалась. Бритва на месте, утюг тоже, а без этого сейчас никак.

Помылся Федор в летнем душе, побрился. В форме он тюремную ночь провел, измялась она, поэтому пришлось браться за утюг.

Он уже доглаживал брюки, когда гавкнул Барс. Федор выглянул в окно и увидел Ольгина. Лейтенант не стал ждать, когда его пригласят в дом, сам открыл калитку, зашел во двор. И в дверь даже не постучал, войдя в избу.

– Я смотрю, ты уже здесь как дома себя чувствуешь, – едко усмехнулся Старостин. – Освоился уже вчера, да?

– В смысле, освоился? – насупленно глянул на него парень.

– Ну, когда за туфлями сюда ходил, потом с обыском приходил, да?

– Так это Прямыхов… – потупился Ольгин. – Он спросил, где вы живете, ну, я показал…

– А мне позвонить не мог?

– Прямыхов сказал, что не надо…

– Он сказал, а ты послушался. Молодец, может, капитана сразу получишь. И место мое займешь.

– При чем здесь это?

– Ну да, ты же у нас исключительно за справедливость.

– Да, за справедливость… И не поверил я, что вы Шадрина убили, – мотнул головой Ольгин. – Сначала поверил, а потом понял, что здесь что-то не то…

– Что здесь не то?

– Ну, не могли вы замаранные туфли оставить у порога…

– Так я же оборотнем был, а когда в человека превращался, плохо соображал…

– В оборотня? – прыснул в кулак парень.

– А что здесь смешного? Прямыхов всерьез так считает.

– Потому и смешно…

– А народ что говорит?

– Что народ? Никто же не знает, зачем вас в город увезли.

– И никто не сказал?

– Ну, я же все понимаю.

– Хорошо, что такой понятливый…

– А что плохо?

– Все плохо… Как туфли с грязью у меня оказались?

– А это ваши туфли?

– В том-то и дело, что мои. В сарае лежали…

– Ну, тогда кто-то их взял, пока вас не было.

– Мы все задним числом умны, – усмехнулся Федор.

– Почему задним? Я и раньше так думал. Еще до того, как вас освободили.

– Ну да, ну да.

– Нет, серьезно. Если бы не думал, вы бы до сих пор сидели, – с заговорщицким видом взглянул на него лейтенант.

– Это ты о чем?

– Косогоров орудие убийства у вас искал.

– И что?

– Искал и не нашел.

– Я знаю.

– А я нашел.

– Что?! – Старостин нащупал спинку стоящего чуть в стороне стула, подтянул его к себе и сел. Нет, ноги не ослабли, но ему вдруг понадобилась опора.

– Заточка там под забором лежала, – махнул рукой куда-то вправо Ольгин.

– Заточка?

– Да, прут стальной, «тридцатка», одна сторона заточена, другая изолентой обмотана. Под изоленту кровь натекла…

– И как она там оказалась?

– Не знаю… Кто-то ее в огород забросил. Как будто вы ее через соседский забор перебросить хотели, но не добросили…

– Как будто?

– А зачем вам заточку с собой сюда нести? – спросил Ольгин, настороженно глядя на него.

Похоже, он не до конца верил в его невиновность. Но заточку все-таки спрятал. Это уже хорошо. Даже очень…

– Ну, я же оборотнем был, голова волчья… – невесело пошутил Старостин. – А если серьезно, подбросили ее. Ты правильно все сделал…

– Вот и я так думаю, – натянуто улыбнулся парень.

– Только сомневаешься… И правильно делаешь, я бы на твоем месте тоже сомневался. Заточка где?