Владимир Колычев - Смертельные чары

– Не страшно?

– Не страшно.

– Ну, и тому, кто туфли у меня спер, тоже не страшно было.

– Вот оно как, туфли у тебя сперли!

– Выходит, что так.

– Ну, ну…

– Подставили меня, – сделал вывод Федор.

– Кто?

– Преступник.

– Зачем ему это?

– Ну, с Востриковым номер не прошел…

– Почему не прошел?

– Сомнения насчет него появились…

– У кого?

– Хороший вопрос.

Старостин крепко задумался. Действительно, кто знал, что Востриков мог отказаться от своих показаний?

– Тупиковый вопрос, – подхватил Прямыхов. – Для тебя, Старостин, тупиковый. Только у тебя и могли возникнуть сомнения. Ну, еще и у меня… Но Шадрин у меня жену не уводил. Он у тебя жену увел. Мужик ты крутой, поэтому обиду проглотить не смог. Сначала челюсть Шадрину сломал, а сегодня вот…

– Не убивал я его.

– Ну, Голикова тоже так говорила.

– Голикова? При чем здесь Голикова?

– Ну, ты же ей не поверил, под стражу ее взял.

– Под стражу я ее не брал. Снегов решение принимал… И не убивала она. И правильно говорила, что не убивала… Хотя…

– Что хотя?

Прямыхову пришлось повторить этот вопрос дважды, чтобы достучаться до Федора. Завис он в раздумье так, что выпал из действительности.

А ведь он делился с Надеждой своими сомнениями. И она понимала, что показания Вострикова ненадежны. Возможно, ей это совсем не нравилось. Вдруг это она убила своего мужа?.. Нет, не сама это сделала, а нанятый ею убийца постарался. Только киллер поступил глупо. Ему нужно было убить Голикова где-нибудь в стороне от дома, а он сделал это в непосредственной близости. И этим обрек Надежду на самодеятельность, которая и привела ее в камеру изолятора. Киллер попытался исправить свою ошибку, поэтому для отвода глаз убил Молодова. А тут еще Федор вышел на Вострикова, отправил в отделение, где им занялся Прямыхов. Востриков признался в убийстве, все вроде бы шито-крыто. Но не поверил Федор в его вину, поэтому Надежда и засуетилась.

Две ночи он провел у нее. И все это время его дом оставался без присмотра. Барс оказался плохим сторожем, ну, может, гавкнул пару раз, когда некто забрался во двор дома, проник в сарай… И туфли подбросить не проблема. Особенно если этот некто успел подружиться с Барсом. Прикормил щенка, когда забирал туфли, и тот ночью даже не гавкнул…

Возможно, загрязненные туфли сегодня ночью и подбросили. Если они стояли у крыльца, Федор мог просто не обратить на них внимания. А возможно, эти туфли появились уже после того, как он отправился на работу.

– Что хотя?

– Да нет, ничего. – Не станет он говорить про Голикову. Все равно Прямыхов не поверит.

– Кто мог тебя подставить?

– Не знаю, – пожал плечами Старостин.

– А я знаю. Ты сам себя и подставил… Я же знаю, этот элитный поселок тебе, Федя, как кость в горле.

– Ну, я бы так не сказал.

– Да? А кто с этой элитой воевал? Кто хотел у них реку отобрать?

– Ну, это моя земля, на моей земле должен быть порядок…

– Но ведь было?

– Было.

– А жену кто у тебя отбил?

– Во-первых, я сам виноват. А во-вторых, это дело прошлое…

– Прошлое – это бомба, которая взрывается в настоящем. Вот у тебя и взорвалось.

– Хорошо говорите, Илья Викторович, только неправда ваша.

– Правда, Федя, правда. И ты прекрасно это знаешь… Ловко ты все придумал, Федя.

– Что я придумал?

– Да все… Голикова убил, а на его жену все свалил.

– Здорово у вас плести получается. Только нитки белые…

– Ну, белые не белые, а все сходится… И Молодова ты выслеживал, знал, что он с Зотовой встречается. Поэтому и придумал эту историю с ее братом. Дескать, в сговоре они…

– Может, я и заточку ему с куриной кровью подбросил?

– Да нет, это он сам…

– Так, может, надо было настоящее орудие убийства ему подкинуть?

– Жалеешь, что не догадался? – усмехнулся майор.

– Вам бы в цирке выступать, жонглировать у вас хорошо получается. Словами жонглируете.

– Не словами, а фактами…

– Какими фактами?

– А теми, которые ты через морг пропустил… Сначала Голиков, затем Молодов, теперь вот Шадрин…

– Голикова и Молодова Востриков на себя взял.

– Ну, ты же в этом сомневаешься…

– Да, но ведь он взял на себя вину. И если бы я решил убить Шадрина, то придумал бы какой-нибудь другой способ. Я бы его просто в воде утопил. Или задушил. Или еще что-нибудь. Но не стал бы закалывать его ударом в шею…

– Ну, возможно, ты решил выручить Вострикова, – неуверенно предположил Прямыхов.

– Выручить его и взять два первых трупа на себя. Вы меня за идиота держите?

– Да нет, не за идиота, – выдержав затяжную паузу, неторопливо проговорил майор. – Мужик ты серьезный, основательный. Не стал бы ты убивать Шадрина из-за жены. Не той ты породы человек. Ты волкодав, а не волк… В этой жизни волкодав, но ведь может быть и вторая жизнь, волчья… В деревне про оборотня говорят. Может, ты и есть оборотень?

– Ага, в погонах… В деревне говорят, что Голикова, Молодова и Шадрина водяной убил. Речной водяной с однозубцем. Так что, выходит, я водяной, а не оборотень, – зубоскальничал Старостин, хотя ему было не до шуток.

– Да нет, оборотень ты, – покачал головой Прямыхов. – Водяной, земной, воздушный – это не важно… В одной жизни ты волкодав, в другой – волк. Нет, я не говорю, что у тебя шерсть вырастает, хвост и когти, но сознание твое меняется. Ты сам не ведаешь, что творишь. Ты даже не знаешь, за что убил Голикова и Молодова. Ты убивал без разбору. Потому что помешался на элитном поселке, ненавидишь его жителей. Безумно ненавидишь и бездумно. Эта ненависть спрятана в тебе, она выходит ночью. Вместе с тобой же и выходит. К реке выходит… Я вот думаю, почему ты место сегодня показал, где след от обуви остался, хотя и не должен был этого делать? Но ты сделал. Почему? Потому что ты действительно думаешь, что не себя, а кого-то другого ищешь. Ты ничего не помнишь, что было с тобой этой ночью, но в голове что-то осталось, поэтому и вывел Снегова на свой след. Правда, ты еще не знал, что это твой след.

– Да уж, даже не знаю, каким смехом смеяться, – скривил губы Федор.

– Нормальным смехом смейся. Сейчас ты нормальный. Это по ночам ты с ума сходишь… Где ты провел ночь, когда убили Голикова? – жестким голосом спросил Прямыхов.

– У себя дома.

– С кем?

– Один.

– А когда Молодова убили?

– Я один живу, если вы не знаете…

– Ты и тогда сам себе был предоставлен. А сегодня ты где ночевал? Тоже дома. И тоже один.

А ведь правда, Шадрина убили, когда Федор ночевал у себя. И в двух других случаях у него не было алиби… И существование элитного поселка вызывало у него если не отвращение, то уж точно антипатию. И жену он Шадрину простить не мог. Но Федор не верил Прямыхову. Не сумасшедший он. И туфли с речной глиной на них ему подбросили… А может, в самом деле это он сам выходил на ночную охоту?