Владимир Колычев - Смертельные чары

А Старостин поговорил с сыном. Оказывается, ночью Гоша ходил в туалет и видел, как из спальни выходил Шадрин. Дмитрий Валерьевич тогда благодушно потрепал его по голове. Но когда это было, в какое время, Гоша не знал, но Валентина сказала, что в туалет он обычно ходит между часом и тремя ночи. И то, если ходит…

– Не позаботился Шадрин о своей безопасности, – заметил Снегов, когда они шли обратно. – Надо было подсказать ему, что убийца где-то рядом бродит…

– Водяной, – мрачно усмехнулся Федор.

– Водяной? Раньше вроде бы оборотень был, – подыграл ему следователь.

– Ну, тогда водяной оборотень. Кто на реку ночью выходит, тому трезубец в шею… А если серьезно, все трое ночью погибли, у реки. И все мужчины. И всех одной рукой убили… Не думаю, что это нечистая сила. Я в это не верю.

– Народ верит.

– Ну, это его право…

– И деревенский народ, и этот, – Снегов повел рукой в сторону элитных домов. – Но деревенским деваться некуда, а эти в Москву могут съехать. Или еще куда…

– Съедут, – кивнул Старостин. – На этот раз съедут…

Труп уже накрыли простыней, когда Снегов и Старостин подошли к месту. Зеваки разошлись, зато Прямыхов стоял, как чучело посреди горохового поля, и с коварной улыбкой смотрел на Федора.

– Ну, что там узнали, Валерий Павлович? – спросил он у Снегова.

– Да ничего особенного. Преступник переплыл через реку, напал на Шадрина, убил… Думаю, он сначала его в реку затащил, а потом ударил…

– Чем ударил?

– Ну, я вам этого точно сказать не могу.

– А ты, Федор Георгиевич, можешь?

– Могу, – исподлобья глянул на своего начальника Старостин. – Заостренный металлический стержень.

– И где он, этот стержень?

– Выбросил.

– Кто выбросил?

– Ну, не я же.

– Преступник выбросил?

– Преступник.

– А ты откуда знаешь, что выбросил? Может, потерял? В воде утопил, случайно.

– Вам виднее.

– Что?!. Хочешь сказать, что это я был! – с непонятным злорадством протянул Прямыхов.

– Я хочу сказать, что вы начальник, поэтому вам виднее.

– Не юли, Старостин, не надо…

В это время из милицейской «Газели» вышел эксперт.

– Анатолий Константинович, ну, что там у вас? – спросил Прямыхов.

– Пока только предварительный результат, – угрюмо глянув на Старостина, ответил криминалист.

– И какой?

– Совпадение.

– И совпадение, – ликующе посмотрел на Старостина Прямыхов и ткнул его пальцем в грудь. – И попадание!.. В тебя, Федор Георгиевич, попадание!.. Но мы свои люди, поэтому не станем тебя убивать. Ты меня понимаешь?

– Что-то не очень, – холодея от дурного предчувствия, покачал головой Старостин.

– Я тебе на явку с повинной намекаю. Можешь признаться прямо сейчас.

– В чем?

– А что, признаваться не в чем?..

– Не в чем.

– Точно?

– Точно.

– И ты уверен в собственной невиновности?

– Абсолютно.

– Значит, бояться тебе нечего, правильно я понимаю?

– Правильно.

– Тогда сейчас ты, Федор Георгиевич, садишься в машину… – Прямыхов показал на милицейскую «десятку», возле которой стоял начальник уголовного розыска.

Капитан Косогоров смотрел на Федора волком, полы пиджака у него разведены, правая рука чуть отведена в сторону, длинная шея вытянута, подбородок выставлен вперед. За пистолет он готов схватиться. И сделает это, стоит только Старостину выказать агрессию. Что-то успело произойти здесь, пока они со Снеговым ходили к Валентине. Что-то страшное для него произошло. И Ольгин в сторонке стоит, глаза прячет. Старостину он сейчас не помощник.

– Садишься в машину, протягиваешь руки, и я спокойно надеваю на тебя наручники. Если побежишь… Но ты же не побежишь?

Угроза во взгляде Прямыхова. Угроза готовой к броску кобры. Он даже едва заметно покачивался, как это делает кобра, собираясь атаковать.

– Может, объясните, что здесь происходит? – растерянно спросил Старостин.

– В машине объясню… Не заставляй меня надевать на тебя наручники у людей на глазах.

– Ну, хорошо…

Федор на тяжелеющих ногах дошел до машины, сел на заднее сиденье и протянул руки, на запястьях которых тут же защелкнулись стальные браслеты.

Косогоров сел справа от него, а Прямыхов – справа. По всем правилам науки в живые тиски взяли. Видать, что-то очень серьезное произошло, если дело приняло такой оборот.

Машина быстро катила по проселку. Хорошая дорога, мелкий щебень укатан колесами до прочности застывшего асфальта, только пыли много. И еще бульдозеры по ней не так давно проехали, следы от гусениц оставили, поэтому машина не столько трясется, сколько вибрирует.

– Может, все-таки скажете, что случилось? – не выдержав, снова спросил Федор.

– Может, лучше сам? Еще не поздно явку с повинной оформить.

– Если вы думаете, что это я Шадрина убил…

– Если я так думаю, то что? – с ликованием в голосе перебил его Прямыхов. – Доказательства сначала найти надо, а потом предъявлять? Это ты правильно сказал, так и надо делать. И мысль ты правильную подал… Нашли мы доказательства. У тебя дома, Федя, нашли.

– У меня дома?

– Извини, в гости к тебе без спросу заглянули.

Старостин хотел спросить, на каком основании Прямыхов заявился к нему домой с обыском, но решил повременить с этим. Сейчас не это главное…

– Да мы, в общем-то, далеко и не заходили, – сказал Косогоров. Голос у него сиплый, глухой, прокуренный, и табаком от него крепко пахло. – Туфли у самого порога стояли…

– Туфли?

– Да, сорок третьего размера. Старые, военные, без шнурков. И с грязной подошвой. Глина там на подошвах была. Та самая глина, в которую преступник свой след впечатал. Той самой туфлей и впечатал, которую мы у тебя нашли. Там и по протектору совпадение, и по образцу грунта. Результат пока предварительный, но ничего, будет официальное заключение, предъявим тебе обвинение…

– Без шнурков туфли?

– Нет, шнурки там предусмотрены, но их просто не было. Белое пятно от краски на правом носке. Только не говори, что тебе их подбросили, – усмехнулся Прямыхов.

– Белое пятно от краски?.. Ну, были у меня такие туфли. В сарае лежали. В сарае, но не у порога…. Нет, что-то вы не то говорите.

– Все то, Федя, все то…

– Ну, и как вы ко мне в дом попали?

– Ругаться будешь? Ругайся. Можешь даже прокурором пригрозить.

– Да я не об этом. Я о том, что не собака у меня во дворе, а одно название.

Была у Федора немецкая овчарка, но прошлой осенью издохла от старости, а новую собаку он только весной завел. Но Барс, он еще щенок, даже гавкать еще толком не научился, потому и во двор к нему можно было попасть без особых проблем. Тем более что калитка открывается просто.

– Хоть раз гавкнула, когда вы ко мне заходили?

– Ну, пару раз…