Олег Путилин - Алкаш в борделе

Мы с Быстряковым еще немного поговорили, и я отправился снова в клинику навестить Наталью Костенко. Анатолий все это время провел в палате со своей бывшей женой, не сомкнув глаз. Я сообщил ему о случившемся с Бауэром. Ненависть к Бауэру была весьма сильна у Анатолия, и он не выразил по этому поводу никакого сожаления, посетовав лишь, что потерян важный свидетель по делу.

Анатолий сообщил, что с Натальей все по-прежнему. Она мало что помнит и не узнает своего бывшего мужа. Я посидел с ними еще немного и поехал в полицейское управление Оффенбаха. Комиссар полиции Хесслер, с которым я познакомился вчера в доме Бауэра, увидев меня, тут же вызвал переводчика, который прибыл в течение пятнадцати минут, когда я пил крепко заваренный кофе.

Комиссар спросил через переводчика, знаю ли я о самоубийстве Бауэра. Я ответил утвердительно. В течение полутора часов нашей беседы комиссар сообщил мне, что российское посольство уже поставлено в известность и готовятся документы на депортацию Костенко в Россию. Кроме того, он заявил, что возбуждено дело по незаконному пересечению границы и контрабанде.

Я поинтересовался, проведен ли анализ химического препарата, которым кололи Наталью. Комиссар ответил, что, по заключению немецких медиков, порошок в ампулах представляет собой наркотический препарат, неизвестный официальной медицине. Препарат также будет передан по линии Интерпола в Москву. При этом Хесслер заверил меня, что все будет сделано с соблюдением необходимого уровня секретности.

Я сказал Хесслеру, что, хотя самоубийство Бауэра получит общественный резонанс, преступники могут не узнать об этом. Не исключено, что, как и говорил Бауэр, через месяц в Оффенбахе появится курьер с новой порцией наркотического вещества. Хесслер сказал мне, что на этот счет я могу не волноваться, так как в доме Бауэра уже выставлен полицейский пост, который встретит курьера.

Я поблагодарил комиссара за информацию и, пожелав ему удачи в деле отыскания следов торговцев живым товаром, поехал снова в больницу. Сообщив Анатолию сказанное мне комиссаром, я настоял на том, чтобы он, наконец, поехал в гостиницу и отоспался, аргументируя это тем, что персонал больницы окажет Наталье необходимую помощь.

Утром следующего дня мы с Анатолием поехали в больницу. Врач сообщил, что никаких серьезных изменений за прошедшее время в состоянии больной не произошло, да и не могло произойти, так как ей требуется продолжительный курс лечения. Он сказал, что даст согласие на депортацию Натальи в Россию в ближайшее время. Комиссар Хесслер в свою очередь сообщил ему, что документы на депортацию уже подготовлены.

Это был наш последний день, проведенный в Оффенбахе. На следующий день в сопровождении офицера полиции и медика Наталью повезли во Франкфурт. Мы с Анатолием купили билет на тот же рейс, которым должны были отправить в Россию его бывшую супругу.

Уже сидя в самолете, я задумался об итогах своей первой в жизни зарубежной командировки. В Германии была найдена девушка из России, насильно туда увезенная и подвергшаяся, как подопытный кролик, медицинским экспериментам. Значит, я не зря потратил деньги Путилина. Но меня волновала сейчас судьба остальных трех девушек, увезенных из России. Они исчезли очень давно — и никаких зацепок, чтобы найти их.

В своей предсмертной записке Бауэр сообщил фамилию человека, который был организатором этого проекта и которого позже убили. Наверное, московская милиция или ФСБ займутся выяснением его связей. Но это все наверняка потребует времени. И, что самое главное, преступная группировка наверняка еще действует. Не исключено, что она продолжает отсылать новый живой товар за рубеж. Судя по кругленькой сумме, которую выложил за Наталью господин Бауэр, этот бизнес являлся крайне прибыльным, и вряд ли преступники откажутся от него, несмотря на высокий риск.

…Авиалайнер приземлился в Шереметьево, и у трапа самолета нашу троицу уже встречали. Ко мне подошел среднего роста плотный мужчина и, поздоровавшись, представился — старший следователь по особо важным делам прокуратуры России Александр Субботин.

Оставив Наталью Костенко на попечение медиков, которые тут же увезли ее в больницу при одном из научно-исследовательских центров, мы вместе с Анатолием и Субботиным отправились на ожидавшей нас возле аэровокзала белой «Волге» в прокуратуру России.

Там мы в очередной раз поведали следователю о наших германских приключениях и их результатах.

— Ну что ж, — сказал Субботин, выслушав наш рассказ — придется нам действовать активнее. Наверняка эта преступная группа еще работает. Еще отыскивают клиентов. И времени у нас, к сожалению, не очень много. Думаю, что информация о смерти Бауэра до них все же дойдет, и они могут затаиться.

— Может быть, это и хорошо, — сказал Анатолий. — Прекратится этот варварский бизнес.

— Может быть, — согласился Субботин. — Хотя вряд ли. Скорее, они будут более осторожными. Уж больно выгодное это дело…

Мы попрощались со следователем, и он обещал свое содействие в том, чтобы нам не оказывали препятствий в больнице, куда направили Наталью. Я оставил Анатолию денег из наших командировочных, чтобы он смог привезти жене все необходимое.

В коридоре больницы я беседовал с врачом, наблюдавшим Наталью Костенко. Я сообщил ему, что сам бывший медик, и спросил, возможны ли необратимые явления в психике после применения этого препарата. Еще достаточно молодой врач сказал:

— Пока делать прогнозы рано. Хотя думаю, что необратимые явления возможны. Все зависит от сроков применения этого препарата. Прошло слишком мало времени…

Побывав дома, я поехал в клуб «Помпей». Последний раз с Путилиным я связывался по телефону несколько дней назад, будучи в Германии.

— Ну наконец-то! — воскликнул Путилин, — Я вас ждал еще позавчера.

Мы поздоровались.

Я объяснил как мог свою задержку и в подробностях рассказал о своей беседе со следователем Субботиным.

— Все ясно, — сказал Путилин, неодобрительно посмотрев на меня. — Я просил не вмешивать сюда официальные структуры.

— К сожалению, без этого обойтись в данной ситуации было нельзя. Девушка была ввезена в Германию нелегально, а вывезти ее оттуда можно только легально. Пришлось подключать немецкие официальные органы, они же в свою очередь не могли не информировать своих российских коллег…

— Да ладно, понял я! — отмахнулся Путилин. — Как там Наташка?

— Пока неясно. Но ситуация крайне тревожная.

— Понятно, — протянул Путилин. — Ладно, поехали со мной.

— Куда? — удивленно спросил я.

— В ГУВД. Меня вызывают.

— Зачем?

— Вот там и узнаем, — сказал Путилин и, поднявшись, пошел к выходу.