Алексей Макеев - Жертва тайги

«У него, наверное, пресс как у гориллы, – подумал Антон. – Такого и кувалдой хрен пробьешь. Взгляд цепкий и медленный, прямо как у дворового пса, пожившего, хватившего лиха на своем веку. Такого, видимо, ни на какие красивые россказни не купишь. Раскусит махом и все твои хитрые уловки вычислит в два счета. Если вдруг что не по нему будет, не по нраву ты ему придешься, то уделает походя, порвет без всяких сантиментов».

– Здорово, мужики! – громко, с какой-то щенячьей радостью, выдохнул очкарик, едва ступив на поляну. – Вот это да! Кто же вас так, а? Что у вас тут такое случилось-то? Кошмар какой-то!

Парниша подлетел к Антону, принеся с собой приторный запах какого-то недешевого одеколона. Он брякнулся на коленки, схватился за узел веревки, стягивающей ноги Антона, подергал, убедился в том, что узел не поддается, пригнулся и вцепился в него зубами.

– Подожди, Сережа, – остановил его напарник. – Успеешь еще. Давай-ка сначала прикинем хрен к носу, чтоб потом больших проблем не огрести.

– Каких еще проблем, Валерьяныч? – не оборачиваясь, пробормотал очкарик, продолжая суетливо возиться с неподатливым узлом.

– Погоди, сказал! – повысил тон верзила, и в голосе его ясно прозвучали металлические нотки. – Не пыли, сказал! Понял или нет?

– Хорошо-хорошо. – Задохлик моментально бросил свое занятие и откачнулся от Антона. – Я же не спешу. Ты что? Давай посмотрим.

Он вскочил, засеменил, затоптался на месте, словно по малой нужде горячо приспичило. Парень нервно переминал длинные бледные пальцы в узких вытянутых ладошках.

Старший неторопливо прошелся по поляне, притормозил у разоренного кострища. Внимательно посмотрел на глубокие, почти параллельные выбоины, оставленные картечью на земле и похожие на работу садовых граблей. Он задумчиво пожевал губами, приблизился к Ингтонке, опустился на корточки, приподнял его безжизненно обвисшую голову за подбородок, пытливо поглядел в расширенные зрачки и тут же отпустил.

Только потом здоровяк подошел к Антону, внимательно наблюдающему за всеми его перемещениями, и полюбопытствовал:

– Так что тут у вас было-то, а?

– Да что было?.. – медленно выговорил Антон, понимая, что каждое слово необходимо подбирать с особой тщательностью. – Поцапались вот немного с одним уродцем.

– Чего не поделили?

– Да мы и не делили вроде. Так просто, на пустом месте. Слово за слово.

– Ну-ну, бывает. – Валерьяныч окинул его ничего не выражающим равнодушным взглядом. – И откуда сами, такие красивые?

– Из города.

– Да это понятно, что не из деревни. – Но уточнять, спрашивать, откуда конкретно, он не стал. – А чего тут лазим-то?

– А ты прокурор, что ли?

Антон намеренно показал гонор и почувствовал, как струйка холодного пота потекла по спине.

«Только бы не переиграть где-то, не сфальшивить», – подумал он и заявил:

– А какого хрена я вообще должен тут перед тобой отчитываться?

После такого взбрыка Валерьяныч замолчал надолго. Антону показалось, что упоминание всуе прокурора его немало озадачило.

«Значит, правильно я ввернул, – удовлетворенно отметил он про себя, с небольшим напрягом, но все-таки выдерживая взгляд незнакомца, ставший вдруг пронизывающим, весьма заинтересованным. – Пускай теперь этот сморчок слегка пошевелит извилинами. Лишь бы только наживку заглотил».

– Ладно, развяжи его, – после недолгих, но непростых раздумий выдавил из себя Валерьяныч.

При этом он заметно нахмурился. Глаза здоровяка буквально съехались к переносице, а крутой короткий лоб испещрили глубокие складки.

Валерьяныч заметил, что очкарик опять норовит зубами вцепиться в неподатливый веревочный узел, и прибавил:

– Да ты херней-то не занимайся. На вот. – Он вытащил из бокового накладного кармана штанов китайскую раскладуху, нажал на кнопку, выщелкнул лезвие и бросил нож к ногам очкарика.

– Ага, понял. Я сейчас, – отозвался молодой. – В момент разрежу. Подожди-ка, парень. Я мигом. Тебя как зовут? Меня Сергеем, – выпалил он без единой паузы, на одном дыхании.

– Антон.

– Добро. Ну вот и все. Подожди, сейчас еще и руки освобожу. – Сергей резвым кузнечиком перепорхнул к Антону за спину.

Валерьяныч, отошедший было в сторону, снова подрулил к ним вплотную, посмотрел под ноги, нагнулся и поднял что-то с земли. Он поднес полураскрытую ладонь с тесно сомкнутыми толстенными пальцами к своему угреватому мясистому носу, на секунду заглянул в нее, прищурился и тут же заявил:

– Погоди-ка, Серега. Брось пока всю эту херотень. Иди-ка сюда. Ну, шустрей. Глянь, говорю.

Очкарик вскочил с земли, приблизился к напарнику, осторожно принял от него какой-то мелкий предмет, поглядел на него и удивленно вскрикнул:

– Ничего себе!

Антон увидел, что Сергей вертит в руке его талисман, попытался трепыхнуться, но ничего путного из этой затеи не вышло. Руки все еще были крепко стянуты за спиной.

– Да это же абзац полный, Валерьяныч! – захлебываясь от восторга, лепетал очкарик. – Точно такая же штуковина, как с Новогордеевки [74] ! Да, прямо один в один! Вот тут, видишь, такая же печатка на затылке! Только там стеатит [75] , а здесь что-то другое. Какая-то иная кварцевая основа. Чуешь, он даже теплый на ощупь? Ну и байда! Офонареть можно! Да ты представляешь себе, на сколько этот раритет потянет? Хоть примерно? В каких порядках?!

– Да, думаю, нехило, – почти нейтральным тоном, без особых эмоций ответил старший, поднял глаза на Антона и так же бесстрастно усовестил его: – А говоришь, что ничего не делили! Слово за слово, да? Зря ты так, ей-богу. Не люблю я этого.

Он забрал амулет у очкарика, завернул его в скомканную грязную тряпицу, когда-то, наверное, бывшую носовым платком. Потом Валерьяныч сунул вещичку во внутренний карман фуфайки и застегнул его клапан на пуговицу.

Антон промолчал и отвернулся. Да и что тут скажешь? Рассказывать, каким образом этот амулет ему достался, бесполезно. Все равно ведь не поверят. Да и вообще откровенничать ни с кем и ни в коей мере ему больше не хотелось. Зарекся накрепко. И так уже это боком вылезло.

Сергей освободил Антона от веревки. Тот откинулся на спину, крепко зажмурился и плотно стиснул зубы. Голова закружилась от резкого прилива крови, а в одеревеневшие конечности тут же въелась, вгрызлась такая невыносимая боль, как будто их не бечевой, а колючей проволокой обмотали.

Валерьяныч подождал с минуту, давая ему возможность немного прийти в себя. Потом он уцепил Антона за воротник штормовки, легко поднял одной ручищей и слегка потряс, прямо как морковку, выдернутую из грядки. Здоровяк вывернул все его карманы и тут же снова привязал бедолагу к дубку, но теперь уже в стоячем положении, немудряще набросав тугих веревочных петель от горла до лодыжек. Потом он подтянул к себе рюкзак и принялся тщательно изучать его содержимое.