Светлана Алешина - Странница в ночи

— Кстати, о гибели, — сказал Пенс. — У тебя оружие-то есть?

— Есть, — сказала я. — Тебе зачем? Хочешь, чтобы я тебя пристрелила, как загнанную лошадь?

— Нет, боюсь, что тебя могут пристрелить, — оптимистично поведал мне Пенс.

— Руки коротки, — презрительно бросила я. — Сама всех перестреляю.

Мы пробирались через какие-то заросли.

— Ты-то чего за мной идешь? — спросила я. — Сопрут твой байк, ты меня до самой старости пилить будешь…

— Так уж чтобы было кого пилить, — задумчиво ответил мне Пенс.

Где-то мелькнул свет. Дождь немного успокоился, как будто он уже иссяк, только отдельные капли теперь лениво падали на землю.

Мы вышли из зарослей и оказались перед пустырем, в конце которого стояла одинокая избушка на курьих ножках. Именно там горел свет — очень слабенький, похожий на фонарь.

Я остановилась на минуту и успокоила дыхание несколькими глубокими вдохами-выдохами.

Впрочем, стоило мне остановиться, как я увидела, что перед домиком стоит машина. Я узнала ее.

Это была машина Виктора Сергеевича Воронова.

Подойдя ближе, мы услышали голоса.

Под носком Пенсова ботинка хрустнула ветка. Я шепотом выругалась и попросила:

— Пенс, давай поиграем в индейцев, а?

Он посмотрел на меня и прошептал:

— Я не виноват. Она сама попалась…

— Ладно. Только постарайся двигаться бесшумно. А то мы ничего с тобой не услышим.

Мы подошли поближе, на этот раз стараясь, чтобы наши движения были более легкими.

Остановившись у стены, я прислушалась.

Голоса, доносившиеся оттуда, были мне знакомы.

— Зачем вы меня искали? Чтобы помешать мне? Какое вы все имели право мне мешать?

Высокий, плаксивый голос, без сомнения, принадлежал Володечке Баринову собственной персоной. Ай да мальчуган, подумала я. Просто пионер-всем-ребятам-пример…

Пенс, надо отдать ему должное, молчал, хотя я знала, что ему очень хочется узнать, что тут за интриги плетутся. Мне-то было легче, потому как я уже догадалась о большей части коварных планчиков, а Пенс людей в доме не знал. Он просто терпеливо, молча ждал моих высочайших распоряжений.

Воронов что-то проговорил тихо, и я даже чуть не чертыхнулась от досады.

— Какое мне дело, кто вы такой? — простонал Володечка. — Хотите свои дурацкие миллионы, да? Я вот возьму и пожалуюсь, что вы меня убить хотели… Конечно, конечно, кто же поверит? Это вообще нечестно — вмешиваться, когда все было уже так хорошо.

Тихо, почти неслышным щелчком я включила свой «уоки-токи». Пускай записывает. Конечно, я не очень-то верила в успех — для того, чтобы мне записать свой голос, приходилось очень громко кричать. Только после этого получалось тихое журчание, в котором при желании можно было узнать свой голос, доносящийся как бы из-под воды. Но — хоть так.

Они продолжали свою интересную беседу. Пенс начал врубаться в смысл происходящего.

— Слушай, — прошептал он, — а этот придурок его не пришьет?

Я пожала плечами, выдавая свою полную неосведомленность по поводу планов «придурка». Его странные поступки вообще выглядели ненормальными и непредсказуемыми.

— Вы хотя бы понимаете, что, не будь вас на этом свете, всем было бы лучше? — орал тем временем вконец разошедшийся «придурок». — Моей бабушке всю жизнь отравили, а теперь за нас взялись? Появились, не замедлили, когда наследство замаячило? Так заберите его и валите, только не мешайте мне жить так, как мне хочется!

Интересно, подумала я. Он серьезно собирается отдать наследство? Что-то верится с трудом… Как же тогда он будет жить так, как ему хочется?

То ли у меня затруднены мыслительные процессы, то ли он ведет какую-то не совсем понятную игру, или третий вариант, который тоже вполне возможен, — мы имеем дело с шизофреником! И это меня, признаться, очень напрягает — поскольку с такими я еще дела не имела и совершенно не представляла себе, как с ними обращаться?! Конечно, мне крупно пока везло — дожила до двадцати трех лет спокойно и первый раз удосужилась встретиться с психом! Можно даже загадать желание… Оно напрашивалось само собой — больше никогда с психами не встречаться. Мне эти ребята никогда не нравились. Во-первых, не знаешь, как себя надо вести, а во-вторых, еще меньше знаешь, что они собираются сделать. Хотя о них и написаны целые трактаты, все-таки побудительные мотивы их странненьких действий остаются не очень ясны.

Воронов наконец-то еле слышно сказал:

— Послушайте, Володя, все, что вы делаете, может куда быстрее, чем вы думаете, привести вас в тюрьму или в психиатрическую лечебницу… Там вы вряд ли будете иметь возможность делать то, что вам хочется. Вы со мной не согласны?

Ага, значит, и его одолели сомнения в умственных способностях нашего мальчика!

Мальчик же рассвирепел:

— Ты меня что, дебилом считаешь? Да?

Кажется, Воронов сдуру сообщил, что именно так все дело и обстоит. Теперь я засомневалась и в его умственной полноценности. Ну, Сашка, кажется, ты влипла по первое число! Сидят в домике два полудурка, и тебе надо одного из них подвергнуть аресту, а второго выругать последними словами за неординарность мышления!

Вдруг раздался звук удара, потом Володя отвратительно выругался и проорал:

— Я тебя научу уважать Потоцких, козел!

— Послушай, — проговорил Воронов, — но ведь и я тоже — Потоцкий? Ты об этом не задумывался?

Последовала немая сцена. Наверное, парень был немного оглушен свалившимся на него чистосердечным признанием.

— Кто ты? — пробормотал он. — Разве ты не Шлендорф?

— Нет, — спокойно ответил Воронов. — Моя мать была дочкой твоего дедушки. Она вышла замуж за Воронова… Поэтому у меня, уж прости, фамилия моих родителей.

Володя некоторое время молчал, обдумывая услышанное, а потом вдруг решительно сказал:

— А мне до фонаря, Шлендорф ты или Потоцкий. Одного поля ягода… Хотите лишить нас с Никитой наследства. Ничего у вас не получится…

Я поняла, что теперь мое промедление, простите за банальную цитату, «смерти подобно». Пенс даже не успел меня остановить.

Поскольку я молнией ринулась к двери, вышибла ее ногой, спасибо ветхости бедняги, и, уцепив обеими руками свою «газовую» подружку, влетела в комнату с криком:

— Всем на пол! Быстро! Иначе — стреляю!

Я все-таки зажмурилась, потому что услышала голос Воронова-Потоцкого:

— Са-не-чка! Девочка моя, поверьте, я бы с удовольствием лег на пол, как наш с вами друг, но… Я привязан к стулу.

Открыв глаза, я увидела, что Володя валяется на полу бездыханным, что меня ужасно напугало, а Воронов привязан детскими прыгалками к стулу.

— Я его убила? — в ужасе спросила я.

— Да нет, что вы, не думаю… Впрочем, посмотрите.

Я осторожно подошла к этому дурню Володе и, наклонившись, потрогала пульс.