Светлана Алешина - Игра в кошки-мышки

Стало понятно, что Даше плохо. Таня от испуга бросила шланг и прижала руки ко рту. Прошло еще некоторое время, пока Женя выдернула его из бившейся в конвульсиях Даши. Теперь она уже глухо хрипела. Все с ужасом и в каком-то оцепенении смотрели на происходящее, совершенно не понимая причины случившегося.

Первой пришла в себя Зоя Андреевна. Она тут же выгнала из комнаты половину девчонок, бесполезно стоявших с открытыми ртами, и подбежала к Даше.

— Что? Что случилось? — Несмотря на проснувшуюся активность, она была очень растерянна и напугана не меньше других.

Даша не отвечала и только продолжала хрипеть, но с каждой секундой хрип затихал.

— Девочки, помогите мне, — наконец начала давать распоряжения Зоя Андреевна. — Оля, быстро беги за Сергеем Юрьевичем, скажи, что очень срочно.

Испуганная, стоявшая рядом девушка с короткой стрижкой и расширенными от ужаса глазами тут же исчезла за дверью.

— Так, срочно делаем промывание желудка. — В голосе медсестры послышались металлические нотки. — Может быть, в бутылке было не молоко? Может быть, кто-то неудачно пошутил?

Медсестра попыталась хоть немного распрямить Дашу, чтобы получить доступ к ее рту, но это ей не удавалось. Даша все больше скрючивалась и наконец, дернувшись в конвульсиях, затихла. Ее рот был свободен и доступен, но, похоже, это уже не имело значения.

— Срочно в операционную! — истошным голосом завопила Зинаида Андреевна, поняв, что дыхание у девушки исчезло.

Она попыталась искусственно восстановить работу сердца, но все попытки сделать что-либо не имели успеха. К тому времени, когда в комнату влетел главный врач клиники Сергей Юрьевич Курский, Даша была мертва…

Главврач констатировал это, пощупав у нее пульс и приподняв ее веки. Он попробовал применить электрошок, но все было тщетно. Когда он распрямился, по его виду все сразу поняли — случилось страшное.

Кто-то из девушек всхлипнул и тут же испуганно затих — настолько неуместным был этот звук в наступившей тишине.

— Что здесь произошло? — каким-то осипшим голосом спросил Курский, оглядывая присутствующих.

— Я ничего не понимаю, — почему-то шепотом ответила ему Зоя Андреевна. — У нас проводились обычные практические занятия. Все было хорошо, а потом… — Она приглушенно всхлипнула и развела руками.

— Где бутылка? — деловым тоном спросил Сергей Юрьевич, немного придя в себя.

— Вон она, — еле слышно проговорила Таня, не сводя глаз с Дашиного лица.

Курский взял бутылку и внимательно ее осмотрел.

— Пахнет молоком. Но есть какой-то еще странный запах.

— Запах? — эхом отозвалась Зинаида Андреевна.

— Да, — мрачно заметил Курский.

— Кто-то что-то подмешал, — отважилась высказать предположение Таня Сергеева, которая была старостой группы.

Курский резко повернулся в ее сторону, Таня покраснела и приложила руки к груди. Этим она хотела показать, что не настаивает на этой версии.

— Быстро вызывайте милицию, — властно распорядился Курский после небольшой тяжелой паузы. — Как бы мне не хотелось, чтобы это все получило огласку, но… у нас нет выбора. Надеюсь все-таки, что это не специально кто-то проделал. Я пойду доложу начальству.

И, бросив печальный взгляд на тело Даши, он резко повернулся и быстро вышел из комнаты, теребя край халата.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

Сергей Юрьевич Курский являлся главным врачом клиники Заварского. Он же лично делал все самые сложные операции. Хирургом он был, что называется, от бога.

Он вырос в семье потомственных врачей — кем будет их сын, родители даже и не задумывались: это было предрешено. Способности к этой профессии проявились у Сережи уже в самом раннем детстве, к великой радости всей его родни. Начиналось все так: маленький Сережа, которому только что исполнилось семь лет, поймал в дачном пруду обыкновенную лягушку и довольно профессионально ее препарировал. Потом он лечил всех окрестных кошек, собак и птичек, которых ему удавалось поймать.

В школе он выигрывал все подряд олимпиады по химии и биологии. Единственной проблемой для Курского был иностранный язык, который никак ему не давался. Это, правда, относилось только к английскому — латынь он знал хорошо, профессия обязывала.

На вступительных экзаменах в институт он, правда, едва не провалился из-за злополучного английского. Однако в дело вступили связи родителей, и Сергей стал студентом.

Учился он отлично и был всеобщим любимцем у девушек, которые составляли абсолютное большинство группы. Сергей благосклонно принимал поклонение слабой половины человечества, стараясь никого не обделить своим вниманием, и вскоре прослыл по всему курсу отменным бабником. Этот ярлык, впрочем, совершенно не мешал ему в общении со студентками.

Он женился на последнем курсе института на первой красавице группы. А после ряда удачно проведенных сложнейших операций заслужил репутацию хорошего хирурга. Желающих оперироваться у него становилось все больше. А потом его жена попала в аварию. И помочь ей он, увы, не смог. Она навсегда лишилась возможности ходить.

В то время, когда его пригласили работать в клинике Заварского, да еще на должность главврача, он уже окончательно разочаровался в жизни и начинал потихоньку скатываться вниз. Сергей все чаще стал прикладываться к бутылке. Пил исключительно французский коньяк.

Новая работа, однако, дала Курскому новый жизненный стимул. Он целиком погрузился в нее, все меньше обращая внимание на женщин. Он стал трудоголиком.

То, что произошло в учебной комнате этим утром, ставило под удар всю его карьеру. Дело в том, что он обязательно должен был присутствовать на занятиях, если не было для его отсутствия уважительной причины. А причина могла быть только одна — операция.

Но ничего подобного сегодня не было. Он просто задержался на обходе в палате у одной из пациенток, которая была очень привлекательной, — старые рефлексы давали о себе знать. Если бы не это обстоятельство, то трагедии могло бы и не произойти. Он мог бы промыть сразу же желудок Даши.

Сергей Юрьевич выбежал в коридор и растерянно огляделся. Необходимо было предупредить директора клиники. И он поспешил к нему. Его кабинет находился недалеко. Пройдя метров двадцать в глубь коридора, он остановился у двери.

«Как бы все это поаккуратнее сказать старику?» — с минуту размышлял он и потом решительно открыл дверь.

Директора клиники, Константина Федоровича Заварского, все очень любили и жалели за его уже довольно преклонный возраст. В последнее время он чисто номинально возглавлял клинику — всеми вопросами ведали Курский и ректор учебного корпуса. Однако старый профессор не мог сидеть дома — это противоречило всем его жизненным установкам. И каждый день выходил на работу. Должность, которую он занимал, можно было с полным основанием переименовать из директора в почетного директора.