Светлана Алешина - Радость вдовца

Я говорила медленно и отчетливо. Мне даже самой понравилось размышлять вслух о чистом и нечистом мышлении.

— Если вы и не кусачая, — потеплел голос Всеволода, — то зубастая — точно.

— Это комплимент?

— Да, без сомнения, — допил коньяк Всеволод.

— Осмелюсь еще заметить, что вы, бизнесмены, не так невинны и сосредоточены на своем бизнесе, как вы хотите меня в этом убедить. Во-первых, конкуренция. Вы просто обязаны знать, чем занимаются ваши коллеги по бизнесу, иначе…

— Сдаюсь, сдаюсь, — снова шутливо поднял руки Всеволод, — но подумайте, зачем мне влезать в Аркашину фирму, если я занимаюсь оргтехникой, а он — сантехникой?

Мы дружно рассмеялись. Я, конечно, сделала это более открыто.

— Я спрашиваю вас не как потенциального или реального конкурента — откуда мне знать, может, у вас еще и магазин сантехники имеется? — а как его друга.

— Ладно, — вздохнул Всеволод, — тогда я вам скажу, что догадываюсь, откуда ветер дует. Летневым угрожали по телефону.

— Откуда вы это знаете?

— От Летневых, — со снисходительной иронией сказал Хмельницкий, — трубку они брали по очереди: то Аркаша, то Кристи.

— В вашем присутствии? — уточнила я.

— И в моем тоже.

— И кто же это? — наивно спросила я.

— Если б я знал! — негромко воскликнул Всеволод.

— Ну хоть что говорил, этот, который звонил? Это был один и тот же голос? — загорелась я.

— Я смотрю, — со скептической усмешкой произнес Всеволод, — что вам нравится игра в сыщиков…

— Считаете, что я некомпетентна? Что ж, — вздохнула я, — вы правы. Только у меня есть большое желание докопаться до истины и упрямство тысячи ослов, чтобы сделать это. Немало, правда?

Всеволод кивнул, но без особого доверия и энтузиазма.

— Вы, наверное, думаете, — продолжила я после некоторой паузы, — что в нашем жестоком и запутанном мире этого недостаточно или что это выглядит только нравственным императивом, неприложимым к этой самой жестокой реальности.

Только я так не думаю, потому что если так думать, то это будет опять нечистое мышление, — не могла отказать я себе в улыбке превосходства, — в этом случае я опять бы проецировала свое собранное из тысячи неприятных ассоциаций мнение о нашей жизни на конкретный эпизод, на временной интервал, в котором действуют конкретные люди, одни из них подсыпают другим в коньяк стрихнин, а третьи пытаются разобраться в том, что происходит, прибегая к помощи друзей пострадавших. Именно эти третьи хотят осуществить знаменитый декартовский принцип о «держании себя в естественном поле истины».

— Послушайте, — заулыбался Всеволод, — что вы делаете в журналистике? Из вас бы вышел восхитительный философ или проповедник.

— А что вы делаете в компьютерном бизнесе? — в тон ему ответила я. — Из вас получился бы отменный герой бразильского сериала о тысяче и одной соблазненной, — пошутила я.

— Бизнес помогает мне воплощать в жизнь этот психологический тип. Он дает средства, я имею в виду, материальные… — посмеивался в бородку Всеволод.

— Так что требовали от Летневых?

— Чтобы они принесли столько-то денег туда-то и тогда-то.

— И все?

— А этого мало? — наигранно возмутился Всеволод. — Так по крайней мере мне сказали сами Летневы.

— Но они приказам не подчинились… — предположила я.

— Нет. Никуда не ходили, ничего не носили. И в милицию, насколько мне известно, не обращались.

— Почему?

— Вы как певица Глафира. Знаете, у нее есть песня под таким названием? — усмехнулся Хмельницкий.

— А вы как кот Матроскин. Для него важнее всего — собственная выгода… — ответила я той же картой.

— Какую же выгоду преследую я?

— Продемонстрировать свое остроумие и то, какой вы неприступный и твердокаменный, несмотря на всю вашу вежливость и щедрость, — я показала на стол.

— Занятно… — процедил Всеволод.

— Такое ощущение, что у вас — бездна времени, что вы не бизнесмен…

— …а герой бразильского сериала, — игриво сказал Всеволод.

— Да-а, на язычок вам лучше не попадаться. Время у меня действительно есть, есть всегда, когда речь идет о моей выгоде… — многозначительно улыбнулся Всеволод.

— Но какая выгода в том, чтобы задерживать и меня, и себя? Дела-то не ждут, — удивилась я.

— Такая, что, кроме пользы денег, есть еще много различных польз.

— Например, — я старалась не показать, что раздражена подобным словесным пинг-понгом.

— Удовлетворение своих сексуальных и моральных потребностей, — продолжал изъясняться экивоками Всеволод.

— Значит, вы не из той оперы, где поют: «Мне с вами скучно, мне с вами спать хочется?» Вам, кроме остренького, еще и десерт подавай?

Всеволод утвердительно кивнул. «Бедная Маринка, — подумала я, — знала бы она, как нелегко будет раскрутить Всеволода на «райскую жизнь»!»

— Я польщена вашим вниманием, но давайте вернемся к Летневым.

— Мы только и делаем, что к ним возвращаемся, — усмехнулся Всеволод. — Кристи была обеспокоена этими звонками, Аркаша считал их пустой угрозой. Ведь угрозы абонента не сбывались.

— Вы полагаете, что попытка отравления — это способ показать, что тот, кто звонил Летневым, настроен теперь решительным образом?

— Думаю, да.

— Почему же желание капитально припугнуть Аркадия Васильевича было осуществлено только вчера?

— Вы меня об этом спрашиваете? — Всеволод вскинул брови так, что они взлетели над темными стеклами очков.

— Мне кажется, что Аркадия хотели убить, чтобы совсем запугать Кристину, да и вообще подмять под себя фирму. Ведь с женщиной справиться легче.

— Вы думаете? — иронично усмехнулся мой несерьезный собеседник.

— Фирма ведь перешла бы в полную собственность Кристины? — упорно копала я.

— На что вы намекаете? На то, что смерть Аркадия в первую очередь выгодна его жене? Но у них прекрасные отношения! Я-то знаю их не один год.

— Я пытаюсь разобраться, кто мог угрожать Летневым, — возразила я.

— Да мало ли кто! — потеряв терпение, воскликнул Всеволод.

— Ну вот, вы уже начали нервничать, — разочарованно улыбнулась я, — а я только приступила к расспросам. Вот вам, например, кто-нибудь угрожает?

— У меня были когда-то трения с людьми, жадными, так скажем, до чужих денег, — гораздо спокойнее сказал Хмельницкий, — но я уладил эту проблему.

— Вы хотите сказать, что у вас были разборки с бандитами? — без прочих околичностей спросила я.

— До разборок не дошло, — улыбнулся Всеволод, — просто я предпочел платить представителям государственного рэкета.

— Милиции, вы хотите сказать?

— Вот именно, — кивнул он, — хотя большой разницы между ними не вижу. Государство — это самый сильный и коварный бандит, который не позволит, чтобы на его территории, вернее, на территории, контролируемой его представителями, существовали другие бандиты, заведомо более слабые.