Адам Данн - Реки золота

Только мое появление нарушает это соотношение, и лесбиянки выходят, постукивая каблучками, в дверь (однако та, что пониже, делает мне комплимент по поводу прически — не промелькнул ли едва заметно в ее глазах интерес к мужчине?), любезно оставляя нам свои табуреты. Принц Уильям занимает стоящий у стены и садится лицом ко мне. Я устраиваюсь рядом с кем-то похожим на бродягу (или студента Нью-Йоркского университета), откуда мне виден Принц Уильям и частично задняя комната, из которой доносятся любопытные звуки.

— Я не хотел прогонять потенциальных партнерш.

— Не беспокойтесь, добрый сэр. Они знают, как меня найти. Не одна, так другая, возможно, обе.

Мы с ним всегда разговариваем подобным образом. Это не притворство. Принц Уильям говорит так, как хотелось бы мне в иной жизни. Люди всегда считают меня веселым, потому что я изъясняюсь завершенными фразами и говорю громко. Или же из-за прически. В эпоху возрастающего общения прежде всего страдает речь.

Принц, хоть он и весельчак, выглядит сегодня унылым, обеспокоенным. Пьет свой обычный джин «гимлет», я беру себе джин с тоником и большим количеством льда. Уголком глаза поверх кромки первого бокала вижу, как он пускает спичечный коробок по скошенному краю стойки, наши тела заслоняют эту передачу от чужих глаз. Я ставлю бокал рядом с коробком — это поможет мне тайком сунуть его в карман при очередном глотке. Принц Уильям говорит о чем-то сказанном Резой, о возрастающем объеме, но я не слышу всего, поскольку за окном прямо напротив нас назревает ссора — видимо, из-за места на стоянке, — а в дверях задней комнаты стоит рыжеватая блондинка в полосатом, завязанном на шее лифчике, с серебряным кольцом в пупке посреди самого мускулистого живота, какой я только видел у белой женщины. Ее частично затеняет затянутый в кожу громадный мужчина неопределенного типа (байкер? профессиональный бейсболист?), но она проверяет свой сотовый телефон. К сведению мужчин: женщину с мужчиной и с сотовым в руке нужно классифицировать как Не Торопящуюся С Выбором, поэтому достижимую цель. Я достаю свой айфон.

— Ренни, приятель, ты слушаешь? Это важно, — серьезно говорит Принц.

— Это тоже, — отвечаю я, включая большим пальцем айхук. Этот маленький удобный аппарат (включение анонимное, пересылка бесплатная) изготавливается по заказу для тех, кто хочет тайком установить связь на виду у важных для него людей — или, как в данном случае, стоящих рядом. Женщина с мускулистым животом явно скучает со своим кавалером, а джентльмен должен постоянно развлекать леди. Вскоре наши взгляды встречаются. Что не вышло из моды, так это давняя техника встречи взглядами в зеркалах бара — таким образом избегаешь возможных побоев или убийства за то, что пялишься на чужую подружку. Правило — дважды в две минуты, и я вижу насмешливое удивление, возникшую связь и прекрасный миг зарождения тайны, существующей лишь между двумя в многолюдном помещении. Я отправляю вводное сообщение (айхук способен действовать на расстоянии до двадцати футов между телефонами, не делая вызова и не раскрывая тебя, удобное возвращение старой технологии): «Скучаешь?» (Текст обычно сопровождается файлом с твоей фотографией и сведениями для установления контакта.) Женщина слегка вздергивает подбородок, чтобы скрыть улыбку, поворачивается лицом к своему мужчине и складывает руки с телефоном под грудью, глядя в мою сторону. Я допиваю свой бокал до половины и получаю ответ: «Не одна. Может, потом». Она бросает на меня быстрый взгляд, дабы убедиться, получил ли я сообщение (и я вновь испытываю восхитительное чувство, что мы говорим на языке, понятном только нам двоим), потом поворачивается к своему затянутому в кожу любовнику.

Принц Уильям, естественно, следивший за этой сценой в зеркале, опускает голову, втягивает носом воздух, его сжатые губы растянуты в улыбке, и поднимает бокал.

— Мой дорогой Ренни, ты поистине неисправим. В мужчине это меня восхищает.

— Все дело в возмутительном обществе, в котором я вынужден вращаться, — отвечаю я, чокаясь с ним.

— Слушай, постарайся порадовать Резу, — говорит Принц Уильям, и я удивляюсь, потому что в его голосе слышится искренняя озабоченность. — Характер, как ты знаешь, у него отвратительный. Нам нужно сбывать больше продукта, вот и все. Точка.

— Не беспокойся, приятель, — отвечаю я сквозь сжимающие сигару зубы и оставляю на стойке двадцать долларов. — A bientôt. [2] До скорого свидания (фр.).

Мне нужно перейти улицу — такси всегда лучше останавливать на дальнем углу, чтобы не терять деньги, сидя в машине перед красным огнем светофора. К тому же ссора перед баром разгорается, два пестро разодетых бегемота с татуированными шеями (один негр, другой латиноамериканец) извергают друг на друга бесконечный поток ругательств. Это уличная глупость — на них, возможно, обращено сейчас шестнадцать видеокамер, и камеры безопасности на светофоре, и телефоны глазеющей толпы. Поток машин не дает мне перейти улицу, прямо передо мной стоит «форд»-«телка», но водитель говорит по своему телефону и машет рукой, чтобы я отошел. Скотина. К счастью, позади «телки» останавливается пустой «форд»-«фризская корова», я слышу, как уличная потасовка приближается, потом раздается вопль (мужской? женский?), кто-то выкрикивает нечто похожее на «позор», дверцы машин распахиваются, и теперь вопят несколько женщин (Садись в такси), мужчины орут и бранятся (Садись в такси, Ренни), а водитель «телки» вышел на тротуар, валит негра на землю, слышатся сирены (Ренни, садись в такси, черт возьми), и я в машине, водитель запирает дверцы, жмет на газ, мотор начинает работать, я вижу агрессивного латиноамериканца, замершего с опущенными руками, глядящего на лазерный луч, идущий из-под ствола причудливого пистолета, его твердо держит в руках бродяга/студент, рядом с которым я сидел в баре, «фризская корова» с ревом пересекает Западный Бродвей, едет к реке и шоссе, и я скрываюсь.

— Что это за пистолет? — спрашивает Л, потягивая коктейль.

— Не знаю. Какой-то футуристический. Вроде того, что был у Уилла Смита в фильме «Я, робот».

Мы уютно устроились за столиком у фасадного окна в баре Квеста. Как бы ни был бар переполнен, Л всегда удается занять этот столик. Он ей нравится, потому что можно спрятаться за шторы и при этом смотреть на улицу. Из-за своей характерной красоты она всегда чувствует себя на людях слегка неловко, однако на самом деле ей приходится следить, не появится ли человек, считающий себя ее женихом. Она не объясняет, и я не спрашиваю. Л говорит, он много разъезжает. Возможно, она тянет с него деньги или он служит ей прикрытием, чтобы семья оставила ее в покое. Не знаю и знать не хочу. Пока могу трахаться с ней без всяких условий, мне все равно, с кем она и какие истории рассказывает. Вам тоже было бы все равно, поверьте.