Фридрих Незнанский - Выбор оружия (окончание)

— Вы не могли прослушать разговор, потому что все «жучки» в кабинете Дорофеева нейтрализованы нашей глушилкой.

— Не слышал я никакого разговора. Просто понял.

— Сейчас и вы поймете, — пообещал Пономарев. — Сегодня к полудню на резервном счету Народного банка было уже триста семьдесят миллионов долларов. Сейчас наверняка больше. Для чего, по-вашему, аккумулируются такие деньги?

— А по-вашему? — спросил Турецкий.

— Чтобы перевести их на Запад. По любому липовому контракту. Это и есть «дальнейшие указания», которые должен получить Дорофеев. Или уже получил. И он их выполнит. Потому что должен спасти семью.

— Но... Наверное, это не так-то просто — осуществить такой трансферт? — предположил Турецкий.

— Мне объяснили: по системе «Интернет» это делается за считанные минуты. И после этого Дорофеева наверняка убьют. Поэтому я к вам и пришел. У вас прямые выходы на МУР, на Генпрокуратуру, даже на Совет Безопасности. Нужно немедленно арестовать этого Ермолаева.

Турецкий и Денис с недоумением переглянулись. Пономарев заметил это, но истолковал по-своему.

— Вы хотите спросить — за что. За что угодно. За шантаж, например. Или вымогательство. Просто задержать на тридцать суток по президентскому указу.

— Но... — неуверенно сказал Турецкий. И вдруг до него дошло. — Кличка Бурбон вам что-нибудь говорит?

— Бурбон? — переспросил Пономарев. — Конечно. Проходил по связям Корейца. Корейца разрабатывал мой отдел.

— А Бурбона — не ваш?

— Другой.

— И вы, естественно, не обменивались информацией?

— Что за дурацкий вопрос? В необходимой степени.

— А степень необходимости определял, видимо, тот, кто стоял над всеми отделами?

— Само собой.

Турецкий обернулся к Денису:

— Чувствуешь, какая была организация? Сказка! Я был не прав. КГБ нужно было обязательно сохранить. И превратить в действующий филиал Исторического музея. И водить туда на экскурсии студентов юрфака... Видите ли, Анатолий Андреевич, ваше пожелание об аресте Ермолаева невыполнимо ни практически, ни теоретически. От кого бы ни исходил этот приказ — хоть от Генерального секретаря Организации Объединенных Наций.

Он умолк, ожидая, что сейчас Пономарев спросит: «Почему?» И он спросил:

— Почему?

— Потому что консультант внешнеторговой ассоциации «Восход» Николай Иванович Ермолаев и Бурбон — одно и то же лицо. И лицо это было убито выстрелом из гранатомета возле дома номер пятнадцать по улице Маршала Катукова. И по этой естественной причине никаких «дальнейших указаний» господину Дорофееву не давало и дать не могло. А у господина Дорофеева не было никаких причин беспокоиться о безопасности своей семьи, потому что семья его давно уже находится не в Афинах, а совсем в другом месте. А триста семьдесят миллионов долларов, которые собраны на счетах Народного банка, предназначены не для ее спасения, а совсем для других целей. Только не спрашивайте меня сейчас, для каких. Вы были с нами откровенны в большей степени. Мы будем с вами откровенны абсолютно. Сейчас Денис Андреевич даст вам все материалы по этому делу, которыми мы располагаем, и вы ознакомитесь с ними. А потом продолжим нашу беседу.

— Все? — спросил Денис.

— Абсолютно все, — подтвердил Турецкий.

— И даже...

—Да.

— И их тоже.

— Но ведь...

— Ты прав. Но сейчас это не имеет значения.

— Значит, все?

— Я же сказал — все.

Денис вытащил из сейфа пухлую папку и положил перед Пономаревым.

— Располагайтесь поудобней и читайте, — предложил Турецкий. — Кое-что из этих материалов вы знаете, но многое будет в новинку. И боюсь, что чтение не принесет вам душевного спокойствия. Увы. А мы с Денисом пойдем в кафешку на углу и выпьем по банке пива. Минут через сорок вернемся. Думаю, этого времени вам хватит...

Пока шли в кафе, пока устраивались за белым пластмассовым столиком, пока разливали «Баварию» по стакашкам и ждали, когда осядет пена, оба молчали. Потом Денис спросил, рассеянно, словно бы думая о чем-то совсем другом:

— Мы не ошиблись?

— В чем?

— Что дали ему все материалы? Там даже копии допросов, которых мы вообще не должны иметь. Не имеем права.

Турецкий ответил, так же безучастно:

— Не знаю. Может, и ошиблись.

— А тогда — зачем же дали?

— Не знаю, — повторил Турецкий. — Просто почувствовал: нужно. Мы же обещали быть откровенными. Иногда стоит выполнять обещания.

— Но не всегда.

— Всегда. Только не всегда получается...

Закурили. Взяли еще по банке «Баварии».

Ничего было пиво. Неплохое. Но настоящее баварское напоминало только названием.

— Не успел вам сказать, — вспомнил Денис. — Просекли мои ребята, где этот Никитин-Погодин красит волосы. Частный мастер. Возле Никитских. Заезжает к нему раз в три-четыре дня. Подкрашивает волосы, а корни — черные. И крем у него в номере нашли. Две банки без этикеток. В одной — для загара. Как настоящий загар. И ничем не смывается. В другой — чтобы снимать этот загар. А усов не нашли. Выбросил, наверное. Решил, видно, что больше не понадобятся... — Он помолчал и заключил, как бы подводя итог своим раздумьям: — Странная все-таки жизнь. Вот люди бегают туда-сюда. Каждый думает о своем. А если бы вдруг закричали о том, что у каждого на душе? Что было бы?

— Сумасшедший дом, — предположил Турецкий.

— Нет. Мне приходилось бывать в психушке.

Там в основном все молчат. Каждый о своем. А кто кричит, того связывают и вкатывают укол. И получается как в обычной жизни. Так чем же отличается обычная жизнь от сумасшедшего дома? Выходит, ничем?

— Поздравляю, — сказал Турецкий. — Следующий твой вопрос будет: в чем смысл жизни? Свеженький вопрос.

— А вы о чем думаете?

— Я, к сожалению, человек приземленный. Возраст, видно, уже сказывается. И думаю я вот о чем... Помнишь тот телефонный звонок из Нью-Йорка в гостиницу «Космос»?

— «Приступайте». «Вас понял». Этот?

— Да. Только тот, кто звонил из Нью-Йорка, сказал не «приступайте», а «приступаем».

— А какая разница? — спросил Денис.

— Если вдуматься, есть. Можно, конечно, это «приступаем» понять как «приступайте». Но можно и по-другому: мы приступаем здесь, в Нью-Йорке, а вы — в Москве.

— Как говорят наши северные братья — чукчи:

— О великий и могучий русского языка!

— Вот именно, — кивнул Турецкий и взглянул на часы. — Пожалуй, пора...

На пороге «Глории» их перехватил Макс. Он был в обычной красной футболке с потным пятном на груди. И что-то не показалось Турецкому, что за время своих бдений за компьютером он хоть на килограмм похудел. Вспотел — да, а насчет похудеть — этого не случилось.

— С тебя бутылка «Амаретто», — заявил он Денису.

— Две, — сразу согласился тот. — Вник?

— И что?