Валерия Вербинина - Где-то на земле есть рай

— Это еще как посмотреть, — спокойно парировал он и взялся за телефон.

18 апреля. Десятый час вечера

Тьма. Мы сидим во тьме. Нельзя зажигать свет, нельзя чихать, нельзя курить. Шевелиться — и то нежелательно. Мы застыли, как изваяния, и вовсе не воля злой волшебницы обратила нас в камень, а громкий стук в дверь, прозвучавший секунду назад.

«Бам-бам-бам!» И сердце глухо: «Бум-бум-бум!» Значит, томительное ожидание закончилось. Ну что ж, посмотрим, прав ли оказался мой напарник.

— Никому не двигаться! — шепчет Антипенко во мраке возле меня.

Где-то залаяла собака и стихла. Шаркают шаги, открывается дверь, за ней — еще одна.

— Добрый вечер, Вера Федоровна!

— Добрый, добрый! Заходи.

Запираемые замки лязгают металлическими зубами. К уже знакомым нам шаркающим шагам присоединяются другие, уверенные.

— А прислуга где?

— Разве я тебе не сказала? Я всех отпустила. Дачу продаю, буду в город переезжать.

— А, теперь понимаю. А чемоданы? — «Вещи, значит, собираете?»

— Да, дорогой. Чайку будешь?

— Да, Вера Федоровна. Конечно.

Бурчит что-то невнятное отодвигаемый стул. Половицы: скрип-скрип. Шаги: шарк-шарк.

— Сахарку хочешь? Сколько ни твердят, что сахар вреден, все не могу удержаться.

— Конечно, буду. Спасибо.

— Не горячо?

— Нет, в самый раз.

Кто-то из оперов завозился во мраке, и Антипенко зашипел на него, как змея. В гостиной меж тем продолжается безумное чаепитие. Или не безумное, но, во всяком случае, довольно странное. Впрочем, так покажется только тому, кто не знает всех обстоятельств дела.

Звякает ложечка, и каким-то шестым чувством я чую, что вот оно, сейчас начнется!

— Вера Федоровна, а почему вы не пустили сегодня ко мне Сашу? Да еще разговаривали так таинственно по телефону…

Мать Алисы Лазаревой явно смущена:

— А, Сашу? Ну так это… так надо было.

— Надо? Вера Федоровна, вы меня поражаете, честное слово. Я ведь его отец все-таки. У мальчика погибла мать, у него никого нет, кроме меня, и я его очень люблю, вы же знаете. Кроме того, я все-таки его опекун. Так в чем же дело?

— Обстоятельства изменились, Сереженька, — отвечает Вера Федоровна. — Не хочешь еще чайку? — прибавляет она почти умоляюще.

— Она не справляется с ролью! — шипит Антипенко. — Черт, она сорвет нам все дело!

На него шикают со всех сторон.

— Что еще за обстоятельства? — мрачно спрашивает Сергей Шестопалов.

— Я нашла новое завещание.

— Что? Как? Какое завещание?

— Завещание моей дочери, конечно. А ты что подумал?

— Простите, Вера Федоровна, я не понимаю. У Алисы уже было завещание, заверенное по закону, все как полагается.

— Я знаю, Сережа, но последнее по времени завещание автоматически отменяет все предыдущие. К примеру, у Жоры ведь были и другие жены, но благодаря тому, что он в последнем завещании оставил все Алисе, им пришлось уйти ни с чем. Еще чайку?

— Как-то странно, честное слово… И потом, когда она успела? Я хочу сказать, я же все время был рядом с ней!

— Ну, не совсем, — возразила Вера Федоровна. — Ты ведь несколько раз уезжал, а Алиса не хотела тебя огорчать. То есть…

— Огорчать?

— Ты сахарку не хочешь? Я…

— Да пропади он пропадом, ваш сахар! Извините, все это слишком неожиданно, но я… я хочу знать, что там, в этом новом завещании.

— Да ничего особенного, по правде говоря. Я давно уже собиралась тебе о нем сказать, да только оно куда-то задевалось, но сегодня я все-таки его нашла. Ты что чай не пьешь? Наверное, он совсем остыл. Может, тебе подлить горяченького?

— Нет, спасибо, Вера Федоровна. И что там значится, в этом новом завещании, которое вы так неожиданно обнаружили?

— Видишь ли, Сережа, оно почти такое же, как и предыдущее. Разница совсем небольшая.

— Небольшая? Тогда на кой черт было вообще его составлять?

— Как тебе известно, все свое имущество Алиса завещала Сашеньке. Так вот, в последнем завещании опекуном над ним назначаюсь я. Я, а не ты. Извини, Сережа.

— То есть как это — вы?

— Какой ты странный, Сережа! Ну я же его бабушка все-таки.

— А я его отец!

— Ну и что? К его деньгам ты все равно не имеешь никакого отношения.

— Что?!!

— Ну да. Ведь это же деньги Алисы и ее второго мужа, которые она унаследовала после его смерти.

— Ах вот оно что! Вот оно что! А кто твою дочь подобрал на панели, которую вы все называете эстрадой? Кто покупал ей шмотки, ювелирку, дома, машины?

— Сережа, ты меня прости, но это было давно, и вообще… С тех пор многое переменилось.

— Переменилось, значит? Ну-ну.

— И вообще, ты как-то неуважительно говоришь об Алисе, мне это не нравится. Можно подумать, это ты ее облагодетельствовал и всякое такое.

— Так оно и было, черт побери!

— Сережа, по-моему, ты забываешься. Я не желаю, чтобы мою покойную дочь оскорбляли в моем же доме!

— Ну да, который был куплен на мои деньги, между прочим!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Где завещание? Я хочу его видеть!

— Я уже убрала его. А зачем оно тебе? Все равно ознакомишься с ним потом, у нотариуса.

— Ну да, как же! Держи карман шире! Слушай, а может, ты подделала его? Чтобы не пускать меня к Алискиным капиталам? С тебя станется!

— Сережа! Что ты себе позволяешь! Она сама, своей рукой подписала его! И у меня будут свидетели, если хочешь знать!

— Ага, свидетели, которым ты заплатишь, старая сука!

— Что? Немедленно убирайся! Ты не в себе!

— Очень даже в себе! Отдавай завещание!

Шум, треск, что-то опрокидывается на пол.

— Не отдам! Убирайся! Ты не получишь этих денег!

— Еще как получу! Стой! — Шум, хрип, возня. — Отдай, сука! Отдай! Убью!

— А-а-а! На по… на помощь! Люди доб…

— Нет здесь никаких людей!

В ответ — только хрип.

Кажется, мы чуть не опоздали. По крайней мере, приди мы хоть полуминутой позже, Сергей Шестопалов уже задушил бы дорогую бывшую тещу. Это нам уже потом сообщил врач.

Убийцу с трудом оторвали от жертвы и оттащили в угол. Лицо его было багрово, поперек лба вздулись жилы. Вера Федоровна, полулежа на диване, растирала шею и тихо стонала.

Поняв, что его заманили в ловушку, Шестопалов грязно выругался.

— Гнусные провокаторы! Я ни в чем не признаюсь! Слышите? Ни в чем! И ничего вам не скажу!

— И не надо, — равнодушно отозвался Ласточкин. — Мы и так уже все знаем. — Он обернулся к Антипенко: — Ну что, Андрей, я думаю, уже можно брать его приятеля-снайпера. Того самого, который служит в его охранной фирме.

Услышав эти слова, Шестопалов оцепенел.

— Так это он? — простонала Вера Федоровна. — Это и впрямь был он? А я вам не верила… Я думала, вы… — Она оборвала себя на полуслове и заплакала.

Я подошла к ней и погладила ее по плечу. Вера Федоровна схватила меня за руку и крепко пожала ее: