Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера

— Её зовут Долговязая Мэри, — со смехом сообщили мне проститутки, которые решили побороться за клиента и подошли ко мне со спины. Я резко обернулся на голос и они, увидев моё лицо, почему-то отшатнулись.

— Зачем тебе эта долговязая дылда? — по инерции произнесла одна из них. — Пойдём лучше с нами, — позвала она неуверенным голосом, но её напарница, опасливо покосившись на меня, ни слова ни говоря, потащила подругу в тёмный переулок.

— Меня действительно зовут Мэри, — приятным мягким голосом произнесла женщина, и в этот момент я уловил её запах: сквозь помесь дешёвых духов и пудры пробивался запах зрелой женщины. От этого запаха я качнулся, словно пьяный, и Мэри, улучив момент, подхватила меня под руку. Я не сопротивлялся, более того — я желал этого! Выудив из кармана несколько серебряных монет, я торопливо сунул их в ладонь случайной подруги, и тут мне показалось, что слева мелькнула чья-то тень.

— Неужели и здесь за мной следят? — мысленно озадачил я сам себя вопросом и закрутил головой. Мэри мои действия поняла по-своему и увлекла меня в темноту соседней улочки, которая, к моему удивлению, оканчивалась неприметным тупиком.

— Если господин офицер торопится, то я могу его обслужить прямо здесь, — с придыханием произнесла женщина и положила ладонь мне на отворот мундира. — Не беспокойтесь, здесь нам никто не помешает, но если Вам неудобно, то мы можем пойти ко мне на квартиру. Я живу неподалёку, — и она попыталась заглянуть мне в глаза.

— Пусть будет здесь, — процедил я сквозь зубы, чувствуя, как меня начала потряхивать нервная дрожь. Трясущимися руками я неловко расстегнул ворот её платья и ткнулся лицом в тёплую женскую грудь. Она была выше меня ростом, поэтому просто запрокинула голову и почти по-матерински стала гладить меня по затылку. Запах её тела пьянил меня, и я, с шумом втягивая воздух, всё крепче сжимал её в объятьях. Потом отстранился на миг и потянулся к её губам. Мэри склонила голову и с чувством поцеловала меня. Поцелуй опытной в любовных утехах женщины окончательно вывел меня из душевного равновесия.

— Мне неудобно, стань на колени, — потребовал я сиплым голосом.

— Как прикажете, благородный господин! — покорно ответила проститутка, и, сорвав с головы шляпку, опустилась на колени. Я взял её за плечи и стал неумело стягивать с неё платье, а она, запрокинув голову назад, тряхнула волосами, да так резко, что шпильки градом посыпались на промёрзлую землю. Я вновь отстранился от неё, и по-новому взглянул на мимолётную подругу: передо мной на коленях стояла сорокалетняя женщина с распущенными волосами, и добрыми, немного печальными глазами, взгляд которых, казалось, проникал в душу. В её лице не было ничего порочного, её можно было назвать привлекательной, если бы не рабская покорность и подобострастное желание услужить господину. В этот миг я увидел её душу, вернее её зрительный образ — то, что нарисовало мне воспалённое сознание: передо мной, припав на передние ноги, стояла покорная и безразличная к своей судьбе овца. Я брезгливо поморщился и тряхнул головой.

— Что-то не так, мой господин? — тихо поинтересовалась проститутка.

— Всё так, как надо, — ответил я ей, и в этот момент сомкнул пальцы на её горле. Я видел, как в её глазах вспыхнул испуг и как она в безотчётном порыве попыталась разорвать мои смертельные объятия. Она ещё не была готова умереть. Всё естество противилось смерти, но усилия были тщетны. В такие минуты мой Тёмный Господин удесятеряет мои силы, и справиться со мной женщине практически невозможно. Я железной рукой продолжал сдавливать горло, не в силах оторвать взгляд от её стекленеющих глаз, успевших напоследок вобрать в себя траурные краски осенней ночи. К моему удивлению, она оказалась сильной женщиной, поэтому агонизировала довольно долго и чем дольше она билась в предсмертных конвульсиях, тем сильнее и ярче были мои ощущения, а когда из её горла вырвался предсмертных хрип, горячая волна ни с чем не сравнимого удовольствия поглотила меня целиком.

Очнулся я от того, что холодные капли дождя стали обильно затекать за воротник. Я с трудом разжал пальцы и тело мёртвой женщины неловко упало на правый бок. Было тихо, и, как мне обещала покойная Мэри, нам никто не помешал. Я прислушался к своим ощущением и с радостью отметил, что нервы мои больше не были обнажены, изо рта исчез металлический привкус, а душа вновь наполнилась тихой радостью. Хотя о чём это я?

Сборщик душ своей души иметь не может!

Таково третье правило Люцифера.

Я уже упоминал, что изменение привычного образа жизни вкупе с изменением географических широт, на мою психику действуют не самым лучшим образом. Это я прочувствовал на себе в полной мере по прибытию в Лондон. Приступы стали преследовать меня каждую неделю, и протекали гораздо тяжелее, чем в России.

На следующее утро после того, как я принёс Долговязую Мэри в жертву Тёмному Господину, эта новость попала в утренние газеты. — Убийство! Жестокое убийство женщины! — кричал мальчишка-газетчик. — Очередная жертва Джека-Потрошителя!

Я купил у мальчишки газету и после того, как поднялся на палубу «Апостола», заперся у себя в каюте, стал торопливо читать заметку об убийстве. То, о чём я прочитал, повергло меня в шок: на первой странице была броская заметка о том, как убийца, которого с лёгкой руки лондонских журналистов окрестили Джеком-Потрошителем, зверски искромсал свою жертву ножом.

— Возможно, это был не просто нож, — предполагал автор заметки, — возможно это был скальпель хирурга или даже тесак мясника. Слишком уж профессионально был разделан труп несчастной женщины!

Целый день я ходил подавленный, и не знал, что предположить. К вечернему чаю я уже твёрдо верил в то, что тень, которая в тот памятный вечер промелькнула возле меня, не была плодом моего больного воображения. На следующий день я забыл об этом происшествии и не вспоминал о нём ровно неделю, то есть до очередного приступа. Промозглый лондонский воздух с каждым днём всё больше и больше отравлял моё сознание. Каждую неделю я, гонимый тайным желанием, уходил в ночь, и бродил по угрюмым ночным улицам в поисках очередной жертвы. После Долговязой Мэри, судьба в образе моего Тёмного Господина свела меня ещё с четырьмя женщинами: с простушкой Лили, у которой, несмотря на осень, на лице были рыжие веснушки, жеманной рыжеволосой Джин, которая утверждала, что мать прижила её от благородного господина и в её жилах течёт голубая кровь, Cмешливой Анной, прозванной так за то, что швы на её порезанную щёку были наложены небрежно, отчего левый уголок рта был приподнят и создавалось впечатление, что она постоянно улыбается, а также красоткой Джейн — самой молодой и самой привлекательной из пятёрки несчастных.