Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера

По возвращению в редакцию Василиса удивительно легко и быстро написала статью, где изложила основные сенсационные заявления Премьера и своё виденье открывающихся при этом перспектив. Вечером она занесла статью главному редактору и с чистой совестью отправилась домой.

Утром на своём рабочем столе Василиса обнаружила свежий номер газеты. На первой странице жирным шрифтом был набран броский заголовок «Премьер ведёт тайные переговоры о сдаче космодрома «Восточный» в аренду Японии на 99 лет». От вчерашней статьи осталась лишь её фамилия. Главный редактор никогда не стал бы главным, если бы черпал информацию из одного источника. Василиса взяла свежий номер газеты и без стука вошла в кабинет главного редактора.

— Я хочу знать, почему под этой статьёй стоит моя фамилия. Кто это сделал? — ровным голосом произнесла она и аккуратно положила газету на стол редактора.

Главный поднял на лоб очки, и внимательно посмотрел на журналистку.

— А Вы не догадываетесь? Пока я здесь главный редактор, всё делается только с моего разрешения и по моему указанию.

— Я этого не писала. Зачем Вы поставили мою фамилию под чужой статьёй?

— Раньше это Вас как-то не задевало. — ухмыльнулся редактор.

— А теперь задевает! Очень задевает! Этот бред я не писала, и краснеть за него не хочу.

— Ну, знаете ли, милочка моя…

— Меня зовут Василиса Григорьевна.

— Я знаю, как Вас зовут, а фамилию Вашу я поставил, чтобы Вас, Василиса Григорьевна, хоть как-то поддержать! За последний месяц у Вас не было ни одной публикации.

— Это не помощь, а подножка. Где моя статья?

— Вот, извольте. — и главный редактор протянул ей несколько листков, на которых не было ни одной правки.

— Вы хоть её читали?

— Я не обязан перед Вами отчитываться!

— А я этого и не прошу. Вот моя статья, будьте добры, наложите на ней собственноручно визу, что в набор она не идёт.

— Зачем это Вам? Хотите со мною судиться?

— Угадали.

— Тогда Вам, Дорошенко, придётся встать в очередь. У меня каждую неделю по три судебных заседания по защите чести и достоинства.

— Значит, будет ещё одно.

— Смелая! Заявление по собственному желанию с собой принесли или у меня в кабинете напишете?

— У Вас за этим самым столом напишу, как только Вы наложите на мою статью резолюцию. Или Вы боитесь?

— Боюсь! Только не Вас. Боюсь, что с таким мировоззрением Вы пропадёте.

— Не Ваша забота.

— И слава богу, что не моя! — резким тоном произнёс главный редактор и размашистым подчерком наложил резолюцию.

— Держите! — протянул он статью Василисе.

— Эта статья — верх дилетантства. В набор не давать! — прочитала вслух Василиса.

— Устраивает? — ехидно осведомился бывший начальник.

— Вполне! — ответила бывшая подчинённая. — Заявление я оставлю в отделе кадров! — и, не прощаясь, вышла из кабинета.

Февраль — сентябрь 20** г.

г. Петербург. Гражданский проспект

Все беды в семье Кости Крутоярова начались после покупки календаря. Если быть точным, то и до этой знаменательной покупки жил Костя на положении ссыльного поселенца — без работы, но всегда под надзором. Надзор за Костей осуществляли жена и участковый милиционер. И если последний Костю иногда, как мужик мужика, понимал, то догляд жены был строже, чем у фискалов пресловутого Третьего охранного отделения.

Раньше Костя работал токарем на Кировском заводе, и получал хорошие деньги. Однажды Косте показалось, что денег достаточно много, чтобы он мог себе позволить в пятницу после работы посидеть с друзьями в пивном баре. Потом Костя стал захаживать в бар не только в пятницу, но и в понедельник, потому как понедельник для рабочего человека день тяжёлый, и «поправить» здоровье сам бог велел. Потом Крутояров стал посещать бар каждый вечер.

Однажды хмурым февральским утром, находясь в состоянии жуткого похмелья, он вдруг почувствовал, как сильно работа мешает ему жить, точнее, пить, поэтому, собрав последние силы, Костя отправился на родное предприятие, чтобы уволится по собственному желанию. Не получилось! В отделе кадров Костю ждал приказ о его увольнении «по статье», то есть за пьянку и прогулы.

— Ну и пусть! — обиделся бывший токарь Крутояров, и в сердцах сменил пивной бар на рюмочную. В этот день, возвращаясь, домой из рюмочной, он на последние деньги купил перекидной календарь. Зачем — он и сам не знал. Дома на письменном столе всегда стояла красивая узорчатая подставка под календарь, но календаря на ней отродясь не было.

На следующее утро, ополоснув горящее чрево бутылочкой холодного пива, Костя вспомнил о вчерашней покупке и закрепил календарь на подставке. После чего, открыв календарь на нужной странице, он вдруг с удивлением обнаружил, что, оказывается, в этот день вся страна празднует Масленицу.

— Что-то я давно блинов не ел. — сказал Костя своему отражению в мутном зеркале и, взяв из шкафа свою новую норковую шапку, вышел на празднично бурлящую улицу.

Шапку Костя продал в ближайшем ларьке, после чего праздничный водоворот закружил его, да так сильно, что очнулся он только на следующий день, когда на календаре значился не один, а целых три праздника: праздник прихода весны, Всемирный день кошек и День эксперта-криминалиста МВД.

Последнюю праздничную дату Крутояров решительно проигнорировал, так как к МВД тёплых чувств он питал ещё меньше, чем к кошкам. Однако приход весны побудил в нём столько светлых и ностальгических чувств, что Костя решил продолжить праздничное гулянье.

— Счастливые часов не наблюдают. — решил он и продал свои позолоченные часы «Полёт», подаренные ему трудовым коллективом на тридцатилетие.

Из медвытрезвителя его забирала жена, предварительно оплатив штраф, за появление суженого в нетрезвом состоянии в общественном месте. Общественным местом был сквер, где Крутояров уснул на скамейке, и вдобавок ко всему описался, решив таким образом отметить Всемирный день писателя.

Дома после полученных от жены внушений Костя присмирел — болели рёбра и голова, которые были для супружницы основным объектом внушений.

Четыре дня Крутояров вёл себя смиренно, тем более что наступил Великий пост, а когда на календаре заалело 8 марта, Костя даже помыл в квартире полы и вынес мусор. Жена ко всем его телодвижениям отнеслась недоверчиво, посчитав Костино смирение затишьем перед очередной алкогольной бурей, то есть запоем.

— Да что я не человек, что ли! — возмущался Крутояров в ответ на озвученное женой подозрение. — Ты меня окончательно в алкоголики записала? — изумлялся Костя. — Да, я выпиваю, но выпиваю только по праздникам. При этом он косил взглядом на злосчастный календарь. На календаре было 9 марта, Международный день ди-джея.