Дэвид Хьюсон - Земля обетованная

— Она ждала тебя, — говорю я и чувствую кровь во рту.

— Глупая белая шлюха, — бормочет он. — Собиралась меня обмануть.

В его руке кувалда. На ней кровь. Много крови.

— Пошел к черту… — начинаю я говорить, но в глазах темнеет.

Голова вот-вот свалится с плеч.

Такое впечатление, что между моих ушей раскачивается самый большой в мире церковный колокол. Я хочу закричать и знаю, что все бесполезно.

Когда понемногу зрение возвращается, вижу, что он наклоняется и заглядывает мне в глаза.

— Где они? — спрашивает он.

— Мириам, — бормочу я.

— Она мертва. Не может сказать.

Я не могу дышать. Стараюсь превозмочь боль.

— Мертва, как и ты, — говорит он и заносит над головой кувалду.

«Нет!» — думаю я. Не говорю, потому что слова покинули мое горло, разлетелись, как чайки, покидающие побережье, когда на город наступает туман.

Катаясь по полу в ожидании смерти, я вижу его лицо и стараюсь удержать его в памяти. И я думаю…

Я помню все.

Четыре простые слова, в них вся вселенная. Эти мысли, и воспоминания, и фрагменты жизни… охватывают все. Они дают моим родителям видимость жизни. Позволяют мне задуматься о своем потерянном ребенке и представить, кем бы он мог стать.

Они заставляют меня задуматься также и о Мириам, о том, что я не оправдал ее ожиданий. Как получилось, что делал не так? Как позволил нашему браку развалиться и даже не заметил этого?

Открываю глаза, хочется произнести эти короткие слова, которые до сих пор не был способен сказать.

— Я никого не убивал, — бормочу я. — Я знаю, что я никого не убивал.

Что-то происходит.

Джонни Лун смотрит на свою давно потерянную племянницу и двумя руками держится за грудь, переводит взгляд на красную рану на своей груди.

Элис направляет на него пистолет.

— Ты, лживый подонок, — говорит она и стреляет еще раз.

Я пытаюсь привести мысли в порядок, потому что в комнате находится Без Имени и шестеро юных, но опасных китайских подростков. Они могут справиться с Элис Лун, несмотря на ее пистолет.

— Пол! — кричит она.

В дальнем углу комнаты я вижу большую фигуру в сером костюме. Мой пленник с лицом ребенка уже соскочил со стула, его блестящий пистолет направлен на Без Имени. Тот орет, катается по полу, схватившись за ногу, пятится к своей маленькой банде. Его лицо исказила гримаса боли и ярости.

— Слушать меня, — ревет на них Пол. — Слушать меня.

Думаю, что если инструктор из подготовительной школы посмотрел бы на этого молодого человека, то одобрил бы его действия, потому что шестеро подростком ползали в пыли, делали все, что он требовал от них: бросали ножи и оружие на каменные плиты, просили пощады.

Элис подошла к дяде Джонни и сильно пнула его ногой.

Я встал, отряхнулся и взглянул на него.

— Врача… — застонал Джонни и закашлял кровью. — Семья.

Элис снова взялась за пистолет. Я быстро его у нее отобрал. Она не возразила. Во всяком случае, не слишком сопротивлялась.

— Какая ты мне семья? — закричала она.

Он не слушал.

— Мистер Бирс? — спрашивает кто-то из другого конца комнаты.

Я моргаю. Меня давно никто не называл «мистером».

— Пол?

Он машет пистолетом в сторону Без Имени и его напуганных компаньонов.

— Что мне с ними делать?

Я смотрю на предводителя. Его бравада испарилась, по крайней мере на время.

— Слушай, Без Имени, иди. Не вздумай еще раз попасться нам на глаза. Никому ни слова о том, что видел здесь. Иначе…

Он дрожит и в ужасе кивает.

Пол смотрит им вслед. Они молча поднимаются по ступеням. Он явно расстроен: Кайл Маккендрик не повысит его в должности. Гнев на лице херувима заставляет меня задуматься.

Видно, я совсем не разбираюсь в людях.

Я смотрю в холодные зеленые глаза Элис.

— Ты не ожидала, что я скажу это?

— Что?

— То, что я не делал этого.

Она вздыхает.

— Бог с тобой, Бирс. Неужели я должна все объяснять?

Она качает головой, не в силах поверить, что я подниму этот вопрос — доверие друг к другу.

Элис смотрит на Джонни — тот стонет в луже крови на полу — и говорит:

— Я должна была выстрелить в кого-то. Лучше застрелить его, чем тебя. Достаточно объяснений?

— Д-да, — говорю я, чувствуя себя дураком.

— Я никогда не верила в то, что ты их убил, — добавляет она. — С того момента, как ты отказался спать со мной. Это просто…

Она злобно смотрит на поверженного дядю, и мне кажется, что она хочет еще раз пнуть ему в рану ногой.

— Иногда проще поверить в ложь, чем принять правду, — осторожно говорит она. — Потому что правда причиняет больше боли.

Сейчас не время для такого разговора. Я оборачиваюсь к своему старому коллеге. Должно быть, отвык от передовой: напуган, потеет. Похоже, в любой момент его может вырвать.

С этой мыслью в голове я оглядываюсь и вижу на столе маленький устричный нож из кухни Микки Карлуччо. Должно быть, Элис бросила его туда, когда освобождала Пола от веревок. Стэп крутится на стуле, хочет вызвать у меня сочувствие.

— Бирс… — говорит он.

— Заткнись и слушай.

Я указываю ему на видеомагнитофон и кассеты.

— Давай договоримся. Ты забираешь это и Джонни Луна. Можешь обсудить с ним, как поступать дальше. Все здесь уберешь. Никогда не будешь искать ни меня, ни Элис, ни Пола. Мы спасли тебе жизнь, и если ты проявишь хоть каплю неблагодарности, сильно пожалеешь об этом. Согласен?

Он подозрительно смотрит на пистолет в моей руке, тот, что я взял у Элис.

— Сколько? — спрашивает он.

Элис закатывает глаза.

— Ну же, говори, — подначивает меня Стэп. — Я должен знать. Ты имеешь дело с правительством. Нам нужно поднять бумаги. Это большие деньги — но я не говорю, что это невозможно, ты можешь получить их в рассрочку. В офшоре.

Я смотрю на Элис и говорю:

— Скажи ему.

К моему восторгу, Элис берет видеокассеты и бросает их ему на колени.

— Мистер, — говорит она, — мы бы вам заплатили, чтобы вы забрали с собой это дерьмо. Если бы у нас были деньги.

Он теряет дар речи. Кивает головой. Внутренний голос кричит мне, что я идиот, но я приказываю ему замолчать. Осталось сделать еще одну вещь.

Джонни Лун лежит на спине, задыхается от боли. Рана не смертельна. Впрочем, это можно поправить.

Я приставляю дуло своего большого полицейского револьвера к его лицу, между испуганных глаз, и говорю:

— Как ты узнал, Джонни?

— Что? — квакает он. — Вызовите мне врача, ради бога.

— Врач тебе не понадобится, если сейчас же мне не ответишь. Мириам считала, что все учла. Оставила свидетельство. Мою кровь под своими ногтями. Счет в банке. Все. Это развалилось, потому что ты обо всем узнал?

Он корчится, не хочет смотреть на револьвер.

— Как ты узнал? — повторяю я свой вопрос.

— Глупые бабы, — говорит он. — Она позвонила Мэй в клуб и сказала ей идти домой, притвориться больной, потому что что-то может случиться. Затем явились люди Маккендрика, всех перестреляли, но пленок не нашли. Я пошел домой, увидел Мэй. Солера и Моллой хотели больше денег, чем дал им Маккендрик. Поэтому мы в конце концов от нее все узнали. Она была очень упрямой. Кассеты пропали. Мириам ушла. Всегда была жадюгой. Бешеная шлюха. Нетрудно догадаться.