Ирина Лобусова - Флер Д’Оранж: Сердце Замка

– Если мне там понравится – может.

Скользкие от пота ладони. Мне хотелось снимать губами с них бусинки пота. Я прекрасно ощущала – делаю что-то не то. Но сильней и сильней меня подталкивала неизвестная сила и ничего не оставалось, кроме меня и него. Так существовал каньон в глубине моей души и, возможно, это были последние глубины. Всеми порами кожи я ощущала его близость.

Край монеты становился все уже, все реже. Наверное, я убила его в такой же мере, как и каньон. Я столкнула эту машину, как если бы сделала это своими собственными руками. Я сама не понимала, что делаю и как все произошло. Я оплакивала человека без лица в ореоле засыхающих, но остающихся живыми цветов. Обращаясь к Богу, я пыталась вспомнить слова молитвы…

Ясность, поразившая меня, казалось кристальной, как лучи солнца. Испорченное управление в машине. Бесконечная слежка и, наконец, приговор. И еще, навязчивая боль, мысль: в могилу, предназначенную для меня, я забрала и его. Изначально все было устроено так, чтобы ни один из нас не выжил. Какой наивной глупостью было думать, что я спасусь! Какой фальшивой нелепостью было предполагать, что его жизнь ничего для меня не стоит! Как тесно переплелись под оплавленными краями солнечной монеты две жизни – моя и его. Так тесно, как кровавые разломанные кости двух тел, из которых медленно уходит жизнь. Сухость, похожая на спазм, мучительно сдавила горло. Словно вызов, отчаянный вызов судьбе – рывок, сдвинуть искалеченное тело с мертвой точки хотя бы на полсантиметра! Внезапно обугленная материя футболки поддалась под рукой и на мою ладонь упало что-то.

Это был диск для компьютера, завернутый в носовой платок, на котором по всей белой плоскости виднелись ржавые пятна крови. Диск вывалился не из кармана, в его футболке не было карманов. Я поняла, что он был зашит изнутри, вшит в мягкую ткань, спрятан… Медленно, дрожащими руками я пыталась отодрать прилипшую материю от того, что было скрыто внутри. Наконец мне это удалось. Я перевернула. Это был диск с вырезанными цветами. Мои мысли стремительно соединились в бурный поток, ставший сплошным стремительным отчаянием. Горячая соленая жидкость затопила глаза, унося с собой очертания каньона и солнца…

Я оплакивала своего единственного друга, появившегося передо мной внезапно в такой страшный час. Я оплакивала собственное отчаяние, которое не могла объяснить, но от того оно было не менее мучительным. Я оплакивала свою слепоту: как могла не понять, как могла не догадаться о том, что единственным человеком, способным послать такое подробное электронное письмо, был только брат, родной брат Веры Алексеевой! Только он мог знать подробности, мог провести собственное расследование и потом обратиться ко мне… Той, еще способной двигаться рукой, краешками пальцев я ощущала кровавое месиво, оставшееся от его лица.

Мой спутник оказался автором письма, которое привело меня в каньон, тем самым человеком, который открыл для меня совсем иные грани жизни. Именно он, составив письмо и отправив его мне, заставил (вернее, помог мне) изменить собственную жизнь до такой степени, что я словно бы заново родилась на свет и заново стала ощущать себя человеком. Мой единственный тайный друг, он подарил мне кислород в тот момент, когда я задыхалась в тупике. Он отправил мне письмо. Как я могла не понять. А, не понимая ничего, я подарила ему эту страшную боль. Я превратила его в кровавое месиво, лежащее на этой враждебной земле. Кровавый сгусток чудовищной, отчаянной боли…

Человек без лица теперь значил для меня всё. Он значил для меня больше всех в целом огромном и уходящем в высоту мире. Заходило солнце. Внезапно последний солнечный сполох, упав на что-то, отразился огненным пламенем на камнях, причиняя боль моим глазам. С удивлением я повернула туда голову. Справа от меня солнце отражалось неистовым блеском от какого-то металлического предмета. Это было достаточно близко. Не думая о последствиях и о боли, я поползла вперед, оставляя кровавый след на земле, помогая себе раненной рукой, а другой прижимая к себе только что найденный диск. Рывок, еще один, еще один сантиметр боли, отвоеванный у этой земли.

Солнечные лучи ярко отражала воткнутая в землю полоска металла. Это была металлическая пластинка, полированная и достаточно твердая для того, чтобы копать землю. Какая-то деталь от взорвавшегося автомобиля, отлетевшая в сторону, а потому не почерневшая от копоти. Первое впечатление было именно таким. Но, когда подползла ближе, то поняла, что впечатление было ошибочным. На самом деле, это была совсем не деталь машины. Кто-то специально воткнул полоску металла в землю в этом месте. Кто-то пометил именно этот участок каньона, оставил своеобразную метку, которую мне выдало солнце. Я вытащила металл из земли, он подавался достаточно легко.

Теперь в моих руках оказалось что-то вроде лопатки. Не обращая внимания на боль, я принялась копать. Надежда придавала мне силы. Рыхлая влажная земля (почему она была рыхлой и влажной только в этом месте?) поддавалась легко. Объяснение было простым: здесь копали, и не один раз. Возможно даже, землю смачивали водой специально, чтобы она была мягкой и легко поддавалась. Я принялась копать еще более усердно. Представляю, каким зрелищем было все это со стороны! Труп, который сам роет себе могилу. Господи, как же смешно… Страшно смешно… Смех сквозь кровавые, никому не видные слезы. Только все это не так. Я не себе рою могилу! Я рою ее другим! Я уже вырыла ее и это – последний штрих. Последние комья земли… И каждый слой – истина, что я все ближе и ближе к своей цели. Я испытывала необычайную, поднимающую над землей легкость, совершенно позабыв про боль. Теперь путь, пройденный мной, уже не казался таким страшным, несмотря на цену, которую мне пришлось заплатить. От полного триумфа меня отделяла лишь полоска земли. Разумеется, я не могла испытывать боли.

С самого начала я поняла, что следует копать землю не вглубь. Вряд ли то, что в ней спрятано, спрятано глубоко. Я вырыла лишь небольшую ямку, когда металл во что-то уткнулся. Моя самодельная лопатка уперлась в твердую поверхность. Это находилось совсем близко от поверхности земли, как я и предполагала… Еще бы, близко. Если я смогла докопаться одной действующей рукой, балансируя на грани жизни и смерти, то те, кто ее прятал, явно не старались. Или совсем наоборот. Подумать только, если б не заходящее солнце, которое, отразившись на блестящей поверхности, ослепило мои глаза, я никогда бы ничего не нашла! Никогда в жизни! Вот и не верь после такого в судьбу. Ничего не скажешь, действительно, ирония.

Передвинув мою импровизированную лопатку на несколько сантиметров вниз и врезав ее в рыхлый чернозем, я не ощутила никакого упора. То же самое справа и слева. Итак, этот предмет овальной формы, и достаточно небольшой… Воодушевленная собственным открытием, я стала копать живее. А потом обратила внимание на землю, которую открывала слой за слоем. То, что комьями падало с моей лопатки, уже не было обычной землей. Рыхлое серое мертвое вещество немного напоминало пепел или слипшуюся пыль. То, что было зарыто здесь, обладало действительно ужасающей силой! Оно сумело уничтожить чернозем. Никогда я не слышала ни о чем подобном, и тем более не видела похожих химических реакций. Что-то, уничтожающее все вокруг и спрятанное так близко от поверхности. Еще несколько взмахов металлической пластиной, еще более страшный вид вырытой земли. Моим глазам предстал серебристый металлический цилиндр с плохо завинченной крышкой. То доказательство, ради которого я прошла весь этот путь. Я его нашла! Я нашла а, значит, моя жертва была не напрасной. Голова закружилась, как перед потерей сознания, но моя воля была сильней.