Валерия Леман - Восьмерка, которая не умела любить

Щекин с удивлением посмотрел сначала на свою опустевшую руку, потом на меня.

— Где-то я читал, что «беретта» любимое оружие израильского «Моссада». — Смешок у него получился болезненный. — Клянусь, я никого не собирался убивать. Просто пошел в туалет, на обратном пути присел на диван полюбоваться рыбками и почувствовал за спиной что-то твердое.

Он наклонился и взял с дивана небольшой цилиндр.

— Вот, тут еще глушитель. — Васек вдруг глубоко вздохнул и изобразил на лице невыразимое страдание. — Слушайте, это ужасно! Я хочу чего-нибудь выпить.

Я сунул «беретту» с глушителем в тумбочку под телевизором, и мы по доброй русской традиции отправились на кухню варить кофе и пить недопитый девушками ром.

— Думал, кто-то снова покушался на мою жизнь, — заявил порозовевший, пришедший в себя Заки. — Хотите — верьте, хотите — нет, но когда я услышал выстрелы, передо мной сразу встала картина — красивая мертвая Света на диване. Ведь так напрашивалась остаться переночевать.

— Я сам предлагал ей остаться, но Ален скроил такую мину, что она из вежливости отказалась, — пожаловался Васек и тут же осекся. — Боже мой, боже мой! — с чувством произнес Щекин после короткой паузы. — Но ведь потерять оружие могли только те, кто сидел на диване!

— Вот именно, — произнес я нейтральным голосом. — А на диване прошедшим вечером сидели Ольга, Заки и Света.

— Еще приходил этот ваш Шкаф, — задумчиво добавил Васек.

Что тут поделаешь — любовь слепа. Если бы я только намекнул, что «беретту» могла потерять Света, Васек обвинил бы меня в непристойном сведении счетов. Потому я и заговорил о другом:

— Почему ты стрелял?

Он снова глубоко вздохнул, налил себе рома и залпом выпил.

— Пистолет, когда я его обнаружил, был с глушителем. Сначала я спросонья ничего не понял — нажал на курок, и раздался очень тихий звук, просто хлопок. Мне показалось, что оружие ненастоящее. Я отвинтил глушитель и два раза выстрелил без него. Все было как во сне, будто понарошку. Боже мой, это было странное чувство — мне хотелось стрелять еще и еще. Оказывается, убийцей стать так легко — эта мысль пронзила меня с первого же выстрела.

Говоря по правде, викторианский стиль Васька начинал меня раздражать. Мысль его, видите ли, пронзила…

— Послушайте, — сказал я, чувствуя навалившуюся усталость. — Завтра, то есть уже сегодня, нам предстоит поменять четыре замка, выяснить, откуда взялось оружие на диване, и совершить много других геройских поступков. Давайте немедленно отправимся спать.

Это было самое разумное предложение. Стояла глухая ночь, бесшумные мотыльки, летя к свету, насмерть бились о стеклянную дверь кухни. Если кто-то чужой и враждебный находился сейчас в саду, мы представляли для него великолепную мишень.

— И правда, — хрипло проговорил Заки, зевая, — ужасно хочется спать.

Васек допил ром прямо из горлышка.

— Как легко стать убийцей, — повторил он столь потрясшую его воображение фразу, словно и не слыша наших банальных реплик.

Я похлопал беднягу по плечу, и мы без единого слова разбрелись по тихому, темному дому — досыпать ночь.

С самого утра было видно, что Васька точит какая-то неотступная горькая мысль. Судя по всему, после ночных выстрелов он так и не уснул — во всяком случае, лицо у него было серое и осунувшееся, а бутылка виски в баре (при моей проверке на всякий пожарный) оказалась ополовиненной. Признаться, тогда я впервые за всю свою молодую жизнь подумал, что мой садовник, как и тысячи других российских мужиков, может элементарно спиться. Выражаясь в викторианском стиле Васька, сия мысль меня нещадно угнетала.

Кроме всего прочего, из-за ночного пьянства Щекина завтрак не был приготовлен, и всем нам пришлось довольствоваться яичницей с помидорами и зеленью, которую я соорудил на скорую руку.

— Интересно, а что у нас будет на обед? — не без тревоги спросил набалованный за последние дни Заки.

Васек ничего не ответил. Он не стал есть, выпил две чашки кофе и тут же сварливо поинтересовался, думаю ли я вообще когда-нибудь сменить замки или предпочитаю принести невинных людей в жертву собственной беспечности.

Все посмотрели на него с удивлением.

— Какая муха тебя укусила? — спросила Ольга.

В ответ моя сестра получила лишь холодный взгляд.

Возня с новыми замками заняла полдня. По ее завершении я, войдя во вкус, приволок из оранжереи лестницу-стремянку, приставил ее к стене у входа в дом и отвинтил старый железный фонарь, из-за давней неисправности которого я и не смог разглядеть убийцу, проскользнувшего в центральную дверь в ту роковую ночь, когда несчастный диван в гостиной был расстрелян впервые. Пока я занимался ремонтом, с головой уйдя в сложный мир электроники, Заки устроился тут же, на лужайке перед домом, на полную громкость включив радиоприемник, мирно попыхивая сигарой и развлекая меня самодеятельным народным юмором.

«Канцлер Германии завершил очередной визит в Великобританию…» — монотонно вещало радио.

— У канцлера нет сисек, он объелся сосисок, — по-дурацки импровизировал Заки и сам же от души рассмеялся собственной остроте.

«Как заявил на пресс-конференции бывший президент США Буш…»

— Ваш Буш объелся груш!

И все в таком роде.

Когда фонарь наконец снова занял свое место под козырьком, ярким светом продемонстрировав собственную работоспособность, в шелухе радионовостей я неожиданно услышал крайне интересный факт.

— В Москве гостит известный балетоман, девять лет назад покинувший нашу страну и обосновавшийся в Париже, — бойко отбарабанил радиоголос.

Я поднял руку, отчаянно призвав Заки к молчанию. Тот бросил удивленный взгляд сначала на меня, затем — на приемник.

— Игорь Санин в течение недели проживает в небольшой, но вполне комфортабельной гостинице «Компас», где с ним и встретился наш корреспондент. Меценат-балетоман рассказал о последних премьерах своей парижской труппы и о планах на будущий сезон. Игорь Сергеевич сообщил также, что его нынешний визит носит частный характер, и в конце недели он планирует вернуться в Париж.

Заки смотрел на меня все в том же недоумении.

— Не понял, — произнес он с едкой иронией в голосе. — Или мы с вами нещадно, как выражается наш садовник, увлеклись балетом?

Я выключил приемник, чувствуя невероятный душевный подъем.

— «Комфортабельная гостиница «Компас» находится недалеко отсюда, — сообщил я наиболее важный факт, подчеркнутый из речи диктора.

Заки выдохнул мне в лицо сигарный дым.

— Сказать по правде, не понимаю, чем тебя так взволновало известие про какого-то там визитера из Парижа.

— Не понимаешь? — Я выдернул из его пальцев сигару и с удовольствием затянулся. — А ведь все предельно просто: Игорь Сергеевич Санин, балетоман-педераст, житель Парижа, — это человек, за которого однажды приняли меня.