Виктория Готти - Кто-то следит за мной

— С окружным прокурором тебе придется встречаться при любых обстоятельствах, потому что я ей это обещал, — ответил ему Ивен. — Я обещал Роз, что ты примешь все необходимые меры, чтобы защитить Димитрия.

— Разумеется, приму, — кивнул Джеймс и продолжил натиск. — Неужели ты не понимаешь, что Роз запятнана? И из-за нее наша семья может потерять свое доброе имя. Как только желтая пресса прознает про эту историю, его будут трепать на всех углах. Я думаю о твоем будущем. В нем нет места громкому скандалу. О том, что произошло в ту ночь, все равно будут говорить, как бы мы ни пытались замять эту историю. И до конца твоих дней участие Роз в том прискорбном происшествии будет служить пищей для самых различных слухов и намеков.

— Ты меня не слышишь, отец. Я ее люблю. Повторить еще раз? Я ее люблю! — Ивен поднялся. — Ты сделаешь все, что только возможно, чтобы уберечь репутацию моей жены. И ты защитишь Димитрия, потому что я это обещал. А насчет скандала… уж ты-то, папа, знаешь, как его замять.

Джеймс, должно быть, принял решение не перечить сыну до тех пор, пока не найдет способ оторвать его от бывшей служанки. И поначалу во всем шел навстречу желаниям Ивена. Месяцем позже организовал вторую свадьбу, в загородном клубе «Северные холмы» в Манхассете. Прошлое Роз они решили скрыть. И договорились все отрицать, если кто-то узнает в ней горничную. Роз же хотела только одного: освободить Димитрия — и ради этого пусть с неохотой, но согласилась на все условия.

К тому времени Димитрий признал себя виновным в непредумышленном убийстве, прокурор пошел на такую сделку при содействии Джеймса. Присутствие Роз на месте происшествия осталось за кадром. Димитрий получил шесть лет тюрьмы. Джеймс заявил, что ему потребовалось употребить все свое влияние, чтобы добиться вынесения столь мягкого приговора за убийство. Этого обмана Роз так и не простила Джеймсу Миллеру. Лгуну, змею, предателю. И всякий раз, глядя ему в глаза, напоминала себе, что должна отомстить за Димитрия.

Много раз она писала Димитрию, просила разрешить ей приехать к нему в тюрьму. В ответ она получила только одно письмо:

«Как ты могла бросить меня и выйти замуж за Ивена? Узнаешь ли ты когда-нибудь, что я для тебя сделал? Я никогда не забуду и не прощу твоего предательства. А ты еще об этом пожалеешь».

Роз сидела в своем кабинете, расположенном в западном крыле особняка. Милая, уютная комната, в убранстве которой сразу чувствовалась женская рука. Диван с неяркой обивкой, на котором Роз могла отдохнуть, оторвавшись от компьютера. Она называла его «уголок размышлений». А стоило отдернуть шелковые портьеры с высоких, до потолка, окон, из них открывался вид на очаровательный уголок сада, с купальней для птиц и кустами жимолости, к которым летом слетались колибри.

Помимо спальни, которую Роз делила с Ивеном, кабинет — единственная комната, куда не было доступа Джеймсу. Роз об этом позаботилась: в дверь врезали замок, ключ от которого хранился только у нее.

Она взглянула на часы и поняла, что ей пора ехать в студию «Эй-би-си»: до ток-шоу с Реджис и Кэти Ли оставалось не так уж много времени. Роз поморщилась, подумав об эпизоде, который собиралась написать этим утром. Важном эпизоде, где героиня, преследуемая жертва, прячется в конюшне, узнав, что ее возлюбленный намеревается ее убить. Мысленно Роз вернулась к той страшной ночи. Дядя Том, Димитрий, выстрелы, сеновал… по спине пробежал холодок.

От пронзительной телефонной трели Роз подпрыгнула.

— Слушаю.

— Роз! — Голос Дарио звенел от восторга. — Мне позвонили из Парижа. Ты поразила их прямо в сердце. Потрясающий успех!

Роз хотелось порадоваться вместе с ним, но мешали тревога и недовольство его поведением.

— Рада это слышать. Дарио, вчера вечером мне недоставало тебя. Почему ты не приехал?

— Пожалуйста, извини. Я в некотором смысле… завяз. Не смог вырваться. Но я заглажу свою вину. — Он затараторил, как пулемет. — Приглашаю на ланч. Машину за тобой я пришлю. Водитель заберет тебя после последней записи. Встретимся в «Цирке-2000».

— Нет, — отрезала Роз, — у меня очень много работы.

— Она подождет. Кроме того, нам надо кое-что обсудить. До встречи.

И он положил трубку, прежде чем она успела вновь отказать ему.

Дарио никогда не прислушивался к ней. Она могла сколько угодно твердить об усталости: ее слова воспринимались как жалобы капризного ребенка, который будет в полном порядке, если поспит днем часок-другой. Активный образ жизни только подпитывал Дарио энергией, поэтому он не понимал ее тяги к уединению, покою. Если б она пожаловалась, что он задает ей очень уж быстрый темп, Дарио без запинки заявил бы, что именно этим он и отличается от всех остальных. Она буквально услышала, как он вопрошает: «Разве я что-нибудь делаю не для твоего блага?» Вот почему ее несколько удивили его слова о том, что от появления на приеме его удержали неотложные дела.

Выкинув Дарио из головы, Роз заглянула в ежедневник, чтобы убедиться, что ничего не упустила. А когда в коридоре раздались шаги Майры, она поняла, что прибыл лимузин, чтобы отвезти ее на студию. Она подхватила пальто и сумочку и едва не столкнулась с Майрой в дверях кабинета.

— Автомобиль ждет вас, миссис Миллер, но, прежде чем вы уйдете, позвольте вручить вам вот это. — Улыбаясь, она протянула Роз маленькую синюю коробочку, перевязанную белой лентой. — Мистер Миллер, он такая душка. Коробочка точно из «Тиффани»! Я вам нужна?

Роз подозрительно оглядела коробочку, покачала головой.

— Нет, Майра, спасибо. Подожди! Откуда взялась эта коробочка?

Майра недоуменно уставилась на нее.

— Наверное, ее принес посыльный. Дворецкий нашел ее на крыльце после того, как в дверь позвонили.

— Скажи шоферу, что я сейчас приду.

Роз не терпелось открыть коробочку. Ее даже не испугала мысль о том, что в ней может быть бомба. Как только Майра повернулась к ней спиной, она начала развязывать ленту. И с каждой секундой тревога ее нарастала.

Она сняла крышку. Увидела несколько белых салфеток. Торопливо отбросила их и обнаружила, что коробочку наполняют засохшие розы — головки и осыпавшиеся с них лепестки. Глаза Роз наполнились слезами, сердце сковал страх. В поисках визитки она сунула пальцы в коричневую массу и почувствовала укол. На дне она нашла искомое. Но с указательного пальца правой руки закапала кровь. Надпись на белом прямоугольнике была того же алого цвета:

«ОТ БЫЛОЙ КРАСОТЫ НЕ ОСТАЛОСЬ И СЛЕДА. УВЯДШАЯ РОЗА ЗНАЕТ ОБ ЭТОМ ЛУЧШЕ ДРУГИХ. ЗНАЙ, Я СЛЕЖУ ЗА ТОБОЙ!»

Окружной прокурор Кевин Аллен, ирландец по происхождению, стриг свои темно-каштановые волосы коротко, а его изумрудно-зеленые глаза прятались под густыми черными бровями, подчеркивающими белизну кожи. В свои сорок с небольшим он сохранил фигуру атлета: он играл в американский футбол и в школе, и в колледже. Когда он хмурился, брови сходились вместе, превращаясь в единую черную полосу. Особенно часто ему приходилось хмуриться в зале суда, и широкая, во весь лоб, бровь нагоняла страх на подсудимых.