Виктория Готти - Кто-то следит за мной

Он наблюдал, как Хьюстон сунул листок в карман, повернулся, поспешил к такси, нырнул в кабину. Теперь у Фальконе пропали последние сомнения в том, что дело нечисто. Хьюстон побелел, как мел, стоило только упомянуть про убийство Кальветти. Он сломается, решил Фальконе, потому что может потерять слишком многое.

Следующей остановкой Фальконе стало бельвилльское стрельбище, которое лейтенант Уэллс, дежуривший в участке в ночь убийства Кальветти, приобрел после досрочного выхода в отставку. Винтовки и ружья выстроились вдоль стен, пистолеты и револьверы поблескивали под стеклом витрин. Все продавалось, разумеется, при наличии лицензии. Рэй Уэллс как раз выходил из мужского туалета, когда Джон подошел к прилавку.

— Привет, я — детектив Джон Фальконе.

По искорке, мелькнувшей в глазах Уэллса, Джон понял, что его ждали. Наверное, Хьюстон успел предупредить бывшего лейтенанта, хотя времени на это у него было совсем мало.

— Как я понимаю, вы дежурили в участке в ту ночь, когда в поместье «Лорел» убили Тома Кальветти.

Рэй Уэллс и ухом не повел. Вроде бы ему следовало расслабляться в каком-нибудь райском уголке, ловить рыбку, жить достаточно скромно, но и без особой нужды, на положенную пенсию. Почему же он оставался при деле?

— У меня есть несколько вопросов. Может, пройдем в ваш кабинет? Там потише. — Фальконе обежал глазами стрельбище. — Впечатляет. После отставки вы прошли долгий путь. Должно быть, вкалывали, как проклятый… а может, знали кого-то из власть имущих?

Последняя реплика активизировала Уэллса, и он быстренько препроводил Фальконе в свой кабинет, расположенный в конце коридорчика за двойными дверями.

— Так чем я могу вам помочь, детектив? — спросил он, когда они остались вдвоем.

— Я хочу знать, что произошло той ночью. — Фальконе вновь достал из кармана рапорт Хьюстона. — Вот копия рапорта с описанием случившегося. — Под изумленным взглядом Уэллса детектив бросил листок в мусорную корзину. — Тут нет ни слова правды.

Последовала долгая пауза, потом губы Уэллса искривились в усмешке.

— Вы понимаете, детектив, что за такие штучки вы можете вылететь из полиции?

Фальконе рассмеялся.

— А вы понимаете, Уэллс, что я могу с головой окунуть вас в дерьмо?

Но он явно терял время: Уэллс «колоться» не собирался. Фальконе понял, что с лейтенантом ему ничего не светит. Однако он положил на стол листок с телефонным номером.

— Я сомневаюсь, что вы мне позвоните, но вдруг у вас возникнут какие-то мысли.

Оба парня, уйдя со службы, прекрасно устроились. Хьюстон возил всю семью в дорогостоящие поездки, вторую семью, согласно его досье, да и Уэллс жил припеваючи. Это стрельбище было лишь одним из четырех, которые принадлежали ему. Двадцать одна тысяча квадратных футов. Да только земельный налог составлял не меньше пятидесяти «штук». Уэллс вышел в отставку практически сразу же после убийства Тома Кальветти и теперь жил в новеньком доме с большим бассейном в Порт-Вашингтоне. Джону оставалось лишь гадать, а где он жил раньше, до того как у него появились стрельбища. Хьюстон был самым слабым звеном. Опять же, он мог потерять все. Его сынишка ходил в частную школу, жена разъезжала на красном «ягуаре» последней модели.

Доукинс не ошибся: с убийством Кальветти было нечисто, правду скрыли, и к этому, безусловно, приложил руку Джеймс Миллер. Чувствовался его уверенный почерк. Но что хотел скрыть Миллер? Двое его работников затеяли драку, одного убили. Миллер не нес за это никакой ответственности. Может, не все события той ночи попали в полицейское досье?

Швейцар принес большую белую коробку со знакомым золотым логотипом универмага «Сакс» на Пятой авеню. Когда-то она обожала сюрпризы, но теперь стала совсем другой. Нынче в любом подарке она видела троянского коня. Подозрительно поглядывая на коробку, она прошла из прихожей в гостиную. Уютную комнату заливали солнечные лучи. Роз решила, что в такой прекрасный день ничего плохого случиться не может.

Она осторожно сняла крышку, увидела сложенную в несколько слоев тонкую оберточную бумагу. Отбросила ее и достала из коробки черное, с блестками вечернее платье от Синтии Роули. Окинула его восхищенным взглядом. Классический силуэт, глубокий вырез на спине, разрез сбоку. Сшито для нее. Только один человек так хорошо знал ее вкус.

«Дорогая Роз!

Я очень сожалею, пожалуйста, прости меня.

Ивен».

Кто еще, как не ее муж, мог выбрать для нее столь утонченный наряд? Милый, добрый Ивен. Она так боялась, что он стал совсем чужим. Но уж кому, как не ей, знать своего мужа, чувствовать его золотое сердце. И теперь она обязательно должна сказать ему, что извиняться следует ей. Прижимая платье к груди, Роз закружилась по комнате, на мгновение забыв обо всем этом безумии.

Вечером она появится на открытии «Айвори Пэлис» и разберется с Димитрием раз и навсегда. Сегодня, когда они встретятся лицом к лицу, он уже не сможет избежать разговора с ней. Черная полоса в ее жизни подходила к концу. И когда Роз осторожно вешала вечернее платье в шкаф, ее настроение уже заметно улучшилось. Ивен уступил ей, и она сразу успокоилась. Он ее простил, и все плохое, случившееся с ней в последнее время, превратилось в ничего не значащий пустяк. А теперь, решила Роз, она избавится от остатков грусти и страха долгой горячей ванной.

Роз разделась, улеглась в теплую, пахнущую лавандовым маслом воду, позволив телу расслабиться, отправив мысли в свободное плавание. Ванны она принимала, лишь когда напряжение достигало пика и грозило захлестнуть ее с головой. Обычно она выключала свет, зажигала несколько ароматизированных свечей и наслаждалась янтарным мерцанием. Но после смерти Мэрилин о свечах не могло быть и речи.

Роз попыталась забыть обо всем, кроме их жизни с Ивеном, их будущего. Теперь все будет хорошо. Он ее простил. Он построит ей и Алексис башню из слоновой кости, в которой они будут жить долго и счастливо. Несмотря на то что она никак не могла определиться со своими чувствами к Димитрию, Ивена она любила, пусть и по-своему. Он был для нее убежищем, спокойным и безопасным местом, где всегда могли укрыться и она, и ее ребенок. А покончив с Димитрием, она сможет рассказать мужу всю правду и больше не будет заложницей прошлого.

Роз задалась вопросом, какова будет реакция Ивена, когда он узнает, что отец Алексис — Димитрий? Ей, конечно, казалось, что она знает Ивена как свои пять пальцев, но никому не дано проникнуть во все закоулки сознания и мыслей даже самого близкого человека. Ивен может отреагировать спокойно, а может и совершить что-то непредсказуемое — пригласил же он Димитрия на обед к Мэтчу, нисколько не задумываясь о последствиях. И хотя Роз не сомневалась, что, узнав правду, Ивен будет любить дочь ничуть не меньше, она не могла предугадать заранее, как он поведет себя по отношению к ней, как высоко поднимется в нем волна злости, устоит ли перед ней дамба, выстроенная прожитыми вместе годами, или ее разнесет по камешкам, поставив крест на ее браке.