Вера Коркина - Умный, наглый, сомоуверенный

— Может, ты хотя бы обслужишь меня и отыщешь где-нибудь пятнадцать минут.

— Хорошо. — Сергей промариновал его еще полчаса и, вполне упившись победой, подошел. Демонстративно щелкнул каблуками, услужливо согнулся.

— Я разговаривал с Гошей насчет информации, которой вы торговали. С учетом заработанного мог бы быть повежливей.

— Это вопрос сложный, Александр Сергеевич, каждый живет, как умеет. — Сергей ухмыльнулся. — Заработать-то мы, может, и заработали, но я остался без жены. А жена все-таки не последняя вещь в хозяйстве. — Он насладился удивлением собеседника. — Я имею в виду Катю. Вам она, собственно, зачем? Наскучили леди с деньгами? Катя не здорова, у ней птички в голове, вам с ней сложно, а мы друг к другу за много лет привыкли.

— А кто довел ее до болезни?

— Вы и довели-с. — Сергей изогнулся в поклоне. — Собственной неотразимостью. Ей нельзя менять партнеров. Психика не справляется с сексуальностью. Если поменять бойфренда — зашкаливает.

— Все уже случилось, разговор ни о чем. А Катя, поменяв партнера, продолжала тебя снабжать информацией?

— Между нами не было секретов.

— Ты о Левше что-нибудь знаешь?

— Сам интересуюсь. За ним должок. Но Лева из больницы выписался в неизвестном направлении, так что концы в воду.

— Лева выписался? Когда?

— Два дня назад. Волнуетесь за судьбу инвалида?

— «А тот, кто раньше с нею был, он мне грубил, он мне хамил…» Извини, очень петь хочется.

— Это да. Бывает. Особенно, когда ни слуха, ни голоса…

— Ты ироничен. Я тебя по-хорошему прошу. Можем поговорить иначе.

— В смысле что за деньги?

— Не за деньги. За чувство безопасности. Тебе это надо? — Пушкин зевнул — плохой признак. Значит, разозлился, и Сергей решил притормозить. — Меня интересует тип, который вам платил.

— Два месяца назад появился. Дней десять назад исчез. Платил хорошо, брал любую информацию. Мы вообще о чем? — Сергей отвернулся, взял бокал и принялся тщательно протирать, потом снова подошел поближе. — Вам лучше знать, сами его с Комаром забрали. Нам он был уже ни к чему.

— А, этот… — разочарованно потянул Александр Сергеевич. — Кавказский пленник. Он шестерка.

— Я бы так не сказал. Все делал в одиночку, решал сам. Да и вид у него вполне. Хотя, конечно, не очаровашка, жизнь, сами понимаете, не прогулка по парку… Наложила отпечаток.

— Да, ногти лучше, чем у тебя, отполированы, — хмыкнул Авилов. — Что-нибудь еще за отдельное вознаграждение?

— Ну, пожалуй, он как-то возбуждался на женщин, даже домработница его интересовала. Гоша давал девчонке поручения, не заметили? Та еще профура. Всем гадит с милой рожей. Заходила к Гоше в ресторан на пять минут, так уличные ботинки пропали. Остался, бедолага, в лаковых туфлях…

— Спать хочется, — перебил Авилов и снова зевнул. — Что так скучно у вас? Рожи какие-то оловянные, женщин хорошеньких нет, музыка дрянь… Рики Мартин.

— А все потому, что вас нет! Без вас какие тут развлечения! Ни взрывов, ни трупов. Вы бы почаще заходили, вот бы и оживилось…

Авилов вытянул под столом ногу и вдавил каблук в ботинок бармена, тот сморщился.

— Не трещи. Кто ты такой, чтоб рассуждать? Обслуживай молча. Или ты герой? Если герой, так зароем с почестями. — Пушкин убрал ногу.

На следующее утро Авилов предпринял нехарактерный для себя поступок. Съездил на рынок, купил женское пальто и нанял в «Автопилоте» машину. Утром, прихватив подушку, лег на заднее сиденье «Волги» и за три часа доехал до Белорецка. Купил по пути синих цветов, синтетического розового льва и явился с букетом и свертками. Встретили его напряженно, кроме ангельски веселой Маруси. Его удивила патриархальная чистота квартиры — занавески, цветы, икона в углу.

— Ну что, Юля, трудно без тебя, — признался Авилов после скромного обеда, за которым он даже выпил стопку водочки — единственного, что нашлось в доме из спиртного. Юля опустила голову и молчала.

— Часы пропали, найти не могу.

Юля посмотрела осуждающе.

— Деньги тоже исчезли. Сто долларов. Ты почему сбежала, подвела меня?

Та посмотрела с упреком и проронила:

— Я не брала.

— Нашла работу? — Юля мотнула головой отрицательно. — Можешь забрать вещи и вязальную машину, если не хочешь работать. Ты не хочешь? — Ответом было молчание. — Девочка у тебя славная, не бука, да и мама симпатичная… Что я один говорю, как радио? Может, ответишь что-нибудь?

В тишине громко тикали настенные часы с кукушкой.

— Меня ждет такси, если хочешь, съезди за вещами, вернешься к вечеру. Вещи пригодятся.

— Я посоветуюсь с мамой, — ответила Юля и вышла. Вернулась она не скоро, с заплаканным лицом.

— Я не хочу ехать, да и работать у вас тяжело, но положение у нас безвыходное.

Юля ушла собираться, и Авилов приуныл. Собственно, в его планы не входило нанимать ее снова, но она, в свою очередь, не собиралась ничего рассказывать. Его прием имел совсем другой результат, нежели он рассчитывал. Но в конце концов, он может просто отдать ей вещи и расстаться. Они ехали молча, он слегка задремал, а молодой водитель начал переговариваться с Юлей. Сквозь дремоту он понял, что тот пытается назначить домработнице свидание, а она не соглашается. Он поднял голову и включился в незатейливую игру на стороне водителя. Юля посмотрела на него с упреком:

— После Павла мне никто не нравится.

— Расскажи про него, — предложил он. — Быстрей доедем.

Еще час дороги Юля вполголоса, чтобы не слышал водитель, рассказывала Лео, своему врагу, историю несчастной любви, а он с интересом слушал.

Познакомились они летом, на море. Он ухаживал очень. Очень. Катал на машине и на катере в морские прогулки, водил в рестораны с музыкой, покупал прямо на улице цветы и дарил. Она замечательно с ним себя чувствовала, просто пупом земли. Никто, ни до, ни после не относился к ней так серьезно и уважительно, все, чуть что, в кусты тащили…

— Юля… — перебил Пушкин. — Ты сама из кожи лезешь, то сюда бедром, то туда глазами… Ведешь себя, как самка человека… Где ты видела, чтоб нормальные так на ходу вихлялись? Если тебя в кусты не тащить, то что еще с тобой делать-то?

Она посмотрела с упреком:

— Не все же такие…

— Все, — заверил Авилов. — Кроме меня. Я не хожу проторенными тропами…

Потом лето кончилось, они расстались, Юля уехала учиться, Павел приехал, снял в городе квартиру, где они жили как муж и жена, несмотря на его долгие отлучки по делам. О себе не рассказывал, она никогда не видела его паспорта, не знала, женат ли он, есть ли дети. От таких вопросов он уклонялся, считал, что это не имеет значения, важней всего, что они вместе. Он обещал, что рано или поздно они поженятся и очень радовался, когда появилась Маруся. Потом пропал, что-то с ним случилось, видимо, серьезное.