Алексей Макеев - Московский инквизитор (сборник)

Открыв глаза, Гуров не сразу понял, где он, но, оглядевшись, вспомнил все, хотя и не очень отчетливо. Это была небольшая больничная палата на одного человека. К его вене была по-прежнему подсоединена капельница, а сам он был облеплен разнообразными датчиками, провода от них вели к приборам, на экранах которых мигали разноцветные лампочки или выплясывали непонятный танец опять же разноцветные линии. А вот на стуле рядом с кроватью сидел Степан и укоризненно смотрел на него.

— Доигрались, Лев Иванович? Совершили геройский марш-бросок по пересеченной местности с полной боевой выкладкой, да вот только финишировали не там, где планировали.

— Где я? — спросил Лев.

— Для ада вы не насколько уж грешны, но и в рай вам дороги нет — особой святости тоже не наблюдается, так что считайте, что вы пока в чистилище. А если серьезно, то вы в нашей больнице, потому что допрыгались до предынфарктного состояния, причем по собственной вине. Ну, на эту тему вам мой тесть отдельную лекцию прочтет с отступлениями и комментариями, а я приехал вам сказать, что материалы ваши он прочитал, остался очень доволен и уже даже предъявил их куда следует. С сегодняшнего утра начал работать пылесос, который собирает всю грязь.

— Когда же Попов успел? Сегодня же понедельник, — удивился Гуров.

— Затерялись вы, Лев Иванович, во времени и пространстве! — вздохнул парень. — Вторник сегодня.

— Это я столько времени проспал? — удивился полковник.

— Так ведь помогли, а то вы у нас такой неугомонный, что и с больничной койки сорвались бы подвиги совершать, — своим обычным бесшабашным тоном сказал Степан. — А отсюда вам убежать не удастся! Одежду вашу и документы, как временные, так и постоянные, а также наш служебный телефон я забрал, и связи с внешним миром у вас нет. Вы у нас теперь яко благ, яко наг.

— Я задержан? — спросил Гуров.

— Лев Иванович! Вы что, обалдели? Или это на вас так лекарства действуют? — возмутился Степан. — Вы здесь лечитесь, причем так, как ни в каком вашем госпитале не смогли бы! А вот когда опасность окончательно перестанет угрожать, вас перевезут в ваш ведомственный. Исключительно для проформы, чтобы потом в санаторий на законном основании отправить. Нет, это надо было такое сказать! — никак не мог успокоиться он.

— Ладно! Не бурли! — извиняющимся тоном произнес Гуров. — Что со мной? В смысле, с моим делом?

— Ну, тут все в порядке! Дубов, Никифоров, Лесков и Задорожный мало того, что уволены из органов, причем отнюдь не по собственному желанию, так против них еще и дела возбуждены. Вы и Мария с розыска сняты, Егоров арестован…

— Кто будет вести его дело? — быстро спросил Лев.

— Да уж не Шатров с Богдановым! — усмехнулся Савельев. — Большого шума не будет, потому что он никому не нужен. Все дела возбуждены по 285-й УК РФ, а вести их будет ФСБ …

— Степан! — поморщился Гуров. — Там максимальный срок — 10 лет.

— Не умеете вы видеть перспективу! — огорченно сказал парень. — Это для начала 285-я, а потом к ней другие присоседятся, и наберется по совокупности столько, что сидеть — не пересидеть! И заметим, 10 лет — это тоже срок, особенно если отбывать его придется в таких местах, куда Макар телят не гонял!

— Что с моими? — поинтересовался Гуров.

— Марию и вашего племянника со дня на день в Россию вернут, а Крячко я через папу передам, что с вами все в порядке. Телевизора у вас здесь пока нет, чтобы вы не расстраивались, а то передачи сейчас такие, что можно и настоящий инфаркт схватить. Вот как на поправку пойдете, так и принесут.

— Слушай, у меня от этой тишины уже в ушах звенит, — раздраженно сказал Лев. — Ну хоть музыку какую-нибудь можно включить, а то я скоро сам с собой разговаривать начну.

— Ладно, сейчас скажу, что вы меломаном оказались, — усмехнулся Степан и, поднимаясь, произнес: — Ну, я пошел, а то у меня дел полно. Выздоравливайте, Лев Иванович!

— Степа! Ты Орлову с Крячко все-таки внятно объясни, что к чему, а то ведь они не успокоятся, пока меня не найдут, — попросил Гуров.

— Объясню, но их к вам сюда все равно не пустят, — предупредил тот.

— Почему? Ну к чему такая секретность? — недоуменно спросил Лев.

— Да потому, что этой больницы в природе не существует, как и всей нашей службы! — раздраженно ответил Степан. — Не могли мы вас везти ни в ваш госпиталь, ни в какую другую больницу, пока все формальности с вами не были урегулированы. А вы уже на ладан дышали. Вот и привезли сюда. Теперь понятно?

— Ладно! Иди! А то ты меня сейчас сам до инфаркта доведешь! — буркнул Гуров.

Степан ушел, а Лев принялся размышлять, но не на тему, что это за служба и больница — мало ли их, секретных? — а о том, какой резонанс получил его доклад. Но он даже близко не мог себе представить, что происходило.

Сначала с его докладом ознакомился начальник Попова, а потом оно мигом пошло выше и попало именно туда, куда надо. Вызванное на встречу руководство ФСБ, МВД и других силовых структур, ознакомившись с данным им без всяких комментариев докладом, не решилось даже переглянуться. И тогда раздалось очень короткое, но исчерпывающее распоряжение:

— По всей строгости закона, невзирая на лица, должности и заслуги. Вопросы будут?

Когда начальство спрашивает таким тоном, у подчиненных, как правило, вопросов не возникает. И механизм завертелся. Людей приглашали в высокие кабинеты, где перед ними клали лист бумаги и вежливо просили написать заявление по собственному, которое тут же визировалось, а уже в приемной человека ждали, чтобы препроводить для беседы с заинтересованными лицами, и домой, что характерно, никто из них не вернулся. Тех же, кто отказался писать заявление, стал взбрыкивать, поминать высоких покровителей или даже грозить, вежливо выпроваживали через второй выход, где их опять-таки ждали. Доказательства предъявлялись неоспоримые, так что виновным ничего не оставалось, как яростно топить друг друга, выдавая при этом и тех, на кого в докладе и намека не было. Егоров, с которого все и началось, и здесь был в первых рядах и взахлеб говорил, говорил и говорил. Особенно он стал усердствовать, когда узнал, что Григорьев уже никогда больше не сможет его защитить — самому бы уцелеть! А уж МВД чистили со всем возможным прилежанием! Дубов, Никифоров, Лесков и Задорожный были только первыми ласточками, потому что оказались и так замазаны по самые уши, следом полетели те, кто с радостью коллекционировал пухлые конверты, а там и до Щенка очередь дошла.

Все это Гурову еще только предстояло узнать, а пока он наслаждался доносившейся из динамика негромкой, приятной, ненавязчивой инструменталкой, мелодии сменяли одна другую, и он под эту музыку заснул.